МагАкадемия. Лечить нельзя добить - Никольская Ева - Страница 1

Анника

Целитель должен быть добрым. Целитель должен быть благородным. Целитель должен любить всё живое и даже не очень живое. Целитель должен исцелять по призванию, а не за деньги…

Целитель, Йорг его побери, всем должен!

– Да что же ты, зараза, тяжёлый такой? – выпалила я, в очередной раз остановившись, чтобы отдышаться, и с ненавистью оглянулась.

Самовнушение не особо помогало. Вернее, совсем не помогало, но под все эти «целительские долги» шагалось чуть-чуть бодрее. Если это слово вообще применимо к перемещению по едва-едва улёгшемуся на дороге снегу.

И ладно бы я просто месила ногами белую гадость – за мной на самодельных салазках из пары палок и плаща ехал здоровенный бугай в отключке. И ввиду своего бессознательного состояния не мог оценить ни мой подвиг, ни сыплющиеся на него ругательства.

Ну почему именно мне сегодня выпало сопровождать на практику пятикурсников с факультета боевой магии? Почему не Кьяре, например?

Она по этому медведю тяжеленному третий год сохнет – с восторгом бы в академию доставила, попутно «обесчестив» под ближайшей ёлкой, пока жертва пылких чувств сопротивляться не способна.

А я разве что пнуть могу – для разгону! Хотя вряд ли поможет. Вот если б с горки…

Какой гений, вообще, придумал целителей к боевым отрядам прикреплять для оказания первой помощи? Почему тогда портальщиков заодно не приглашают? Им тоже нужно практиковаться! Будь с нами такой, сейчас бы я уже в лекарском корпусе чай пила, а это недоразумение, умудрившееся покалечиться на простейшем задании, на койке возлежало со всеми удобствами!

Да Йаала с ним, с портальщиком… Магистры же запретный купол на кусок леса поставили – ни тебе левитации, ни ментальных чар, чтобы парочку волков к делу извоза привлечь. Но почему эти боевые бараны предпочли остаться добивать несчастную нежить вместо транспортировки раненого товарища? Она же и так неживая – посидит ещё часок-другой в замёрзшем болоте, подождёт.

А этот, вроде как, их друг, без должной помощи прямиком к Йоргу отправится, о чём я честно и сообщила. Но нет же – салазки они соорудили! Мастера на все руки-крюки! Что б им там поубиваться всем отрядом сегодня! Придурки!

– М-м-м… – простонал раненый.

Или промычал? Да без разницы!

Ободрённая тем, что пациент начал подавать признаки жизни, я побросала палки и склонилась над ним.

– Эй! Люций! – потрясла его за плечо. – Ты как? – спросила, освобождая парня от шарфа, который кто-то из приятелей ему на пол-лица намотал. – Идти сможешь?

Знала, что не сможет, но надежда не нежить – её так просто не добьёшь.

– М-м-м? – совсем с другой интонацией мурлыкнул пострадавший, приоткрыв один глаз. Второй распух и посинел от пропущенного удара. – Анника… – выдохнул бугай, приподнявшись на локтях.

Ну надо же – как меня зовут, запомнил! Зря соседки жаловались, что у него на девичьи имена сплошной провал в памяти.

Наверное, Люций хотел сказать что-то важное. А чтобы я это точно услышала, он потянул меня к себе. Сапожки заскользили по снежной каше, и, не удержав равновесия, я рухнула на бедолагу.

– Йоргов конь! – взвыла, больно ударившись локтем о нос парня. Ну а кто ему злобный лекарь? Не надо было меня дёргать! – Ты что творишь?!

– Пытаюсь не сдохнуть от рук целительницы, – прошипел он, ощупывая нос, из которого пошла кровь.

Ох ты ж! Неудобно-то как.

Я, конечно, от этой лесной «прогулки» не в восторге, но лично Люций-то мне ничего плохого не сделал. Вроде бы… Я и имя-то его знала только потому, что по этому безбашенному типу половина моей группы вздыхала.

Схватив горсть снега, я плюхнула «ледяной компресс» на физиономию пострадавшего, чтобы кровь остановить. Потом вспомнила, что я, вообще-то, лекарь, и, всё ещё лёжа на парне, принялась плести простенькое обезболивающее заклинание, но вдруг почувствовала его руку на своей… кхм… на месте, пониже талии.

Реакция последовала мгновенно и необдуманно – я со всей дури двинула нахалу в челюсть.

– Йо-о-орг! – простонала, понимая, что пациент опять в обмороке. На сей раз моими стараниями!

А я ведь честно помочь хотела.

Не без труда поднявшись, слегка попинала пострадавшего (вдруг притворяется?), убедилась, что он точно без сознания, и, тяжело вздыхая, потащила салазки дальше.

Люций

Открыв глаз – один, потому что второй тупо не разлепился, почти сразу зажмурился – яркий свет вызвал неприятную резь. Вокруг было тихо и пахло травами.

Лазарет?

Ожидаемо и даже планируемо, но… не в таком же виде!

М-да… Так я с девушками ещё не знакомился. Всякое, конечно, бывало, но чтобы и в нос, и в челюсть прилетело (причём отнюдь не поцелуями) – это что-то новенькое. В глаз, правда, мне друг засветил, но тоже ради этой целительницы.

Говорят же, что девушки влюбляются в тех, о ком заботятся. Узнав, кто сегодня будет нашим дежурным лекарем, я попросил Вальта слегка меня травмировать, а он малость перестарался. Или не он?

Удар, якобы случайный, был его, но, судя по моему состоянию, мне ещё и магией кто-то из отряда вмазал. А потом Анни добавила, а я ведь даже не специально облапал – рука сама на её попку легла, в попытке придержать девушку, чтобы так провокационно на мне не елозила.

Шторка, отделявшая мою койку от соседней, сдвинулась. На стул для посетителей с обманчивой плавностью, присущей всем эльфам, а тёмным – особенно, опустился магистр Эльр – декан боевого факультета, уже третий год курировавший мой боевой отряд.

– Очнулся? – спросил он, заправив прядь за острое чёрное ухо, и ласково продолжил: – Ну давай, рассказывай, кому так насолил, что тебя к Йоргу отправить попытались.

– И очень успешно! – добавил присоединившийся к нам магистр Близард. – Повезло, что с вами одна из лучших моих студенток была – грамотно магические потоки заморозила.

Ага, и нос заодно!

А если без шуток… кажется, дела мои действительно плохи – раз уж глава лекарского факультета лично притащился.

Анника

Ну за что? За что мне всё это?

Нет, приятно, конечно, что декан похвалил и пообещал несколько дополнительных выходных за проявленные смекалку и профессионализм. Хотя, если честно, я стазизом в ожог на спине Люция чисто по наитию запулила. Просто не смогла с ходу определиться, что это и как лечить, а потому решила, что пусть лучше в лазарете разбираются.

А вот последовавшее за похвалой распоряжение остаться при пострадавшем личной сиделкой – это не неприятно, это смертельно опасно.

Та же Кьяра, если прознает, задушит за первым же углом ремнём сумки. Но она-то ладно – от неё и спрятаться можно, – а что делать с соседками по комнате, так же беззаветно влюблёнными в моего подопечного? От них-то не скроешься. Не отравят, так к постели пришьют. И хорошо, если иголкой только ночную сорочку и матрас с простынёй истыкают, а не меня.

Кажется, придётся временно койку в палате арендовать. И затребовать свою долю лечебного питания. И дверь забаррикадировать. И отбиваться от ломящихся с визитами капельницей. А потом, когда срок «заключения» истечёт, просто перевестись в другую академию.

Вот ведь вляпалась!

Все эти уныло-сердитые мысли крутились в моей голове, пока я спешно собирала вещи на неделю вынужденной изоляции и сочиняла записку соседкам. Повезло, что они отсутствовали – наверное, ужинать ушли.

Врать не стала – всё равно без толку, в нашей академии даже иглу в стогу не спрячешь – честно призналась, что мне навязали пациента. И даже указала, кого именно. Но приписала, что буду очень рада, если кто-нибудь вызовется добровольно меня сменить на посту сиделки и сумеет договориться с деканом.

Пусть уж лучше жаждущие любви девицы магистра Близарда нытьём достают, а не меня проклятьями.