Хозяйка расцветающего поместья - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 2

– Я конфет принесла… И чаю.

Я хотела было сказать, что не буду пить сироп – взбодрилась уже, спасибо мужу, но тот меня опередил.

– Заходи. Оставь здесь, дальше я сам позабочусь о жене.

Не надо мне твоей заботы, сыта по горло! – Не знаю, каким чудом мне удалось не сказать это вслух. Какая разница, в конце концов, станет Дуня свидетельницей скандала или нет. Наши крики наверняка полдома слышало. И вся местная прислуга в очередной раз убедилась, что молодая барыня – истеричка, которая только и делает, что на хозяина «лается».

Я попыталась взять себя в руки. Но даже тихого звука, с которым Дуня прикрыла за собой дверь, хватило, чтобы захотеть запустить подушкой с воплем «шастают тут!».

От греха подальше я сунула подушку под себя. Поняла, как это может выглядеть со стороны, и едва не запустила второй подушкой, чтобы не глазели тут всякие.

Пришлось и ее запихнуть к первой.

Виктор повернулся ко мне. Если он и удивился месту, где оказались подушки, то и бровью не повел. На подносе стоял чайничек на пару чашек, стакан в серебристом подстаканнике – ну прямо как в поезде! – и глубокая миска, наполненная какими-то красно-коричневыми шариками.

Пока муж нес поднос к чайному столику, я попыталась слезть с кровати. Запрусь в уборной, вылью на себя ведро остывшей воды, проорусь, может, легче станет. По крайней мере, медным тазам от моих воплей и швыряний ничего не сделается, в отличие от живых людей.

– Ляг немедленно, если не хочешь, чтобы я влил в тебя лауданум, – сказал Виктор, не оборачиваясь.

Зажурчал чайник.

– Что, горшок мне держать будешь? – огрызнулась я. Вот же з-з-заботник!

– Дуню позову, если нужно.

– Спасибо, я сама справлюсь, – сказала я, с трудом сдерживаясь, чтобы не заорать снова.

– Сомневаюсь. Не хватало еще, чтобы ты опять упала в обморок и разбила себе чего-нибудь.

Он выпрямился, разворачиваясь ко мне.

– Я должен извиниться. Повышенная раздражительность – один из признаков магического истощения. Мне нужно было помнить об этом.

Щеки обожгло стыдом.

– Прости, я…

– Не стоит. Помнится, я в таком состоянии вызвал на дуэль собственного дядю.

– И что? – испугалась я.

– Секунданты предложили помириться, как и полагается. Я извинился, поединок не состоялся.

Он подхватил со стола поднос, на котором сейчас стояли стакан с чаем и все та же мисочка.

– Мне тоже нужно было подумать, что, увидев то, что ты увидел, трудно поверить в мою невиновность.

– Ешь конфеты. – Муж мягко улыбнулся. – Здесь нет секундантов, которые бы предложили помириться, но, думаю, мы и без них справимся.

– Справимся, конечно. – Я расплылась в ответной улыбке.

Осторожно раскусила один шарик. А интересно. Кисло-сладкое, с ореховым и сливочным привкусом и пряными нотками.

– Что это?

– Конфеты, восстанавливающие магические силы.

Магия! Только сейчас я вспомнила о ней. Собралась было потянуться, но Виктор сказал неожиданно жестко:

– Не вздумай даже пробовать коснуться магии! Ни сегодня, ни завтра. Если не хочешь лишиться ее насовсем, а то и вовсе отправиться к праотцам.

– Не буду даже думать о магии, – согласилась я. В конце концов, муж наверняка понимает в этом больше меня. Хоть я и прожила почти всю жизнь без магии, лишиться ее не хотелось бы. Снова откусила конфету. – Очень вкусно. Из чего это?

– Рецепт спросишь у Дарьи или у Жана. Все, что я знаю: мед, клюква, лимон, масло на орехах и немного имбиря и корицы.

– Спрошу. – Я поколебалась, стоит ли возвращаться к исчерпанной вроде теме, но все же сказала: – Ты меня защитил от этого паразита, а вместо благодарности я на тебя наорала. Прости меня.

– Не за что. – Виктор помолчал. – Даже если раньше я и сомневался, после того, что увидел сегодня, я совершенно убежден в твоей верности. И телесной, и духовной. В конце концов ты закрывала щитом меня, хотя одному Господу ведомо, где ты могла этому научиться.

– Ну это же логично, – пожала плечами я. – Моя магия – электричество…

Я осеклась. Моя магия – электричество, значит, может создать электромагнитное поле, которое способно оттолкнуть свинцовую пулю или хотя бы замедлить ее. По крайней мере, в теории. Но я даже самой себе не смогу объяснить, почему я была в этом уверена, и уж тем более не смогла бы рассчитать такое взаимодействие: институтский курс физики давно выветрился у меня из головы. А уж если я попытаюсь объяснить это вслух, путаясь в терминах своего мира, не только Евгений Петрович, но и милейший Иван Михайлович решит, что я брежу.

– Молния, – сказал Виктор. – Твоя магия – молния. Хотя это действительно электричество, в магии все же пользуются названиями стихий, а не физических явлений.

– Да какая разница. Главное, что она могла бы задержать пулю. Или расплавить. Неважно. Я очень испугалась, в таком состоянии в голову может прийти что угодно. Хорошо, что получилось.

– Хорошо, – согласился он. – Замедлить пулю, – он улыбнулся, взъерошил мне волосы, – не расплавив при этом меня. И хорошо, что ты не безвозвратно навредила себе. Бери еще конфет. Сколько можешь съесть и чуть больше.

Виктор замолчал, с умилением наблюдая, как я уминаю сласти.

– Как ты узнал, что мне нужна помощь? – спросила я.

– Я не знал. Увидел яркий свет во дворе. Слишком яркий. Выглянул в окно, увидел тебя с фонарем, понял, что нужно это остановить, пока не поздно.

– Почему? – изумилась я. – Разве запрещено освещать электричеством… магией молнии?

– Электричеством… – задумчиво повторил Виктор. – Теперь понятно.

Мне-то совершенно ничего было не понятно.

– Магические световые шары разрешено использовать только для освещения дворца, садов и путей коронованных особ. Как их создать – тайна одной семьи, члены которой уже несколько веков – бессменные дворцовые фонарщики. Они берегут эту тайну, потому что, если она станет известна всем…

– Они потеряют свое влияние на корону, – закончила за него я. – Что ж, цари на то и цари, что владеют тем, что недоступно простым смертным.

Виктор кивнул.

– Именно. Поэтому, даже если кто-то и догадался, как ты, свои догадки предпочитает держать при себе. Может быть, использует дома – мне бы пригодился такой свет, писать при нем гораздо проще. Но не при гостях. И тем более не на улице.

– Поняла.

Значит, с идеей магических фар на каретах придется попрощаться. Может, оно и к лучшему. Но все же какая жалость, что я не универсальный гений, как все порядочные попаданцы, и не могу объяснить мужу ни принцип батареи, ни как сделать лампочку. Утер бы нос этим типам с коммерческой тайной, и, главное, не придерешься – никакой магии.

– Надеюсь, что действительно поняла, – не унимался муж. – Это опасно. По-настоящему опасно. Был такой профессор Петров, который сделал, как он это называл, электрический свет и описал это в книге пару лет назад. Исполинская батарея…

Батарея? Только сейчас до меня дошло, что Виктор спокойно отнесся к упоминанию электричества, воистину, это магическое истощение плохо влияет на голову. Но, раз есть батарея и электричество…

– Два угольных стержня, между которыми прямо в воздухе возникал ослепительный свет, – продолжал муж. – Еще он описал, что такой свет может расплавить тонкие пластинки металла, и много чего еще, в общей сложности страниц на двести. Через несколько месяцев после выхода книги его нашли мертвым рядом с его устройством. На ладони осталось обугленное пятно.

Я охнула, поняв, к чему он клонит.

– Решили, что его убило собственное изобретение, опыты объявили опасными, книгу запретили, непроданные экземпляры уничтожили. Но теперь, после того как ты упомянула электрическую природу молнии, я задумался.

– Ясно, – медленно произнесла я. Вспомнила еще кое-что. – Но Аглая видела. И Петр. Слуги пойдут болтать…

– Слуги будут болтать об очередной ссоре господ и о том, как в барина стреляли, а стрелявший сбежал. Так что, по сравнению с переполохом сегодняшнего вечера, любой странный свет – сущие мелочи.