Заботы Элли Рэйт (СИ) - Ром Полина - Страница 6

Первым делом я вынесла максимальное количество хлама из кладовки, собрала воняющее мочой и потом тряпье со всех кроватей, вытащила на улицу тюфяки, вытрясла из них прелую солому и сожгла её. В родительской спальне решила ночевать сама, а маленькую кладовку отдать для ночлега Ирвину.

Для Джейд в сараюшке нашлась детская люлька, которую я отмыла, ошпарила кипятком и затащила в свою спальню. Бог весть почему ею не пользовались, а укладывали девочку на топчан с братом. Может быть, затем, чтобы не вставать к ней ночью самим? Впрочем, все это было уже неважно.

Во время дневного сна девочки, еще в первый день Ирвин показывал мне хозяйство. Я поразилась тому, насколько скромные запасы сделаны на зиму. В погребе, который находился за домом, стояло несколько корзин картошки, ящик с песком, где была зарыта морковь, три плотных вязанки лука, одна чеснока. И небольшой бочонок сала, засыпанного солью. Ни квашеной капусты, ни огурчиков-помидорчиков, ничего лишнего.

Ирвин к переменам в доме относился не слишком одобрительно. Не по-детски ворчал, когда я что-нибудь перетаскивала и выносила:

-- Вот оглашенная! Сто лет кроватя там стояла… куда ж ты ее волокаешь?!

-- Ты лучше за малышкой смотри, – огрызалась я, не имея сил еще и с ним спорить.

Хорошо было то, что рядом с сараем находился дровяник, битком набитый уже наколотыми поленьями. Поленница, кстати, уложена была плотно и аккуратно. Однако я все равно не представляла, на сколько времени хватит этого запаса. Не получится ли так, что посреди зимы мы останемся без отопления?

-- Когда ж ты уже вспомнишь-то всё? – очень недовольно пробурчал Ирвин. – Прошлый год папаша в карты крупно выиграл. Не помнишь разве? Городской какой-то сунулся в трактир, тама его и ощипали. А как денег у него не стало, так он груз дров на кон поставил. Не иначе, Осподь смилостивился над нами, убогими, – по-взрослому добавил мальчик. – Там, конечно, поперву-то больше было, но папаша, как денег совсем не было, трактирщику дрова таскал. Почитай, уже больше половины вытаскал. А тут его Осподь и прибрал.

Я от усталости и раздражения чуть было не добавила: «И слава Богу!». Чудом удержалась…

Пожалуй, это была первая хорошая новость. По словам Ирвина, этих дров должно было хватить на всю зиму, и еще немного осталось бы на следующую. Значит, ближайшее время мерзнуть мы не будем, а потом я что-нибудь обязательно придумаю.

Правда, увидев, что я раскладываю костер под котлом, в котором кипячу белье, мальчишка завозмущался:

-- Это что ж у тебя за блажь-то такая! Где это видано: улицу отапливать?! Воды-то, чай, и дома можно нагреть.

-- Если дома щелочь кипятить, вонять будет, да и сырость появится, – ответила ему я.

-- Ну так, чай, и мы не господа какие, потерпели бы! Ишь ты? Вонять ей будет! – он совершенно искренне возмущался бесполезной, как ему казалось, тратой дров.

Не слушая его бурчания, я закладывала в котел очередную партию тряпок. Вода после сливалась темно-коричневая, зато рубашки и сорочки становились почти белоснежными. Детской одежды, кстати, было не так и мало: в основном это были полотняные длинные и широкие балахончики, что-то типа ночных сорочек. Ползунков ни одних не нашлось. Как не нашлось ни теплых штанов, ни носков для Ирвина. Да и обувь у нас с ним была такая, что без слез не взглянешь: огромные тяжеленные кожаные... даже не знаю, как и назвать их: что-то вроде галош до щиколотки, набитых для тепла соломой.

В самом конце уже полностью убранного огорода стоял еще крошечный каменный домик, который Ирвин важно назвал мыльней. Эту самую мыльню не обихаживали и не ремонтировали, похоже, с момента постройки. Доски пола были изрядно подгнившие, двери закрывались настолько плохо, что в щель можно было просунуть палец. Сильно пахло пылью и чем-то кислым. Но внутри была сложена небольшая печурка, в которую сбоку был вмурован котел.

Котел изрядно заржавел и был покрыт плотным полотном паутины. Мне пришлось драить его песком с помощью тряпки. Здесь же на стене висели два больших деревянных ковша и деревянная же шайка такого размера, что в ней вполне можно было купать малышку. Вода, конечно, в котле будет со ржавчиной, но нам ее не пить. Дыру в полу я пока прикрыла найденными в сарайке старыми досками. Сама я не смогу пол отремонтировать, так что это заботы на будущее.

Мытье себя и детей я отложила на четвертый день. Просто потому, что не имело смысла накупаться, а потом напялить на себя грязную и вонючую одежду. Все тюфяки я прокипятила, высушила и потом под возмущенные вопли Ирвина, набила эти огромные мешки сеном, запасенным для козы Чернышки.

-- А ежли животине кормов в зиму не хватит? Чем тебе старая солома помешала? Это где ж такое видано, чтобы на сене спать?

-- Ирвин, хватит, – твердо сказала я. – Не хочешь спать на чистом, можешь хоть у козы в сарае ночевать.

-- Так Джейка все равно за ночь обоссыт все! – как неразумной, попытался втолковать мне мальчик.

-- Она будет спать в люльке, а там совсем маленький тюфяк. Позднее я подумаю, где можно купить соломы, чтобы можно было менять так часто, как нужно.

Вполне возможно, когда-то этот дом с участком был совсем неплохим хозяйством. В сарайке нашлись и всевозможные лопаты-тяпки, и пустые бочонки, в которых раньше явно что-то квасили, и многое другое, что еще вполне могло пригодиться. Пьянство и лень изрядно порушили былое благополучие этого дома.

Загон для козы был просто чудовищным: с дырой в крыше и с калиткой, которую приходилось подпирать камнем, так как на ней не было даже крючка. Зато вместе с козой жили еще четыре грязные голосистые курицы. Почти каждый день по утрам, когда Ирвин доил тощую, с выступающим хребтом животину, он приносил по два-три яйца. Так что хоть вкус козьего молока и был мне непривычен, но это было какое-никакое подспорье. Что уж говорить про яйца.

Доить Чернушку, кстати, приходилось три раза в день. Правда, молока было совсем мало: грамм пятьсот-шестьсот за раз. Так что за день еле набиралось литра-полтора. Однако пить его мне не слишком нравилось. Всё, что оставалось после детей, я сливала в большой горшок. Решила, что сварю потом творог.

И себя, и малышку я каждый день обтирала мокрым полотенцем. Ирвина пока не трогала: он и так смотрел на мою деятельность с подозрением. Джейд, кстати, оказалась довольно спокойной и не слишком требовательной девочкой. Могла довольно долго сидеть одна, катая по сену несколько небольших деревянных плашек, которые я предварительно отмыла. Иногда пыталась вставать, держась за стену, но пока еще почти не ползала.

Кроме запасов овощей нашлось еще килограммов восемь-десять серой муки. А в небольшом бочонке – литров пять-шесть мелкой желтой крупы, больше всего похожей на пшенку.

– Каши бы сварила какой раз, – Ирвин мрачно смотрел на мою возню и рассуждал вслух: – На одной-то картохе долго не протянем. А как она закончится, совсем нам горько придется.

– Сварю, – буркнула я, лишь бы не слушать его ворчание. Признаться, как ни вкусна была местная картошка, а на четвертый день и мне она встала поперек горла. Немедленный голод нам не угрожал, хотя, конечно, запасы были очень уж скудные. – Лучше скажи, где мать твоя деньги брала?