Нахаловка 2 (СИ) - "lanpirot" - Страница 3

[8] Согласно «Божественную комедии» Данте Алигьери именно на седьмом круге ада протекает огненный Флегетон.

[9] Сансара (санскрит «блуждание, странствование») — круговорот рождения и смерти в мирах, ограниченных кармой, одно из основных понятий в индийской философии.

[10] Геенна (др. греч. огненная) — символ Судного дня в иудаизме и христианстве, в исламе является равнозначным слову «ад».

[11] УДО — условно досрочное освобождение.

[12] Фуфлыжник — 1) не выполняющий обещанного; 2) не отдающий карточный долг (уголовный жаргон)

Старуха проницательно посмотрела на меня из-под прищуренных набрякших век:

— А оно тебе и не впервой ведь, касатик? На том свете-то побывать?

— Ты о чем, старая? — Я решил прикинуться натуральной ветошью. Так ведь же не докажешь, что «начинка» у этого молодого «пирожка» совсем не та, что изначально Господом туды положена.

— Э-э-э, родимай! — Весело улыбнулась Лукьяниха, отчего её и без того морщинистое лицо и вовсе превратилось в изрезанную мелкими складками кожуру печеного яблока. — Я ить душу-то чужую в этом грешном теле сразу почуяла. Кому-то рассказывать об этом, мине вообще никакого резона нетуть — меня и без того многие полоумной и выжившей из ума старухой считают. Так что передо мной можешь не таиться, милок. Сколь лет-то тебе, болезный? — между делом поинтересовалась она. — Чую, что пожил ты на свете добро и не своей смертью ушел. — Она вновь прополоскала тряпицу в холодной воде и положила на мой лоб.

— Ладно, бабка, — устало произнес я, решив, что если и откроюсь этой полубезумной старухе, то большой беды от подобного знания со мной все равно не случится, — права ты… по каждому пунктику права. Убили меня суки лавровые в восемьдесят восьмом году, — скрипнув зубами, произнес я. Нахлынувшие воспоминания вновь разбередили мою грешную душу. — И лет мне тогда уже было совсем немало — восьмой десяток разменял… Слушай, бабуль, раз ты такая прошаренная в этом вопросе, объясни мне, дураку старому, на кой меня обратно вернули, да еще и через столько лет? Ведь с моей смерти, почитай тридцать пять годков минуло…

— Ох, сынок, кабы я знала? — тяжело вздохнула Лукьяниха. — Я ведь так — мелкая ведунья, которой лишь немного больше открыто, чем обычному рабу божьему знать положено. И мать моя такой была, и её мать… Вот уж больше десяти поколений этот божий дар нам спокойного житья не дает! Вот за что это нам? Скажешь? — И она вновь стрельнула в мою сторону своим проницательным взглядом, пронизывающим едва ли ни до самой печенки-селезенки.

Я неопределенно пожал плечами:

— Кто его знает, мать…

— Вот! — Старуха ткнула кривым пальцем в направлении потолка. — Пути Господни неисповедимы, касатик! Ты-то, как я посмотрю, много чего «темного» в своей жизни натворил…

— Было дело, мать, — виновато произнес я, словно на исповеди. Ведь никогда еще Семен Метла никому не изливал свою грешную душу. А коли бы излил кому, так совсем бы недолгим век у такого «проповедника» случился. Видимо, пришел, наконец, тот самый час покаяния. — Вся жизнь моя неправедной была… — сипло признал я, не мигая глядя в морщинистое лицо деревенской знахарки. — Воровал, грабил, да и жизни лишать подчас приходилось, хоть руки кровью замарать — и не по понятиям это для настоящего вора-законника… — Не скрываясь больше перед бабкой-ведуньей, как на духу выложил я, все, что накопилось за прожитые годы.

— Вижу, касатик, все вижу! — тихо прошептала бабка, протирая мокрой тряпицей мое полыхающее огнем лицо. — Грехи те смертные на твоей бессмертной душе зияют черными язвами и гноем поганым истекають! И за них рано или поздно придется ответ держать перед Посмертным Судией, что грехи те на весах Судного Дня взвешивает.

— И я это прекрасно понимаю, мать, — согласился я со старухой. — Ответ по-любому держать придется. Ты знаешь, я и не представлял до последнего момента, сколько душ я загубил… Они передо мной недалече целой вереницей прошли… Некоторых из них я даже в глаза никогда не видел, но их смерть и их муки именно на мне неподъемным ярмом висят… Так для чего же я опять на этом свете живу, а?

— Вот и подумай об этом касатик, — проскрипела бабка, тяжело поднимаясь на ноги, — хорошенько так подумай! Может, это твой шанс, который не каждому дается. Значит, что-то Высшим Силам от тебя нужно. Просто так ничего в этом мире не делается…

— Просто так ничего… — эхом повторил я, устало закрывая глаза и вновь проваливаясь в липкое и душное забытье.

Яркий солнечный лучик, прорвавшись в маленькую щель в задернутых шторах, пробежался по умиротворенному лицу спящей девушки, заставив её раздраженно поморщиться. Она повозилась на толстой и мягкой перине еще какое-то время. Но солнечный лучик не отставал, двигаясь, словно привязанный за её лицом. Девушка протяжно зевнула и, наконец, проснулась.

— Эх! Хорошо-то как! — Светлана раскрыла глаза и с удовольствием потянулась, продолжая нежиться в кровати.

Остановилась она у Катерины, воспользовавшись предложением «официантки» из придорожной забегаловки «Мечта лесоруба», оказавшейся на деле самой настоящей местной «знаменитостью» — крупным областным бизнесменом и владелицей целого лесозаготовительного предприятия, поставляющего древесину даже на экспорт.

Местная бизнес-вумен с радостью приютила у себя застрявшую в их глухой дыре, под бодрым названием Нахаловка, молодую городскую следачку «по особо важным делам», предоставив в её распоряжение «неутепленную мансарду», как при встрече изволила выразиться сама Хозяйка. Каково же было удивление Светланы, когда эта «мансарда» оказалась современно отделанным помещением с шикарной двуспальной кроватью, пусть и со слегка скошенным потолком.

Правда, отопления в мансарде действительно не было, но продолжающее радовать высокой температурой жителей глубинки вот уже который день затянувшееся «бабье лето», замерзнуть не давало. Даже ночью Светлана спала с распахнутым настежь окном, правда, укрывшись теплым простеганным ватным одеялом. Спала она хорошо, да просто отлично, как когда-то в далеком беззаботной детстве летом в деревне у бабушки.

Сквозь распахнутое окно комната наполнялась чудесными непередаваемыми ароматами начинающего увядать осеннего леса — дом Катерины стоял практически у самой его опушки. А тишина… Тишина это вообще что-то удивительное! Городскому жителю такая ночная тишина вообще не светит. И сейчас, лежа в постели, Светлана просто ей наслаждалась.

А вот в Нахаловке, как бы не хотелось вернуться домой, ей пришлось «слегка» задержаться. После чудовищной находки деревенским водителем грузовика Кирьяном в желудке задавленной им свиньи обгрызенных частей человеческого тела, она тут же сообщила о происшествии майору Поликарпову, присовокупив к сообщению фотографии с приметными татуировками.

А на следующее утро от Степана Николаевича пришел недвусмысленный приказ — оставаться в Нахаловке до «выяснения обстоятельств» этого преступления. На неопределенное время она «прикомандировывалась» к местному участковому — Сильнягину для проведения следственно-розыскных мероприятий. Чему, кстати, престарелый мент Митрофаныч оказался несказанно рад. Появившиеся на следующее утро криминалисты из города сняли с найденных в желудке свиньи пальцев отпечатки, задокументировали жуткие «находки» и убыли восвояси, оставив Светлану и Сильнягина разбираться с этим запутанным делом.

Уже к обеду на телефон Дроздовой (правда для этого уй пришлось прокатиться до ближайшей деревушки, в которой худо-бедно работала сотовая связь) поступила информация от майора Поликарпова, который пробив по базе присланные татуировки, успел установить предполагаемую личность потерпевшего. Конечно, по уму нужно было еще дождаться дактилоскопической экспертизы, но следователь была уверена, что Степан Николаевич не ошибся — уж очень примечательными были те найденные тюремные татуировки.

Согласно переданной майором Поликарповым информации, найденные части тела принадлежали некоему Бататумэну Янжимаеву — этническому буряту 1969-го года рождения, преступнику-рецидивисту и профессиональному киллеру по кличке «Бурят», по сию пору находящемуся в федеральном розыске за былые преступления. А едва взглянув на фотографию этого «потерпевшего» в электронной копии дела, Светлана даже опешила от неожиданности — ведь им оказался тот самый здоровенный психованный азиат, прицепившийся к ней на стоянке перед «Мечтой лесоруба».