Шоколадница в Академии магии - Коростышевская Татьяна Георгиевна - Страница 2

– Оваты могут работать библиотекарями?

– Именно, девочка. Ты получишь диплом мастера, найдешь работу и перестанешь зависеть от чужих милостей.

Библиотекарь? Это мне понравилось. Книги я обожала.

– Но, – пришло мне в голову, – вы говорили, что в Заотар поступают подростками.

– В тринадцать-четырнадцать лет, – подтвердил Ловкач. – Но это не закон, а всего лишь обычай; не думаю, что тебе смогут отказать из-за возраста. Тем более с рекомендательным письмом Амура де Шариоля.

Он сунул мне в руку трубочку пергамента:

– Надежно спрячь.

– Амур? – я засунула послание в кармашек платья за поясом.

– Так зовут нашего щедрого покровителя – Амур де Шариоль, маркиз де Буйе, – Ловкач мне подмигнул. – Пойдем, девочка, не будем заставлять Шанталь ждать.

Так я покинула виллу Гаррель – зареванная, с багровым пятном на скуле и с небольшим саквояжем, в который Розетта запихнула все мои пожитки. Покинула без горничной. Поначалу матушка намеревалась лично отвезти меня в Ордонанс, но не успели мы миновать Анси, как карету нагнал всадник в черном запыленном плаще. Мадам Шанталь велела кучеру остановиться, вышла, а ее горничная Софи высунулась из окошка почти по пояс в попытке подслушать.

– Планы поменялись, – сообщила маменька, вернувшись к карете. – Мы возвращаемся, а вам, Катарина, придется продолжить путешествие в одиночестве.

Меня высадили на городской площади вместе с саквояжем, сунули в руку кошель с деньгами, и украшенная гербами карета, круто развернувшись, понеслась из Анси, как будто за ней гналась орда демонических тварей с еретиком Болором во главе.

– Мадемуазель Катарина, – сказал почтительно тот самый вестник в пыльном плаще, – мадам Шанталь велела мне посадить вас в дилижанс до столицы.

Слугу звали Ришар, и больше ничего о себе он не сообщил. Пока мой неожиданный помощник беседовал с управляющим извозной конторой, я сидела на скамейке в теньке у фонтана, наблюдала городскую жизнь. Колокол на храме святого Партолона басовитым боем призывал паству к вечерней службе. Когда эхо последнего удара еще не успело раствориться в знойном воздухе, на площадь ворвалась целая группа всадников. Копыта коней выбивали искры из брусчатки, прохожие испуганно разбегались.

– Столичные дворяне опять бесчинствуют, – пробормотала какая-то женщина.

Молодые люди действительно были аристократами, о чем свидетельствовали их длинные волосы, спадающие из-под украшенных плюмажами шляп.

Один из всадников зычно прокричал:

– Вилла Гаррель! Где она находится?

Ему показали, но дворянин, видимо, решив утолить жажду, спешился и пошел к фонтану, ведя лошадь в поводу.

– Мадемуазель Катарина, – Ришар крепко взял меня за локоть и приподнял со скамейки, – будьте любезны пройти в дилижанс.

Свободной рукой мой помощник подхватил саквояж, и, низко надвинув на лицо поля шляпы, повел меня к экипажу, бормоча инструкции:

– Экзамен в академию Заотар будет проходить в зале Наук на площади Карломана, вы без труда найдете дорогу, расспросив прохожих. Дата – первое число септомбра, время – за час до полудня.

Он помог мне подняться на подножку, засунул под лавку саквояж и, поклонившись на прощание, исчез.

Так во второй раз началось мое путешествие.

Когда дилижанс (в котором, кроме меня, сидело еще восемь пассажиров) покидал Анси, сквозь щель в занавесках мне было видно, что столичные дворяне визит на виллу Гаррель пока отложили. Они с удобством расположились у фонтана, на бортиках которого уже стояло с дюжину винных бутылок, пили вино и воду, горланили, задирали прохожих и приставали к девушкам. Беспутники! Интересно, что им понадобилось на вилле? И смогут ли мои домочадцы им противостоять?

А потом я подумала, что там находится и грозная мадам Шанталь, потерла ноющую щеку и успокоилась.

В кошеле обнаружилось пятьдесят серебряных монет с неровными краями и горсть мелочи. Серебряные назывались «короны», маленькие – «зубцы», или «зу». Целое состояние – на эту сумму вилла Гаррель могла бы безбедно существовать несколько месяцев.

Расспросив попутчиков, я выяснила, что дорога до Ордонанса займет те самые три дня, которые оставались до начала первого осеннего месяца септомбра. Значит, мне предстояло отправляться на экзамен сразу из дилижанса, даже не успев переодеться.

Со страдальческим вздохом я посмотрела на сбитые носки добротных дорожных башмаков. На мне серое строгое платье с крахмальной нижней юбкой и крахмальным же большим воротником, пристойный чепец и (надеюсь, святой Партолон зачтет мне эту добродетель), несмотря на жару, плотные чулки. Я одета как любая лавочница в Анси.

Ею я и представилась попутчикам: девицу Катарину послала в столицу, к отцу, прихворнувшая матушка. Подробностей у меня не потребовали. Мадам Дюшес, соседка, супруг которой дремал на противоположной лавке, больше хотела рассказывать, чем слушать. С нами ехали также их дети – две взрослые некрасивые девицы и мальчик-подросток, пара молодых священников-филидов в лазоревых сутанах – брат Симон и брат Анри. Последним попутчиком был месье Шапокляк, суетливый неприятный господин средних лет. Он поминутно проверял свой багаж – нечто обтянутое мешковиной, размером со шляпную картонку. Девицы строили глазки филидам, стараясь рассмотреть их запястья под рукавами сутан – нет ли там брачных знаков; месье Дюшес храпел, мадам рассказывала бесконечную историю о кузине Мари, которая – о ужас – отдала свое сердце особе абсолютно не подходящей; мальчишка старался исподтишка расковырять мешковину, укутывающую багаж господина Шапокляка; священники скучали, игнорируя авансы некрасивых мадемуазель.

Я прикрыла глаза, сделав вид, что задремала и стала припоминать все, что знала об академии Заотар от учителя.

Нижняя ступень – оваты, цвет – зеленый, направление магии, скорее, утилитарное. Аптекари, ювелиры, портные и куаферы с зелеными дипломами высоко ценились как в нашем королевстве Лавандер, так и, по слухам, за его пределами. Инженеры были вообще на вес золота. Считалось, что оваты работают только с неживой материей, хотя, например, аптекари или парикмахеры колдовали над вполне живыми людьми. Вторая ступень – филиды, цвет – голубой. Из них получаются менталисты: священники, барды, труверы и пророки. К примеру, мои попутчики, братья Симон и Анри, тоже выпустились из академии, не перейдя на высшую ступень. Но это и не удивительно: мало кому удается надеть на себя белоснежные сутаны сорбиров.

Третья ступень – безупречные, или сорбиры. Именно они приносят победы в войнах, сражаясь на поле боя магическими заклинаниями, из них получаются великие врачи и жрецы самых высоких рангов, способные напрямую общаться с богами. Например, Партолон, святой покровитель нашего королевства, тоже был сорбиром, как и его извечный враг, отступник Балор, до того, как стал предателем и запятнал кровью друга свои белые одежды. Что ж, стать сорбиром мне, в любом случае, не предстоит. Во-первых, для полного счастья мне достаточно зеленого диплома, а во-вторых, на третью ступень допускают не просто самых достойных, а самых достойных из наследников аристократических родов Лавандера. Обо всем этом мне рассказал месье Ловкач во время наших уроков.

– Наше общество, Кати, – говорил он, – разделено строгими границами иерархий. Во главе его находится король, наше длинноволосое безупречное величество, у подножия его трона – аристократы, под ними – мы, обычные люди, общинники. Маги представляют собой третье сословие. Общинник может стать магом, но не сможет стать аристократом. Аристократ же, даже сорбир, может потерять титул и превратиться в простолюдина.

Сейчас это все не важно. Что от меня может потребоваться на экзамене? Не представляю.

Решив расспросить об этом своих попутчиков-филидов, я действительно заснула и проснулась уже на закате.

Дилижанс несся по дорогам провинции без остановок, два кучера менялись местами на ходу, и один отдыхал в дощатом закутке, оборудованном за козлами, другой правил. Пассажиры не возражали. Когда я открыла заспанные глаза, они как раз готовились к ужину. Запасливая мадам Дюшес раздавала семейству влажные от масла ломти хлеба, чесночные сосиски и сваренные вкрутую куриные яйца, священники отщипывали от своей серой краюхи крошечные порции и по очереди пили из пузатой фляги воду, месье Шапокляк ел селедку, запивая ее вином. От разнообразных запахов меня замутило. Старушка Бабетта собрала мне какой-то снеди в дорогу, но есть мне не хотелось, хотелось пить. Наклонившись под лавку, я извлекла свой саквояж. Промасленный бумажный сверток там обнаружился, а вот о фляге моя кухарка, кажется, позабыла. Сглотнув, я распрямилась. Жажда была почти нестерпимой.