Газлайтер. Том 25 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 5

Поднимаясь в воздух, я вижу, как гвардия Семибоярщины уже заходят в портал, окончательно ориентируясь на отход.

Довольно улыбаюсь, наблюдая за боярским отступлением.

— Ну, теперь можно и в гости к Организации.

Фронтир Сибирской Аномалии, Сибирь

Переход наконец завершается. Трубецкой сидит в машине, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. Четверых бояр едва не сожрал гигантский гуль, и теперь, вместо триумфа, им придётся расплачиваться за своё спасение перед этим телепатом, которого они, между прочим, собирались обойти в гоне. Да как такое возможно⁈ Почему Филинов снова в выигрыше⁈

За то недолгое время, что он пробыл на Той стороне, он столкнулся с тремя Грандмастерами-иномирцами. Двое лордов-дроу — надменные, как будто мир у них в кармане, и эта проклятая негритянка, сумевшая накрыть весь лагерь Тьмой, будто играючи. А потом… Как будто этого было мало. Они не смогли справиться с гигантом-гулем, ради которого и сунулись в Аномалию.

А Вещий-Филинов вот смог! Этот мальчишка! Как сыр в масле, снова выкрутился, подстроился под ситуацию, провернул очередную авантюру и вышел победителем.

Трубецкой стиснул зубы, напрягая пальцы так сильно, что ногти впились в ладонь. Боярин кипел от ярости.

Вместо того чтобы разобраться с гигантом-гулем, завалить его и принести тушу Царю, выкупив Междуречье, они снова дали Вещему-Филинову возможность выйти вперёд. Да ещё и оказались у него в долгу — перед выскочкой из простонародья!

И теперь у всех присутствующих остались об этом воспоминания.

А в мире магии и телепатии воспоминания — это неопровержимые доказательства. От этого долга не отвертеться, как ни крути. Попробуют — Филинов может либо пойти к Царю с жалобой, либо слить их враньё в прессу. А это ударит по их партнёрам, которые вряд ли захотят иметь дело с теми, кто не держит слово.

Рядом тощий, бледный Хлестаков грустно тянет, разглядывая что-то за окном:

— Знаешь, мне кажется, Вещий-Филинов нас терпит, пока ему что-то от нас нужно.

Трубецкой резко бросает на него раздражённый взгляд, в глазах глухая ярость.

— Что ты несёшь?

Хлестаков пожимает плечами.

— Он поднялся из простолюдинов, он из новых дворян. Превзойти старое сословие — вот чего он добивается. А ты, Трубецкой, как и мы все, теряешь хватку. Грустно, но факт.

Трубецкой резко поворачивается к нему, в глазах мелькает гневное пламя.

— Ах, значит, теряю⁈

— Именно. — Хлестаков печально усмехается.

Трубецкой раздражённо отводит взгляд, стиснув зубы.

— Самое противное в этой ситуации… — голос Трубецкого стал тяжёлым, пропитанным глухой злобой. — Не выйдет замолчать о том, что он завалил этого гуля. Ведь все мы видели правду.

Он тяжело вздыхает, проведя ладонью по лицу, словно пытаясь стереть с него ощущение поражения.

Как прекрасен был бы мир, если бы в нём не было телепатов. Можно было бы лгать, манипулировать людьми, говорить всё что угодно — а тебя бы верили, просто потому что ты боярин. Но в наше время ложь требует осторожности, а прошлое нельзя переписать.

Трубецкой зло сплёвывает в сторону, сжимая зубы.

— Будь прокляты эти телепаты. Без них бы это был дивный чудесный мир!

Мы с Настей и Масасой спрыгиваем с Золотого. Магиня достаёт из карманов мантии портальную статуэтку и связь-артефакт, протягивая ладонь:

— Возьмите меня за руки.

Беру её прохладную чёрную ладонь, Настя хватает меня, а другой рукой касается чешуи Дракона.

В следующий миг пространство дрожит, сжимается — и мы вчетвером, включая Золотого, переносимся в… Организацию. Наверное.

Оказываемся в каком-то ангаре — огромном, с высоким сводчатым потолком, освещённом магическими неоновыми панелями. Воздух здесь сухой, пахнет металлом и чем-то неуловимо артефактным.

Я с интересом разглядываю статуэтку в руках Масасы.

— А мне такую же подарить нельзя?

Она даже не раздумывает, резко бросает:

— Нет.

— Отдам за центнер яблок.

Глаза Масасы вспыхивают.

— Тогда идёт. Но позже передам.

Похоже, я нашёл уязвимое место негритянки. Теперь можно будет выменивать у неё всё что угодно за яблоки.

Дракон остаётся ждать в ангаре, а мы с Масасой и Настей идём по коридорам, поднимаясь всё выше. Стены гладкие, чёрные, с пробегающими по ним линиями бледного света. Иногда мимо проходят люди, мелькают фигуры в тёмных плащах — все игнорируют нас, погружённые в свои дела.

Наконец, Масаса толкает дверь и жестом указывает внутрь:

— Я привела конунга.

В центре комнаты стоит массивный йети, покрытый густым мехом. Норомос. Он с улыбкой кивает мне, затем указывает на стол:

— Конунг Данила и леди, угощайтесь.

Я опускаю взгляд. На столе — фрукты, вино, целая гора угощений.

Масаса хмурится, лицо её заметно кривится.

— Блин, Норомос! Я же говорила, что мы будем его допрашивать, а не угощать!

— На пустой желудок какой может быть допрос? — удивляется йети.

Я ухмыляюсь, усаживаясь поудобнее.

— Ну, что случилось-то?

Норомос тяжело вздыхает, опирается на стол, его мех слегка колышется от движения.

— У нас большие проблемы. Гагер взял гулей оттуда, откуда брать не стоило.

Ставка Трубецких, Междуречье

Княжна Ольга Гривова прибыла в временный лагерь Трубецких ближе к вечеру. Гвардия Семиборящины недавно вышла из Аномалии — бойцы ещё только приходили в себя после экспедиции.

Ольгу провели в штабной кабинет. Над картой, утыканной фишками и карандашными пометками, склонился сам Трубецкой. Не в парадной форме — китель в пыли, сапоги сбиты, рукава закатаны.

Он выпрямился, едва заметив Ольгу.

— Ваше Высочество? — произнёс боярин, поднимая бровь. — Признаться, не ожидал вас увидеть в Междуречье. Чем обязан визитом?

— Готовим репортаж, — Ольга держалась холодно, даже официально. — О том, как вы с графом Данилой Степановичем спасаете мирных жителей Междуречья. Стране нужно знать своих героев.

— Очень приятно, — отозвался Трубецкой, и в его тоне сквозило что угодно, только не радость. Упоминание графа-телепата явно не доставило ему удовольствия.

— А где же сам Данила Степанович? — спросила княжна, чуть наклонив голову. — По моей информации, он участвовал с вами в последней миссии в Аномалии. Но в ставке Стрёмено его все еще нет. И, кажется, он так и не вернулся с вами?

Трубецкой, казалось, удивился — и одновременно обрадовался. Княжна заметила, как на его лице промелькнуло странное выражение, в котором читалось едва уловимое облегчение.

— Не вернулся, значит, — проговорил он медленно. — Что ж… Простите, но я не вижу оснований делиться с вами деталями похода, Ваше Высочество. Операция в Аномалии касается военных дел, а не светской хроники.

— Можете не беспокоиться, это не попадёт в прессу. Помимо должности редактора, я также исполняю обязанности связного между графом Данилой Степановичем и императором Ци-вана, — отчеканивает княжна Ольга, холодно, почти ледяно. — Поэтому мне необходимо знать, когда он вернётся.

Трубецкой медлит.

— Мы открыли артиллерийский огонь по гиганту-гулю, — говорит он, гордо выпрямившись. — Данила Степанович же повёл себя неосторожно. Бросился наперерез. Кажется, полез в ближний бой.

— Полез на гиганта-гуля⁈ — Ольга не скрывает удивления, приподнимая бровь.

— Да, похоже на то. А что произошло дальше — неизвестно. Гигант-гуль сорвался с обрыва. Данилу Степановича мы не стали дожидаться. Отступили в Междуречье.

— Вы не дождались союзника? — голос княжны становится резким, почти режущим. — Просто оставили графа на месте боя? Даже не проверили — жив ли он? Ранен ли?

— У нас была договорённость, — отрезает Трубецкой. — В случае осложнений — отход. Это было условие самого Данилы Степановича.

Ольга хмурится. Враньё. Данила не стал бы так глупо рисковать, бросаясь под артогнем на багрового зверя. Это не в его стиле. Не тот он человек. И уж точно — не тот стратег.