Пламя Эгиды. Книга 1 (СИ) - Кронос Александр - Страница 22

Впрочем, я предполагал разместиться здесь в одиночестве. Так что места хватало с избытком. Зато появилась теория, которая объясняла почему Игнат Бередин решил атаковать Пересветовых последними. Рискну предположить во время его юности, соседи были куда более влиятельны. Что отложилось в голове нобиля, заставив его избегать конфликт до того момента, когда кроме них, на его границах больше никого не осталось. К северу лежали территории, принадлежавшие казне. На западе — земли какого-то графа, фамилии которого Кирилл не упоминал. С востока подпирал полигон Разрядного Приказа. Давно не используемый и фактически заброшенный, но всё равно недоступный для захвата. Никакого выбора у помещика не имелось — лишь наброситься на своих соседей с юга. Где с ним не граничил никто кроме Пересветовых.

Вопрос о том, зачем ему вообще требовались чужие земли, если дворянин даже не пытался на них зарабатывать, оставался открытым. Самое очевидное предположение не подтвердилось — княжна и её люди здесь ничего не обнаружили. Да и я сам не заметил никаких признаков грязной силы навей. Что вызывало ещё больше удивления.

Но эту загадку я решил оставить на потом. Тем более, прямо сейчас отыскать её решение всё равно было невозможно. А мне следовало разобраться со своими первыми, в этом мире, владениями.

Надо сказать, впечатление усадьба производила удручающее. Как оно обычно и бывает, когда за домом больше года никто не следит. С другой стороны — стены были крепкими, а крыша всё ещё держалась на месте. По сравнению с Торейскими топями, где как-то держала круговую оборону моя когорта, идеальные условия. Никакой пропитанной силой трясины, которую невозможно осушить. Нет гигантских комаров, из-за которых приходится постоянно ходить под защитным покровом. Да и громадных змей, умеющих впадать в режим полной невидимости, тоже нигде не видно. Вместо этого — прочный дом и самый обычный лес. Правда где-то недалеко обитали нетипичные навы. Но это куда более понятная проблема, чем изменёные агрессивной средой животные с уникальными навыками.

Не говоря уже о том, что тогда нас окружали войска Золотого Директората. Почти десять тысяч отборных солдат. За тот месяц когорта потеряла треть легионеров. Но всё же смогла продержаться до прихода подкрепления.

Потянувшись к дому нитями силы, я убедился, что там точно никого нет и усевшись на ступенях, для начала занялся защитой. Понятное дело, полноценной оборонительной линии сейчас было не выстроить. Не с основанием одного единственного столпа. Но вот окружить постройку сигнальным кольцом, я был в состоянии. Равно как и расположить вокруг неё десяток узоров, способных преподнести нежданным гостям весьма неприятный сюрприз.

Закончив с этим, подозвал к себе эйдос пса. Он до сих пор находился в стабильном состоянии, что говорило об устойчивости структуры. Несмотря на многочисленные исследования, никто так и не смог точно сказать, с чем именно связано отличие некоторых эйдосов от большинства. Если девяносто процентов слепков умерших животных, рано или поздно распадались и поддерживать их можно было лишь непрерывной накачкой энергией, то оставшиеся, как будто сами цеплялись за новую жизнь. Мнения на этот счёт расходились и порой весьма критично.

Что до моей личной оценки — дело было в характере. Как и в случае с людьми. Одни не видели ни единой возможности наладить свою жизнь, хотя вокруг их было полно, другие были готовы вцепиться в любой шанс, подкинутый судьбой. Независимо от того, о чём именно шла речь — любви, деньгах или власти.

Поднятый этим утром эйдос, явно относился ко второй категории. И получив вторую жизнь, умирать снова абсолютно не желал. Транслируя эту «эмоцию», даже в своём нынешнем, весьма слабом состоянии. Поэтому я решил, что оптимально будет оставить его на постоянной основе.

Подобное я не практиковал с тех самых пор, когда погиб Бурхан. Эйдос гигантского попугая, что сражался бок о бок со мной почти два века. И сгинул в схватке с одним из обезумевших богов, который залил кровью свой собственный мир, а потом обзавёлся техникой создания пустотных проколов. Вернее, ему её принесли на блюде. Команда разведки всё того же Золотого Директора. Оказавшаяся слишком слабой, чтобы избежать плена и выложившая врагу всё, что знала.

К несчастью для того бога, в выбранном им мире располагался форпост Корпуса, немедленно поднявший тревогу. По сигналу которой я туда и явился. С тремя когортами Сто Шестнадцатого Легиона, командование над которым принял всего месяц назад.

Ту битву мы выиграли. Армию вторжения не спасло даже личное вмешательство их бога — его имя было добавлено в длинный список уничтоженных нами безумных сущностей. Но в том сражении я потерял Бурхана. После чего избегал привязывать к себе эйдосы, превращая их в постоянных боевых зверей. Слишком уж тесный возникал эмоциональный контакт. Особенно, когда они обретали полноценный разум.

Но сейчас у меня попросту не было иного выбора. Несмотря на весь свой опыт, навыки и знаний, я был слишком слаб. А стабильный и связанный со мной энергетическими узами эйдос, увеличивал боевой потенциал, как минимум в полтора раза. Ровно настолько же поднимая мои шансы выжить.

Потому я поступил так, как велел Устав Корпуса — принял рациональное решение.

Сначала прошёлся по энергетической структуре эйдоса, усиливая её и стабилизируя. Дополнительно поработал с опорными узлами, которые в его случае, выполняли роль «скелета» в случае мощного внешнего давления. Грубо говоря — не давали расползтись лоскутами под сильной атакой противника. А вместе с тем, позволяли поглощать большие объёмы трофейной силы.

Потом укрепил контакт между нами. Добавив к тому каналу связи, что уже имелся ещё четыре и сделав их слегка шире. Следом внедрил в его структуру лигату защитного покрова. Завершив на этом первый этап преобразования. В конце концов, пока он был относительно слаб. А внесённые мои изменения исчерпали весь резерв энергии, который пёс накопил, гоняясь за лесной живностью.

Закончив, задумчиво посмотрел на довольную морду сидящего с открытой пастью и высунутым языком пса. Старательно делавшего вид, что его абсолютно не волнуют шорохи в кустах и он готов сидеть здесь столько, сколько потребуется хозяину.

Раз я решил оставить его, сделав постоянным боевым зверем, стоило дать эйдосу имя. Что внезапно стало проблемой — ни один из вариантов распространённых кличек мне не нравился, а ничего кроме них, в голову не лезло.

Секунд двадцать я размышлял, рассматривая собаку. А потом сработала ассоциация и память подбросила воспоминание о Ровере. Крупном, двухметровом центурионе, что служил под моим началом. В бою тот был отчаянно храбр и никогда не подводил. Но стоило нам оказаться на отдыхе, как легионер немедленно принимался накачиваться алкоголем. Казалось, находя его абсолютно везде и всегда. По центуриям ходила шутка, что если забросить Ровера в Пустоту и сказать, что это отпуск, он напьётся и там, а заодно споит всех пустотных тварей, что рискнут приблизиться.

Впрочем, вспомнил я его не из-за этого. Была у центуриона одна стойкая и неистребимая привычка — стоило ему солидно набраться, как солдат принимался кричать, что он «боевой пёс Эгиды». Способный в одиночку порвать всех богов, всеми с их последователями и выжечь навей.

Усмехнувшись, я снова посмотрел на призрачного зверя, который изо всех старался смирно усидеть на месте.

— Хочешь быть Ровером?

Тот наклонил голову набок, как будто прислушиваясь. Для тех, у кого никогда не было собаки, это наверняка так и выглядело. Впрочем, спустя секунду я повторил его имя, добавив к нему ментальный импульс, объясняющий, что именно я имею в виду. В ответ пёс довольно тявкнул. А получив от меня отмашку, сразу же устремился к кустарника, из которого слышались шорох.

Ещё минуту я посидели на ступенях, отдыхая после работы с его энергетической структурой и заодно наблюдая за тем, как пёс радостно носится по округе. Потом всё же поднялся на ноги, двинувшись в дом.