Демон скучающий - Панов Вадим Юрьевич - Страница 6

– Я это сделал.

– Ты уверен, что не спишь?

– Уверен.

– Почему?

– Потому что такую радость невозможно испытать во сне – только наяву.

– А говорят – наоборот.

– Они не понимают, что говорят, – уверенно ответил он. – Настоящую радость может принести только настоящее.

– А я настоящая?

– Сейчас – да.

– Сейчас! – Она рассмеялась, паря в его объятиях.

И чувствуя, что сердце замирает.

От настоящей радости.

– Ада Кожина заявилась в твой бар? – переспросил Анзоров.

– Да, – подтвердил Феликс. – Без предупреждения.

– Откуда она знала, что встретит тебя?

– Если я не на службе, то на работе, – пошутил Вербин.

Жены у него не было, постоянных отношений тоже, поэтому вычислить перемещения майора полиции – когда он не на службе – особого труда не составляло.

– Ты наш деловой, – рассмеялся в ответ Анзоров.

– И предсказуемый, – добавил Шиповник.

– Какой есть, – развёл руками Вербин.

Своему прямому начальнику, подполковнику Шиповнику, Феликс позвонил сразу после встречи с Адой. Услышал в ответ: «Свистни Анзорову, и давай до завтра всё обмозгуем». Свистнул. Принялся обмозговывать в одиночестве, всё равно больше делать было нечего. Утром приехал на Петровку, на еженедельное совещание отдела, после которого они с Шиповником отправились в Следственный комитет к «важняку» Анзорову, с которым в последнее время им часто приходилось работать. Причём успешно работать, что способствовало и хорошим отношениям, и взаимному доверию. Анзоров знал и Аду Кожину, и подозрения – весомые подозрения! – что были у Феликса на её счёт. Сногсшибательно красивая блондинка была причастна к нескольким убийствам, минимум два из которых она совершила сама, однако разработанный план и его хладнокровное исполнение позволили умной красавице остаться в стороне: она прошла по делу в качестве свидетеля и её имя не полоскала пресса.

И вот Кожина вновь появилась на горизонте.

– Феликс, что ты об этом думаешь? – поинтересовался Анзоров, напористо выделив слово «ты».

– Всё очень странно.

– Обойдёмся без описания очевидных ощущений, – поморщился следователь. – У тебя было время поразмыслить.

– Мне показалось, что Кожина действительно хочет помочь этому мужчине, – нехотя признал Вербин. – Хотя она великолепная актриса… При всех прочих талантах.

– Я не верю, что Кожина встала на путь добра, – проворчал Шиповник.

– Ей для начала пару пожизненных нужно отсидеть, – заметил Анзоров.

– Которые мы не смогли ей предложить, – вздохнул подполковник. – К сожалению.

– Ещё я думаю, что Кожиной доставляет удовольствие предлагать свою помощь именно мне, – продолжил Вербин.

– Извращённое удовольствие? – уточнил следователь.

– В какой-то степени, – не стал спорить Феликс.

– Или у неё свой интерес в этом деле, – высказал своё предположение Шиповник.

– Какой?

– Узнаем, когда она нас подставит.

Некоторое время собеседники обдумывали заявление подполковника, но в итоге Вербин отрицательно покачал головой:

– Не уверен, Егор Петрович. Пока всё указывает на то, что Кожина действительно хочет помочь своему приятелю выпутаться из неприятной передряги.

– Не потому ли, что он и есть убийца? – предположил Анзоров. – И обратился за помощью к своей, так сказать, коллеге?

– Вряд ли Кожина кому-то рассказывала о своём участии в деле Кровососа, а догадаться об этом со стороны невозможно, – серьёзно ответил Вербин. – Если же её приятель и в самом деле убийца, мы об этом узнаем.

– А если Кожина не захочет, чтобы мы об этом узнали?

Результаты расследования дела Кровососа произвели на Анзорова неизгладимое впечатление. Он долго не соглашался с версией Феликса о причастности Ады к серии жестоких убийств, но когда Вербин убедительно доказал следователю, что в картине событий не хватает участника, однако улик против главного подозреваемого нет и не появится, – проникся к красавице сильными чувствами. Вслух, конечно, не высказывал – воспитание не позволяло, но по оговоркам становилось ясно, что Анзоров считает Кожину гениальной преступницей.

В целом, так оно и было.

– Мне остаётся лишь повторить, Амир: я считаю, что Кожина действительно желает помочь приятелю выпутаться и хочет, чтобы делом занялся я. Мотив второго желания пока неясен, возможно, это действительно нечто извращённое, но он не имеет значения, потому что в первом желании я не сомневаюсь.

– Ты готов с ней работать? – негромко спросил Анзоров.

– Она вышла из «Грязных небес» живой.

– Будем считать, что ты ничего не произносил, а мы ничего не слышали, – буркнул следователь. – На вопрос отвечай.

На важный вопрос, поскольку Анзоров и Шиповник знали, что Вербин считает Аду Кожину причастной к смерти любимой женщины. При этом улики отсутствовали, а если Кожина и была причастна, то лишь косвенно, поскольку смерти Криденс она не желала – это Феликс понимал. Тем не менее обвинял. Потому и возник вопрос.

Очень важный вопрос.

На который следовало дать такой ответ, чтобы у Анзорова и Шиповника не осталось сомнений.

– У нас убийство, – медленно ответил Вербин. – У Кожиной есть важная для расследования информация, с которой она пришла ко мне. А человек, которого она прикрывает, по всей видимости напуган и нуждается в защите. Лучшая для него защита – провести расследование и выяснить все обстоятельства преступления. Это слова Кожиной. Она не сказала, что хочет работать только со мной, она понимает, что не может ставить такие условия, что она вообще не может ставить никаких условий, и что я вправе передать информацию вам и попросить не привлекать меня к расследованию. Обстоятельства вам известны, и вы пойдёте мне навстречу. Но Кожина пришла ко мне. И выразила уверенность в том, что я докопаюсь до сути. Может, не соберу достаточного количества улик, но убийцу найду.

– И тем тебя подкупила?

– И тем заинтриговала, – уточнил Феликс. – Кожина считает, что московское убийство – первое звено длинной игры, и я хочу проверить, есть ли у неё основания для такого предположения.

– То есть ты хочешь это дело?

– Дело кажется интересным и серьёзным, а потому не важно, кто его принёс. Я вытащу из Кожиной всю необходимую информацию, а к дальнейшему расследованию она не будет иметь отношения.

– Будем надеяться, что не будет, – добавил следователь.

– Или, наоборот: будем надеяться, что будет, – высказался Шиповник. – И тогда у нас появятся основания обвинить её… ну, допустим, в препятствовании правосудию.

– Я бы на это не рассчитывал – она слишком умна. – Анзоров перевёл взгляд на Вербина. – Тогда решаем так. Встречайся с Кожиной и человеком, которого она прячет. Мы же с Егором Петровичем пока посмотрим, кто ведёт дело Алексея Чуваева, что у них с результатами, и прикинем, можно ли его безболезненно забрать. Дальше всё будет зависеть от того, что ты привезёшь из поездки. Если скажешь, что дело интересное – заберём, даже если придётся забирать болезненно, потому что я твоему чутью доверяю. Если решишь не связываться – оставим как есть. Договорились?

– Договорились, – кивнул Феликс.

Учитывая обстоятельства, это решение было наилучшим из возможных.

– Вероника, привет!

Девушка обернулась на возглас, заметила знакомого журналиста из «Интерфакса» и помахала в ответ.

– Привет!

– Иди к нам! Тут есть место!

Учитывая царящий вокруг дурдом, предложение оказалось своевременным.

– Спасибо! – Вероника улыбнулась и стала осторожно пробираться к друзьям через плотную, громко галдящую толпу коллег. То здороваясь, то извиняясь.

Сказать, что интерес к пресс-конференции оказался высоким – не сказать ничего. В сравнительно небольшой зал питерского отделения ТАСС набилось огромное количество журналистов и блогеров, и пишущих, и снимающих, жаждущих получить информацию о вспыхнувшем скандале из первых уст. О грандиозном скандале, который привлёк к персональной выставке Абедалониума внимание даже далёких от мира искусства людей.