Демон скучающий - Панов Вадим Юрьевич - Страница 15

К мосту, который пережил много людей, а переживёт ещё больше. К бронзовым коням, готовым играть с кем угодно и без устали позировать туристам. К тому, из чего сложилась его жизнь.

– Кони были вашими друзьями?

– Я боюсь произносить эти слова, девочка, но мне кажется, что они были моими единственными друзьями. И уж точно единственными спутниками. – Мужчина грустно улыбнулся. – Я так и не женился, не завёл детей, ни с кем не связывался, ни с кем не расставался, и только кони были со мной всю жизнь. И когда мне доводилось уезжать, я скучал по ним.

Одиночество…

Город делает всё, чтобы его жители не страдали от одиночества. Сплющивает их в отсеках многоэтажных построек, соединяет в метро, набивает ими автобусы, зовёт на фестивали, в театры, музеи, просто погулять… Город делает всё, чтобы люди знакомились, узнавали друг друга, улыбались друг другу, скучали друг по другу… Но жизнь непредсказуема, и бывает так, что рядом никто не идёт. Ты сам решаешь свои проблемы, а мыслями делишься с дневником, который в этом столетии принял форму социальной сети и потерял сокровенность. Но тебе плевать на мнение тех, кто пишет в ответ, ведь дневник существует только для тебя…

– Можно я подарю вам зонтик? – тихо спросила она.

– А как же вы?

– У меня есть капюшон. И ещё я могу посидеть на лавочке автобусной остановки, а вы не можете, потому что с лавочки не видны кони.

– Кони видны, но плохо.

– Возьмите зонт, – решительно сказала она. – И когда вы не будете вспоминать коней – вспомните меня. Мне будет приятно.

– Вы об этом не узнаете.

– Если возьмёте зонт – узнаю.

– Тогда я возьму зонт, – согласился старый мужчина. И неловко взял зонт. Но не стал его раскрывать, потому что Город по-прежнему оберегал его от капель. – Спасибо.

Она ответила улыбкой и неожиданно спросила:

– Вы уже умерли?

– Не знаю, – честно сказал мужчина, вновь поворачиваясь к своим единственным друзьям. – Надеюсь только, что, когда умру, мне будет дозволено приходить и любоваться, а не только вспоминать.

Главной новостью вчерашнего дня стало подтверждение от питерских коллег, что на видео изображён Костя Кочергин. Подтверждение предварительное, без официального отчёта, но более чем уверенное. И оно означало, что командировке в Питер быть. А учитывая возникший резонанс, необходимые бюрократические формальности разрешились не просто быстро, а мгновенно. Пришлось, конечно, допоздна задержаться на Петровке, но домой Вербин ушёл с полным пакетом документов и рано утром на машине выехал в Питер. Мог бы взять билет на «Сапсан», но Феликс не любил оставаться в чужих городах без колёс, полагаясь на коллег и такси – не чувствовал достаточной мобильности. Кроме того, ему нравились дальние поездки и, в отличие от многих, Вербин за рулём не уставал, а отдыхал, и подумать успевал, и даже пейзажами полюбоваться. И пусть зелени вокруг было совсем мало, леса стояли полуголые, они всё равно радовали Феликса много больше надоевших городских картинок. Несколько раз он даже специально останавливался: не столько покурить – в машине Вербин к сигаретам не притрагивался, а просто постоять, подышать и полюбоваться весенним лесом.

Что же касается размышлений…

Тут было над чем подумать. И в первую очередь над тем, кем считать знаменитого художника? Какова его роль в происходящих событиях?

Версия первая, незатейливая: Абедалониум каким-то образом узнал о том, что в действительности произошло с Костей Кочергиным, и решил шантажировать преступника, полагаясь на тайну имени. Поступившее предложение отверг по двум причинам. Во-первых, счёл недостаточным, во-вторых, тайная продажа «Мальчика нет» не привлекла бы повышенного внимания к выставке. На фоне скандала Абедалониум наверняка потребовал от преступника очень большие отступные, допустил какую-то ошибку, приведшую к раскрытию инкогнито, и был убит. Возможно, ошибку допустил Крант. В то, что толстяк продал Абедалониума убийце, Феликс не верил: в этом случае Даниэля пристрелили бы вместе с Чуваевым. Но Вербин не понимал, зачем Чуваев отправился в Москву? Чего-то испугался? Крант уверяет, что его спутник был абсолютно спокоен. Заключение сделки? Для этого в наше время личное присутствие необязательно. В чём смысл поездки? Пока она выглядела необъяснимой, а значит, над этим вопросом ещё предстоит поломать голову.

Вторая версия отличалась от первой только предполагаемой ролью Абедалониума – соучастник. Но в неё верилось меньше, и вовсе не потому, что Вербин относился к художнику с каким-то пиететом: соучастие предполагает отсутствие тайны имени. Вряд ли преступник, изнасиловавший и убивший ребёнка, не знал, кто «развлекался» вместе с ним. То есть Абедалониум оказывался под ударом и со стороны преступника, и со стороны закона – как соучастник преступления против ребёнка. В таких случаях люди идут на шантаж только по крайней необходимости, которая у Абедалониума, во всяком случае на первый взгляд, отсутствовала: он на слуху, картины стабильно и дорого продаются, смысла затевать опасную игру нет.

Третья версия…

Как и на большинстве магистралей, связь на М-11 стабильностью не отличалась, сеть периодически пропадала, особенно в низинах, и возвращалась внезапно, словно опомнившись. Размышляя и управляя машиной, Вербин напрочь позабыл о телефоне и потому вздрогнул, услышав громкий звонок.

– Да?

– Феликс, привет! – Олег Юркин, самый известный московский криминальный журналист и, как многие теперь, блогер, был традиционно жизнерадостен. – Как дела? Как служба?

С Олегом у Вербина сложились хорошие отношения, которые периодически превращались во взаимовыгодные, поэтому Феликс сбросил скорость и улыбнулся:

– О чём хочешь спросить?

– Сразу к делу? Одобряю. – Юркин коротко рассмеялся. – До меня дошли слухи, что тебе командировку в Северную столицу выписали. Решил узнать, правда или нет?

Ответить Феликс не успел.

– А если правда, то не связана ли она со скандальной выставкой?

– С какой ещё скандальной выставкой?

– Ага, значит, правда, и значит, связана. – Олег слишком хорошо знал Вербина, чтобы повестись на столь простенькую попытку соскочить с ответа. – А в чём причина? Тебя на помощь отправили или следы из Москвы тянутся?

– Без комментариев.

– А с каким московским преступлением питерский скандал связан? Я сводки посмотрел, вроде ничего особенного не было.

– Без комментариев.

– Будешь держать в курсе? Тема, судя по всему, надолго застрянет в топе.

– Олег, ты ведь понимаешь, что я не дома и ограничен в манёврах, – вздохнул Феликс. – Ссориться с питерскими я не хочу и не буду.

– А если они разрешат?

– Всё, что они разрешат – ты узнаешь.

– Первым?

– Это уж как получится.

– Сразу видно, что тебе не нужна моя помощь, – пошутил Юркин. – Но если что – обращайся.

– Спасибо.

Впереди как раз показалась бензоколонка, и Вербин, бросив взгляд на приборную панель, решил заправиться. Заодно размяться. И вернуться к размышлениям.

Третья версия гласила, что смерть Чуваева может не иметь отношения к питерским событиям и шантажу. Он приехал на встречу в укромный московский угол, увидел то, чего не должен был видеть, и за это поплатился. Совпадение. А возможно, не только увидел, но сфотографировал – это объясняло исчезновение телефона. Что же касается человека, с которым они с Даниэлем должны были встретиться, он опоздал, подъехал чуть позже, увидел тело и поехал дальше. Как Крант. Эта версия не отменяла факта шантажа, эту версию Феликс считал неочевидной – он прохладно относился к совпадениям, но приказал проверить всех, кто проезжал по улице в течение часа с момента убийства.

Однако не сомневался, что разгадка смерти Абедалониума отыщется в Питере. До которого оставалось четыреста километров.

Но идти никуда не хотелось.

Видеть, встречаться, обсуждать… А главное – слушать вопросы и отделываться от них стандартными, ничего не значащими ответами. С виду ничего не значащими, но разрывающими душу на сотни маленьких, очень острых обломков. Потому что каждый такой вопрос и каждый «стандартный» ответ заставляли вспоминать весенние деревья, чьи голые ветви на фоне посеревшего неба идеально соответствовали настроению; фигуры полицейских: кто-то курит, кто-то копается в телефоне, кто-то ведёт негромкий разговор; гудение насоса – у ассенизаторов получилось подогнать машину к колодцу, а затем громкий крик Гордеева: