Наркоз для совести (СИ) - Фабер Ник - Страница 8

И со временем это будет происходить абсолютно на всех мирах Альянса. Столь глупые понятия, как частная жизнь и конфиденциальность переписке не имели никакого значения, когда на кону стояло столь много.

Слушая доклад и одновременно обдумывая эту ситуацию в своей голове, Владимир мысленно рассмеялся. Если бы об этом стало известно, левые бы их сожрали. Уж точно объявили бы врагами всего прекрасного и чистого в это мире. Как же так⁈ Ведь каждый человек должен иметь право на неприкосновенность частной жизни, тайну личности и прочее… дерьмо.

Безмозглые идиоты.

Примерно этим сидящее на Земле правительство и занималось, обвиняя Рейнский Протекторат во всех человеческих грехах. Псевдо-либералам только дай шанс повесить на кого-нибудь ярлык диктатуры.

Ирония ситуации заключалась в том, что сама Федерация использовала те же самые методы. Просто данный факт тщательно скрывался, не мешая работать СБФ. Простые обыватели даже не задумываются о том, на сколько на самом деле сложно устроен их мир. Сколько сил и средств тратится на то, чтобы посредством определённых людей, новостных выпусков, купленных говорящих голов, а также явного или не очень цензурирования неугодных создать определённый образ мышления. Образ удобный. Простой для понимания. Такой, какой живущие в своей повседневности люди смогут обсуждать между собой и, что самое главное, соглашаться с ним.

А если вдруг, по какой-то непонятной причине, найдётся тот, кто станет отвлекать людей от этого бесконечного и «правильного» потока информационного шума, то его просто раздавят.

Ни один человек не может обладать теми же ресурсами, какими обладает государственная машина. Если потребуется, то его попросту закопают под тоннами мастерски сфабрикованной лжи, выдумок и ложных обвинений. И не важно, насколько правдивы они будут. Главное кричать погромче.

Тем, кто говорит правду всегда приходится тяжелее всего. Ведь всё, что есть у них в руках — это лишь их «жалкая» правда. Тем же кто лжёт куда легче. Они могут придумать любую чушь.

И сейчас, сидя в этом зале, внутри недавно построенного здания Главного Штаба Флота Альянса, он слушал отчёты людей, мысленно сверяясь с уже полученными докладами и выискивая ошибки и недомолвки.

Потому, что следить должны за всеми.

Потому, что есть вещи, куда более важные, нежели глупая и эфемерная «свобода».

Когда на твоих плечах лежит ответственность буквально за миллиарды людей, то нет времени беспокоится о подобных глупостях.

— Тебе налить? — спросил Агастус, стоя у широкого и технологичного шкафа в своём кабинете. — Виски? Или коньяк, как всегда?

— Давай свой вискарь, Агастус. Пожалуйста. Только у тебя он достаточно хороший, чтобы не морщится при каждом глотке.

Командующий флотом Альянса достал бутылку из прозрачного стекла, достал пробку и разлил дорогой односолодовый виски по трём заранее подготовленным бокалам.

Затем посмотрел на этикетку. Тихо усмехнулся и покачал головой. Виски был шотландский. С Земли. Из его личных запасов. Крепкий и в тоже время удивительно мягкий на вкус.

— Что-то случилось? — спросил сидящий в одном из кресел Владимир, заметив короткую заминку.

— Нет, — покачал головой Агастус. — Ничего. Просто это последняя бутылка. Жаль. Надо будет оставить на особый случай.

Он убрал бутылку, в которой оставалось чуть больше половины, взял все три бокала и прошёл к невысокому столику.

— Спасибо, — поблагодарил его Владимир, приняв один из бокалов. — Боюсь, что тогда случай действительно нужен будет особый. Теперь ты его сможешь достать разве что только контрабандой.

— Ага, да только сколько ждать, пока каналы наладят, — вздохнул Кейн, опускаясь в одно из свободных кресел вокруг столика.

Один бокал он оставил в руке, а другой поставил на стол.

— У нас на Славии тоже гонят очень даже неплохой виски.

— Но не такой мягкий, — с некоторым сожалением вздохнул Агастус.

Он поднес бокал к лицу, слегка взболтнул содержимое бокала и вдохнул его полной грудью. Удивительный напиток. Его аромат отдавал мускатным орехом, за которым угадывались нотки ванили и цитрусовых фруктов.

Короткий глоток и виски дымной молнией прошёлся по горлу, даруя приятное тепло.

— Да, тут я спорить не стану.

Как бы Владимир не любил свой родной мир, против этого заявления спорить было бессмысленно. Виной всему какой-то мелкий генетически дефект, произошедшей при коррекции семян ячменя для условий Славии. В итоге перегнанный из него напиток обладал пусть и насыщенным, но чересчур резким вкусом. Слишком резким на вкус настоящего ценителя.

Здесь же… Зарин сделал короткий глоток, покатав каплю виски на языке и наслаждаясь мягкой нотой вкуса, прежде чем проглотить его. Да. Если и было что-то связанное с колыбелью человечества о чём бы он стал скучать, то это точно был старый и добрый шотландский виски.

А остальное вполне можно было выкинуть в помойку истории.

Дверь в кабинет открылась и внутрь вошёл полноватый и невысокий мужчина.

Жан-Поль Дантон вряд ли походил на роль лидеров восстания, коими их рисуют в глупых и влажных фантазиях. Он не был солдатом, каким-то героем или иным выдающимся человеком. Нет. Жан-Поль большую часть своей жизни являлся администратором. Человеком, чьё добродушное и приветливое лицо вызывало улыбки на лицах его собеседников.

И именно такие люди порой меняли ход человеческой истории.

— Простите, я опоздал, — устало сказал он, проходя к столу и опускаясь в кресло. — Совещание затянулось.

— Как всё прошло? — поинтересовался Владимир, покачивая виски в бокале.

— В целом? Хорошо, — Дантон взял оставленный для него бокал в руку и сделал короткий глоток. Просто для того, чтобы ощутить вкус.

Президент Альянса Свободных Миров Конкордии зажмурился от удовольствия.

— Арабель и Звезда Андропова подписали декларацию, — сообщил он, поставив бокал обратно на стол.

— Проблемы были? — спросил Владимир.

— Никаких, — покачал головой Дантон, а затем, всё же, подумал и добавил. — Ну, не больше обычного. Конечно же протесты всё ещё идут. Да, что мне тебе говорить. Даже здесь, на Конкордии, мы каждый день сталкиваемся с этим.

Зарин тихо рассмеялся в бокал.

— Даже не знаю, может стоит сказать им спасибо за это? — предложил он.

— Не думаю, что не стоит усложнять себе работу, — тихо возразил Агастус, на что все трое мужчин рассмеялись.

Последний «стихийный митинг», как они их называли, прошёл в столице Конкордии не далее, как два дня назад. На улицах собралось целых тридцать тысяч человек! Кто-то даже заявлял, что это «храбрый выпад свободного общества, не согласного с узурпаторами власти».

Тупоголовые идиоты. Как будто если бы это не было в его интересах, Зарин позволил бы устраивать что-то такое. Но, если говорить на чистоту, Владимир их даже уважал.

Захват власти на Конкордии нельзя было назвать бескровным. Как бы тщательно они не готовились, убирая тех людей, в чьей лояльности они сомневались, всегда оставались те, кого они пропустили. Те, кто мог создать проблемы. И, что логично, они их созадвали. Это не ошибки. Статистическая погрешность, которая была учтена. Для того, чтобы Альянс мог появится, некоторым пришлось заплатить за это своими жизнями. Пусть даже они и не были с этим согласны.

Печально ли это? Может быть. Как бы жестоко это не прозвучало, но Владимир Зарин не испытывал мук совести из-за того, что за один день по их с Дантоном вине погибло почти восемь тысяч человек.

— Что стоит одна жизнь, ради того, чтобы построить будущее для миллионов? — тихо спросил Владимир, глядя в себе в бокал.

— Кажется, я где-то слышал другой вариант этой фразы, — добавил Агастус. — Или что-то такое.

— Какой?

— Смерть одного человека — это трагедия. Смерть тысячи — не более чем статистика.

Зарин фыркнул в бокал.

— Мудрый, видимо, был человек. Но в целом, ты прав. Благодаря тому, что эти идиоты раз за разом выходят на улицы со своими идиотскими митингами, у нас уже такая база данных набралась, что у ИСА времени не хватает обрабатывать их всех. Эти идиоты будто забывают, в какое время живут.