Наследник пепла. Книга I (СИ) - Борзых М. - Страница 28

— Месяц⁈ — Тагай, кажется, немного обалдел от нашего разговора.

— Ну, минимум да, — кивнул Костя. — А, если, например, разрыв-траву нужно будет, то и вообще можно руки лишиться. Да и сами дикие капища стремятся хлопот доставить.

— Давай так, — предложил я, протягивая Жердеву руку. — Ты нас сейчас не пугай. На выходных сгоняем в рейд, сами посмотрим, что к чему. Идёт?

— По рукам, — ответил Костя. — Свяжусь с отцом как можно быстрее, чтобы готовил список.

Оставшийся день особых упоминаний не стоит. Разве что божественная еда в столовой, которую мы втроём уплетали за обе щёки в то время, как большинство аристократов жаловалось на отсутствие привычных деликатесов. Дошло до того, что вызвали Бутурлина. Он попробовал пару блюд, а затем стал заставлять «жрать это хрючево» всех возмущавшихся.

— На Стене вы такого даже по праздникам не увидите, так что жрите впрок. А всех, кто откажется, сегодня же вычеркну из списков. Ишь ты, как бабы верещат и жаловаться бегают!

Когда же все опустошили тарелки, Бутурлин с довольным видом произнёс:

— Все наелись? В ближайший месяц переходим на рацион Стены, чтоб вам жизнь раем не казалась.

Кто-то из аристократов злорадно прошипел, что лучше будет в своей комнате питаться, чем этим хрючевом каждый день давиться. Что сказать? Смертник. Сомневаюсь, что Бутурлин не предусмотрел эту возможность, а потому кого-то ждут сюрпризы.

После этого мы получили учебники и поучаствовали в плановом построении. Я сходил к сестре и посмотрел, как устроилась она. Ада оказалась в отличном настроении и по секрету рассказала, что кто-то из девчонок сегодня, сводя личные счёты, подлил какое-то зелье в общую еду.

— Так вот всех скрутило, а меня не взяло! — с победным видом поделилась новостью дня сестра. — Мама говорила, что организм постепенно будет перестраиваться под силу. Надеюсь, это оно!

А я-то как надеялся. Я ведь знал, что со временем у сестры выработалась невосприимчивость даже к некоторым ядам, но это не спасло её от смерти.

— Пообещай мне, что ты такого никогда делать не будешь! — попросил я.

Сестра потупила глаза, и я понял, что без её участия тут тоже не обошлось. Ну ладно, привыкнет потихоньку к самостоятельной жизни.

— Мамин браслет на месте? — на всякий случай уточнил у сестры. Мало ли какой ветер в её голове гуляет.

Ада продемонстрировала плетёный оберег на запястье и показала язык:

— Не волнуйся, мамочка!

Придя вечером в комнату, я понял, что вымотан едва ли не сильнее, чем вчера. Даже на душ сил не осталось. Поэтому я только снял верхнюю одежду, упал на кровать и мгновенно заснул.

Разбудил меня громогласный и такой знакомый звук тревоги. Ну здравствуй, служба!

Штаны я натянул, ещё не открыв глаз. Одевался я на автомате последние лет десять. Единственная разница, эта форма ещё была не разношена и немного сковывала движения.

Сколько прошло? Десять секунд? Пятнадцать? Сирена тут оказалась громогласнее и противнее, чем на Стене. Эдакая подделка под настоящий ревун.

Молниеносным движением я оглядел своих сокурсников. У Кости проблем практически не возникло, он полностью внял моим словам и внимательно следил за всеми пуговицами.

А вот Тагай хоть и быстро одевался, но китель застёгивал коряво, пропустив одну пуговицу. Ну вот кому говорил? Я подскочил к нему и тут же всё исправил.

Тридцать секунд.

Пока оглядел, что все стоят передо мной по форме, прошло ещё пять. Но в этом случае лучше немного опоздать, нежели погибнуть сразу же по прибытии из-за несработавшего артефакта.

— Молодцы! — выдохнул я и устремился к двери.

За ней уже слышались звуки переполоха, отчего меня перекосило. По тревоге каждый должен действовать в строго установленном порядке, а не кричать: «Мама, мамочка!»

Сорок секунд.

Я повернул ручку и надавил на дверь. Ноль реакции. Подтолкнул дверь плечом. Тот же результат. Отошёл на шаг и двинул со всей силы. Дверь едва шелохнулась. Насколько я мог почувствовать, снаружи она была припёрта чем-то тяжёлым. Возможно, поставили что-то враспор. Некоторые выдавали подобные шутки и на Стене, за что потом получали по пятнадцать суток карцера. Но сейчас мне было некогда выяснять, что случилось.

Сорок пять секунд.

— Открываем окно и прыгаем вниз! — распорядился я, первым бросившись к окну.

Раскрылось оно на удивление без проблем. А главное, плац, где я видел фигуры с военной выправкой, находился непосредственно внизу.

Пятьдесят секунд.

— Я не могу! — вскрикнул Тагай и попятился.

Мы переглянулись с Костей и кивнули друг другу. Затем подхватили Добромыслова с двух сторон и бросили в окно, метясь так, чтобы он упал на куст сирени. К чести Тагая, он даже не всхлипнул.

Следом прыгнул я. Но, чтобы не попасть на Тагая, пришлось приземляться не в сирень, а рядом, и гасить инерцию перекатом. И тут я увидел, как совсем не по-человечески, а, скорее, по-кошачьи приземлился Костя. Он спрыгнул на все четыре конечности с грациозностью обычному человеку не доступной. Да люди и в принципе так не прыгают.

Но потом я быстренько вспомнил, что у моего нового знакомого достаточно высокий болевой порог, и отогнал на время эту мысль. В конце концов, он мог просто не научился прыгать, а падать вообще не боится. Одним словом, это не то, чем сейчас стоит забивать себе голову.

Пятьдесят семь секунд.

Вырвав Тагая из кустов, мы выскочили на плац и замерли по стойке смирно.

Минута.

Уж не знаю, какой норматив был тут, но минута — стандартный подъём по тревоге. Полторы — это уже для разных нештатных ситуаций. Две… Может, где-то и было, не помню.

Тут, судя по всему, нужно было уложиться в полторы. Мы успели отдышаться, когда Бутурлин нажал «стоп» на своём секундомере. Оглядевшись, я понял, что дела плохи. Кроме нас на плацу было человек двадцать. И это из девяноста поступивших.

Из остальных кто-то только-только подтягивались из здания. Причём, некоторые вразвалочку. А иных и вовсе не было видно. Зорич уже была тут. Она прибыла чуть позже нас. Голицын тоже, на удивление, стоял неподалёку и с ненавистью зыркал на нас.

«Уж не твоих ли рук дело — наша заклинившая дверь?» — мысленно задался я вопросом, выдерживая взгляд мажора и заставляя его первым отвести глаза.

Дождавшись, пока ручейки идущих от здания иссякнут, Бутурлин послал Мартынова в здание общежития, а сам прошёлся перед строем, глядя на выправку, состояние одежды и взгляд каждого курсанта.

Проходя мимо нас, он уважительно склонил голову, затем прикрыл глаза и ещё раз кивнул, вроде бы как уважительно. Ну, а там кто его знает. Также он сделал ещё пару раз. Причём, в одном случае перед ребятами, которые тоже прыгали со второго этажа.

На остальных же Иван Васильевич глядел из-под бровей. Иногда одёргивал кому-то китель, а несколько раз даже слегка ударил тыльной стороной по паху, чтобы горе-курсанты застегнули ширинку.

«Да уж, — подумал я, глядя на это действо. — На Стене попробуй выйти с расстёгнутой ширинкой. Демоны моментально просекут и утащат за хобот вниз. В лучшем случае — оторвут. В худшем — понятно, что».

— Позорище! — громогласным командным голосом заявил Бутурлин, обойдя строй. — И это надежда русской армии⁈ Сколько у вас есть времени согласно нормативу, чтобы по тревоге явиться на плац⁈

Все молчали, не рискуя отвечать. Впрочем, и вопрос-то был риторический. Но один из курсантов в расшитом драгоценностями кителе, что было совсем не по уставу, всё-таки решил высказаться.

— Так время-то три часа ночи, — проговорил он недовольным голосом. — Мы спали все. Слуги спали. Какие нормативы⁈

— Молчать! — рыкнул Иван Васильевич. — У вас есть полторы минуты, чтобы по тревоге явиться на плац! Иначе вы — трупы! Демоны не будут дожидаться, пока вы выспитесь и выпьете кофе с круассаном! Они придут и надерут вам задницы, ясно⁈

— Но… — попробовал снова возразить явно возомнивший себя бессмертным курсант, но одного взгляда Бутурлина оказалось достаточно, чтобы он заткнулся.