Скальпель для шейха (СИ) - Снежная Катерина - Страница 30

Добрался и открыл воду, хватая ртом струю и промахиваясь.

Вот, интересно, отличит ли он струю из крана от другой?

— Алекс, иди сюда. Вот вода, — произношу вкрадчиво, ставя кружку и приспуская резинку на штанах.

Первые пару секунд он высовывает лицо из струи воды. Брызги летят во все стороны, достигая меня. Не двигается. Не реагирует. Мне кажется, что он способен захлебнуться.

А тоже вариант.

Мое решение и движение одномоментны.

Я хватаю его за волосы рукой и затыкаю пробку в раковине второй. Помогаю бедняжке напиться.

Пусть хлебает, раз хочет.

— Вот так, Алекс, хорошо тебе?

Фыркая, мычит.

— Давай, пей!

Видимо, где-то краем сознания он надеется проблеваться. Воды становится в раковине все больше и больше. И мои руки направляют его вниз.

— Пей. Можно выпить все.

Все вместе возбуждает, так сильно и помешано по ощущениям, что я не в состоянии справиться со своими реакциями. Яркие, эротичные, возбуждение пробуждает изощренные покалывания по всей коже.

Алекс судорожно дергается и затихает. На поверхности воды лопается крупный воздушный пузырь. Так красиво и звонко, эстетически прекрасно. Я ощущаю, как возбуждение достигает невыносимого предела, резко отпускаю его. Он остается в той же позе, лицом в раковине. Двигаюсь вниз. Сейчас меня ведет лишь желание добраться до бани. Сбросить напряжение, так как давно мечтаю.

Я распахиваю дверь. Ударная, меня обжигает волна раскаленной атмосферы. А еще тишина. Все, о чем я думаю, — где они? Оба…

Я мечтаю лишь об одном: чтобы дядя был на кушетке и один. Если будет лежать еще и на животе, то вообще подарок богов. Неужели я так много прошу? Мои запросы весьма скромны. Что с Верой меня вообще не интересует. Лишь бы была в отключке. И не мешала нам наслаждаться друг другом.

Но, черт возьми, кушетка пустая… Я оборачиваюсь, стараясь понять, где они? Тут еще есть хамам и бассейн. Вряд ли они в бане, а душевую я проверил только что...

В жизни бывают моменты, когда всё сходится клином.

Моя мама утверждает, что в мире человеческой цивилизации чередуются лишь два периода: слова и числа, Инь и Ян. Есть периоды, когда слово, чьё бы оно ни было, имеет вес и значение. А есть период чисел.

Когда имеются сомнения, достаточно спросить себя: я поверю на слово выбранному человеку или числам?

Если первое, вы доверяете ему. Взаимодействуете на уровне души. Тут возможно исцеление.

Если числам, то взаимодействие на уровне разума — выбор ваш. Он всегда ваш. Статистика — вещь упрямая, рационально доказательная. Но у цифр нет души.

Мы живём в эпоху чисел. Хвала небесам, люди пока не признаются в любви друг другу числами. Хотя, если учитывать цифровые технологии, то признаются. Слово может быть живое или мёртвое, и у чисел тоже есть преимущество.

Они сами по себе факты, сами по себе что-то значат. Всё зависит от хозяина числа. Короче, от того, кто считал их. Числовая статистика говорит, что выжить в опасные моменты можно, если у человека есть причины и мотивация. Слова, слова, слова — сказанные самому себе или кем-то другим…

Не сила воли и не кукушка, а дух человеческий решает, сколько ему жить.

Когда поняли, что нас кто-то запер, а мы не можем выбраться, Марс принял единственное верное решение. Он слил наполовину воду в бассейне, заново набирая холодную.

Мы сидели под водой, не позволяя мозгам и телам перегреваться. Выныривали за очередным глотком воздуха и назад. Это увеличивало шансы на выживание. Выгадывало время.

И была мотивация. Потому что кто бы что ни говорил про романтику, а истина всегда дороже.

Что первичнее: слова или числа? Что за чем стоит в последовательности? Курица или яйцо?

Как врач, я знаю, что в корне всегда стоят слова. Из слов рождаются числовые реалии. И когда мы вынырнули в очередной раз в раскалённый, сухой и наэлектризованный вакуум, жёстко обжигаясь от испарений с воды, удушающих лёгкие, он обнял меня. Притянул. Поцеловал быстро нагревающимися губами.

— Выйдешь за меня?

— Нет, — н-да, все мои мысли о выживании и не очень оптимистичные. — Мы тут умрём.

Он улыбнулся, даже оскалился, поливая нас водой.

— Мы останемся в живых!

Его уверенность казалась утешающей и спасительной. Можно ли принимать решения в критической ситуации, когда ценности, обычные жизненные ценности, исчезают? Ведь они не даются нам от природы — мы сами их устанавливаем, как задачи, которые нужно достичь. А вдруг мы не спасёмся? Не выживем?

Умрём здесь.

— Вера, смотри на меня, — его холодные ладони обхватили моё лицо.

Взгляд врезался в душу.

— Мы спасёмся! Разреши себе быть! Разреши!

Я не понимаю, о чём он, но верю ему.

Быть.

Что значит быть?

Я уже есть, и значит, у меня уже есть право быть.

Даже в этой страшной ситуации, в этот момент полной неопределенности.

Я пытаюсь кивнуть, и он отпускает меня. Мы снова ныряем под воду и охлаждаемся. Чем глубже, тем прохладнее. Приходится давить на воду, выталкивающую обратно. Приходится бороться с физикой пространства.

Простое действие — удержаться как можно глубже — доказывает без всяких чисел и теорем: каждый из нас становится тем, кем он является на самом деле.

Не рыбка, не камень, не что-то еще... И пока я сопротивляюсь, решая, что хочу жить — я подчиняю себе небытье.

Что самое интересное во всем этом? Тревога и опасность уничтожают время, делают невозможным будущее. Важно в такие моменты сохранить связь с будущим, продолжая выживать. Я думаю о словах Марса. Я не выйду за него и не рожу трех детей. Нет. Силой заставляю себя не представлять образы будущего.

Он и я. Он, я и наши дети. Жизнь в красках.

Да, я не из его мира. Но я человек, имею право быть тем, кем хочу, и той, что я являюсь. Раз он зовет меня замуж, значит, я достойна предлагаемого места. Места в мире рядом с ним.

Марс выскочил из воды весьма стремительно. Настолько, что я, погруженная в свои медитации за сохранением связей между прошлым и будущим, не понимаю, зачем.

Он схлестывается в ударе кулаком по лицу с Галибом. Тот не может его схватить. На Марсе одни плавки. Он еще скользкий. И он бьет со всей силы, наносит удары, не жалея рук.

Первый удар Галиб пропустил. Зато второй и третий нет. Он бьет в ответ. И они лупят друг друга по-настоящему. На смерть. Я успеваю выбраться из воды и бегу на выход.

Я разыскивала Алекса.

Нужна помощь.

Нахожу его на кухне.

Испытываю искренний шок.

Не особо раздумывая, хватаю за одежду и роняю его на пол. Алекс такой же огромный, как и Марс, потому развернуть удается с трудом. Мысленно ловлю себя на том, что гадаю. Сколько-сколько времени прошло с момента утопления?

Важно, чтобы порог не превышал двадцати пяти минут. Здесь чем меньше, тем больше шансов.

По всем признакам у него активная вторая фаза. Он весь синий. Сознание у него утрачено, но он, к счастью, все еще дышит и пульс есть. Я ничего не понимаю.

Галиб его топил? Если да, то как смог? Алекс тяжелее и сильнее. К тому же у рта нет пенистой жидкости розового цвета. Я знаю признаки, потому что в родне много медиков и биологов. Заглядываю ему в зрачки, они вялые. Необходимо усилить кровоток к сердцу и освободить дыхательные пути от воды.

С огромным усилием я переворачиваю его на живот. Вытекает вода. Затем обратно. После этого начинаю делать искусственное дыхание «рот в рот». Он начинает кашлять и выхаркивает воду, но до конца в сознание не приходит. Более того, пульс его продолжает слабеть.

— Алекс, ты меня слышишь? — я трясу его и не понимаю, что происходит.

Он же должен был прийти в сознание? Он может дышать, и сердечный ритм должен восстановиться. Нащупываю у него в кармане телефон и вызываю скорую.

Неожиданно его начинает тошнить. Буквально выворачивает так мощно, что он рискует захлебнуться второй раз. Мои руки трясутся с силой, телефон выскальзывает. Бросая все, переворачиваю его на живот.