Скальпель для шейха (СИ) - Снежная Катерина - Страница 21

А он прямо как папочка после родительского собрания.

И много у тебя двоек за четверть, детка?

Нет, только кол за верность.

Мои вежливые: «Не болит ли у него член?», «Как ему секс с девственницей?», «Спасибо, что не спрашивает, как я вообще?» — эти вопросы от меня, как замыслить доброе дело с греховным смыслом. Они не к месту.

После них останется только проверить, есть ли у него стояк под столом.

Я чувствую себя идиоткой и потому с умным видом молчу.

Благопристойно и благовоспитанно… Чинно и смиренно, почти каясь.

И, кажется, от этого Марс хмурится еще больше, чем в машине накануне. У него явно сдвинуты брови и напряженное выражение лица.

Я стараюсь не встречаться с ним взглядом. Вместо этого рассматриваю его самого.

У него мощная фигура, гордая осанка и мускулистые, накаченные грудь и руки. Это очевидно даже под футболкой. И, кроме того, его руки покрыты темными волосами.

— Продолжаешь играть в игры, Вера?

Я отвожу взор на свои руки, что держу под столом. Нервно тереблю пальцами край одежды.

Странный вопрос.

— Хочешь поиграть?

Поднимаю испуганно взгляд.

Поиграть?

Да, он в своем уме? Речь вообще о чем? Какой там поиграть? О чем он спрашивает? И за кого вообще меня принимает? И как?

Он спросил совершенно неприлично, имея в виду совсем иное. Потому что в этот момент на кухонном столе нет никаких игр, только две чашки кофе.

От его темного мужского взгляда, от выражения на неустрашимом лице — я краснею и качаю головой.

Мне нужно что-то сказать, четко обозначить позицию, так чтобы было все всем понятно. Но при этом, если кто войдет сюда, не понял, о чем мы вообще разговариваем.

— Вера!!?

Слова как хлыст. Я подскакиваю со стула, резко на ноги. И, не говоря ни слова, выбегаю из столовой. Ну его в протест!

Буквально через два шага налетаю на Галиба и оказываюсь в его надежных руках.

— Эй, ты чего такая взъерошенная?

Я не взъерошенная… жутко реветь хочется.

— Как охота? Вы хорошо съездили? — первое, что мне пришло в голову, пока его руки обнимают и прижимают к себе.

— Очень круто. Оттянулись по полной. А ты чем занималась вчера?

— Я? М-эх! Валялась у камина, читала книги. Библиотека тут большая.

— И это все?

Быстро поднимаю на Галиба глаза и честно киваю.

— Что-то интересное нашла?

Неужели он мне не верит?

— Ну да, несколько хороших книг.

— Дядя же вернулся рано. Вы разве не вместе провели вечер?

Господи ты, боже мой! О чем он спрашивает? А гораздо важнее, о чем он не спрашивает, а? Тщательно и отрицательно мотаю головой, стремительно перевожу взгляд на его грудь, ощущая, как под ступнями скрипит пол. Трещит от моего наглого вранья.

— Он поздно приехал. Я видела его, но не общалась. Знаешь, я думала, здесь будет весело.

Я обнимаю его за талию и прижимаюсь к нему сильнее, показывая всей собой, как мне хочется его внимания и ласки. Даже не пытаюсь думать, что там делает Марс. Какая, собственно, разница, когда я и Галиб тут.

— Значит, скучала по мне?

— Очень, — отвечаю я, фактически целуя его губами в грудь, ощущая ткань, удары его сердца.

Оно бьется у него ровно, спокойно, в то время как мое жалкое, от лжи и страха, что Галиб догадывается (тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог…), колошматится. Как больное, как безумное, и я ничего не могу с этим поделать.

— А ты?

— Малышка, я всегда по тебе скучаю.

Он подтянул меня к себе и поцеловал в губы.

Ура!!!

Ура-ура!

Это наш первый поцелуй за долгое время.

Блокада прорвана. Лед тронулся!

Я победила!

Это невероятно сладко! Так замечательно! Восхитительно и прекрасно.

Его язык ласкает поверхность моих губ, как будто пытается ощутить что-то на вкус. Это приятно. Сердце от всех этих ощущений и мыслей радостно и учащенно лупит в груди. Я тянусь и прижимаюсь к нему сильнее, желая показать, как сильно нуждаюсь в нем. Как отчаянно хочу! Как мне жутко, крайне требуется нечто большее, чем слова и объятия. Мне надо, необходимо почувствовать, как он сильно хочет меня. Это придало бы сил, уверенности…

Я протягиваю руку, чтобы обхватить выпуклость его члена через джинсы, поглаживаю её.

Моя прелесть!

Доказательство моей правоты и победы!

Галиб прерывает поцелуй и тихо усмехается:

— Так ты хорошо провела время с ним?

— Эмм, что? С кем?

— Знаешь, ему нравятся девушки. Он умеет красиво ухаживать? Он приставал к тебе?

Его слова разочаровывают. Откровенно пристыжают. Он зондирует меня на предмет измены? Черт!

— Возможно, — бормочу я, непроизвольно краснея.

В ужасе… я ж так выдаю себя с головой. Ожидаю самого худшего.

Гнева, ярости, обиды, оскорбленной подозрительности, может быть, даже осуждения. И чувствую…

Как хочется, очень хочется сказать о том, что я люблю его.

— Отсоси мне, детка, — хрипло велит Галиб. — Ты же знаешь, меня возбуждает, когда к тебе пристают другие!

Хм, эмммм… А меня расстраивают подобные слова!

Выходит, он желает кончить как бы без меня.

Посредством моего содействия, но без меня!

— Хочу кончить тебе на глаза! Ты заслужила!

Я как раз ими хлопаю, пытаясь связать всё вместе. Почему не в рот или грудь?

— Подожди, что я заслужила?

Чувствую, как под ладонью, замершей на его ширинке, твердеет член. Становится каменным и большим. Ничего не понимаю, но продолжаю поглаживать его прямо через ткань. Он твёрдый, готовый к действию, остаётся расстегнуть молнию и вытащить его из боксеров наружу.

Всё-таки ощущения очень странные. Это же не из-за меня он так уплотняется? А из-за того, что я «возможно» трахалась с его дядей?

Правильно?

Пару секунд я смотрю на парня в шоке. Мы стоим посреди коридора, я типа для него ещё девственница! И всё, что он хочет, — прилюдно подрочить да кончить на глаза?

— Н-Е-Т.

Галиб распахивает глаза, и пару секунд в них происходит трансформация. С ледяного спокойствия на бесконтрольное бешенство из-за отказа. Он хватает меня за волосы и шипит:

— Ах, ты дерзкая, маленькая сука!

Он тут же разжимает пальцы. Я отшатываюсь от него. Дверь на кухню открывается, и оттуда выглядывает недовольный Алекс. Мое лицо пылает, разум в смущении, а логика в окопе. Я в шоке: первый раз увидела, как Галиб приходит в бешенство. Разгон, как у хорошей дорогой тачки! Дело даже не в реакции, а во всем! Романтической его просьбу не назовешь. Но ведь не в этом дело.

— Ты где? Накрываем, — бросает сухо он, и Галиб, не оглядываясь, шагает на кухню. Хлопает дверью с таким грохотом, словно я во всем призналась. А я ж нет, не призналась, но он меня признал таковой. Уже! В его глазах я виновата. И если гнев в подобном исполнении я видела впервые, то обвинения уже были раньше. Я почему-то думала, что он ревнивый. Становится обидно. Это не ревность, а нечто другое. Но что?

Разворачиваюсь и топаю в комнату к столу. В голове каша, на глазах слезы. Мысли так и скачут от неверия: неужели все дело в дяде? Осознаю, Галиб ведет себя неправильно, нелогично, совсем не так, как должно. Даже если ревнует. Даже если думает, что я провела ночь с другим. Даже если я сука. Даже если… соберу чемоданы и пойду пешком. Одна в город! Пусть все валят к чертям собачьим!

Додумывать не выходит. В дверях стоит Марс. Его обжигающий взгляд, которым он обливает меня, точно кипятком, говорит, что намерение поговорить все еще в силе. Тяжело вздыхаю и с шумом выдыхаю. Не собираюсь скрывать раздражения и злости. Захожу в комнату и двигаюсь к столу. Он заходит следом и прикрывает за собой дверь. Не бухает ею, а спокойно, неслышно прикрывает. Оборачиваюсь и хлопаю глазами, прикусываю губу. Он, это серьезно? С другой стороны, он же здесь хозяин. Пусть делает, что хочет.

Мой пульс учащается сам по себе. Его взгляд томно обволакивающий, горящий. В темных глазах океан потаённого жаркого накала… Обжигает! Я буквально вижу голод в его глазах. Мне же не кажется? То, что я видела в лице Марса, одним махом исчезло, как и появилось.