Ласковый Май (СИ) - Кроноцкая Нани - Страница 15

Манипуляция сложная, смелая, но мне она вполне по плечу. А вот сюда я добавлю зеленых плодов.. Стабилизаторы из нефрита позволят значительно сократить все потери магической составляющей дерева…

Мой карандаш плавно порхал над бумагой, быстро вычерчивая точную схему конструкции. Едва заметная, на первый взгляд даже небрежная симметрия кроны, равновесие тонких ветвей, вектор силы и облако корреляции дополнительных устройств. Формулы, столбики быстрых расчетов, погрешности, новая схема. 

И чем дольше я все это считала, тем отчетливее обнажалась весьма неприятная истина. Эффективность моей, выверенной до последнего лепесточка, конструкции все равно оставалась существенно ниже предполагаемой исходной живой. 

Потери уменьшились, но… Моих знаний и сил недостаточно.

А если все сделать иначе?  Ведь ведун мог создать себе голема. Отчего бы ему не вдохнуть жизнь обратно в наше янтарное дерево? Сначала отнять, превращая живое в предмет, а потом его и оживить? Магия Императора имеет мужское начало, рядом с истинно женской — ведической она непременно усилится.

Эта странная мысль не раз уже приходила мне в голову, но казалась настолько фантастической, что мною тут же отброшена? Идея невероятно опасная. Я себе тут же представила почему-то разумных людей, одеваемых в камень и потом оживляемых ведуном. Безупречные и бесчувственные солдаты. 

Если проделать подобное он откажется наотрез, я его не смогу упрекнуть. Наверняка, нечто подобное уже приходило в чьи-нибудь светлые головы. Не потому ли теперь ведунов так безнадежно мало? 

—  А ведь ты гениальна, Шарли! —  мне на плечи легли теплые руки, затылок накрыло горячим дыханием. —  Я ни в чем не ошибся. 

От неожиданности я подпрыгнула, тут же на пол роняя тетрадь. Снова раздался звон бьющейся чашки. Второй за сегодняшний день. Говорят, что посуда бьется на счастье. Наверное — врут.

Этот безрадостный день дался нам обоим нелегко. Что-то в нас существенно изменилось. Впервые я видела севшего рядом со мной ведуна таким откровенно усталым, издёрганным, словно бы постаревшим. Зелени в его волосах ощутимо прибавилось.

Всё ещё довольно напряжён и задумчив, он как будто оттаивал рядом со мной, в моём доме. Рассыпа́лась хрупкая корочка гладкого льда, его словно сковавшая. Взгляд Мея смягчался, хмурые складки на лбу быстро расправлялись, приподнялись кончики плотно сжатых губ. Он принёс с собой непривычные запахи: горькой пороховой гари, дублёной кожи и острого мужского пота. 

Мои довольно вялые попытки встать и что-нибудь приготовить ему на ужин Мей решительно пресёк. Сам устало поднялся, скинул пальто. Шлёпая босыми ногами, побродил по кухне, что-то поколдовал, и, плеснув себе в кружку пустой кипяток, утомлённо упал со мной рядом. 

Потом долго листал мои записи, пил кипяток, спрашивал, уточнял, исправлял, делал пометки. И я отвечала, кивала, тихонечко фыркала, пальцем водила по строкам тетради и украдкой им любовалась. Он был восхитителен даже такой: обессилевший, измождённый. 

Поймав мой выразительный взгляд, Мей бросил на столик толстую тетрадь, беззвучно рассмеялся и одним сильным движением пересадил меня к себе на колени. 

— Ещё парочка таких взглядов, Шарли, и проект артефакта навеки останется на бумаге. А мы окончательно переедем жить в собственную спальню. И к мелким бесам пошлём Императора. 

Из-за небольшой разницы в росте я оказалась существенно выше его и смотрела теперь сверху вниз. Я жадно рассматривала его лицо, так трогательно и беззащитно открытое. Наши взгляды внезапно столкнулись, сцепились и снова я в нём утонула. 

— Зачем ты меня целовал, — я зачем-то спросила. — Ты же ведун, вы же не…

— Пф! Шарли, ты же совершенно разумная женщина, откуда вдруг это? — Мей смешно фыркнул и на секунду зажмурился.

— Встречалась сегодня со старой подругой, — не выдержав этой пытки, я лбом упёрлась в его лоб и коснулась губами выразительной горбинки на выпуклой спинке широкого носа, вдыхая терпкий, мужской, запах. — Прости, я ведь не знала…

— Я догадался, — опираясь затылком о высокую спинку стула, Мей легко поймал пальцами мой подбородок и развернул к себе ближе, упорно ловя мой взгляд. — Во многих вещах ты наивна, как малый ребёнок, Шарлотта… 

— Ты всегда волен уйти. Я не держу тебя. Как только мы окончательно разберёмся с клеймом Императора… 

— Ты меня выгонишь? — он усмехнулся, но горькая складка легла в углах губ. 

— Разве я вправе держать взаперти майский ветер? — поймала губами его тёплые пальцы и с удовольствием наблюдала за тем, как стремительно темнел взгляд ведуна.

— Ну… говоря откровенно, — известная доля правды в народной легенде о поцелуях всё же есть. Мы действительно на всю жизнь запоминаем вкус своей женщины. Теперь я всегда и везде смогу найти тебя. И никогда не забуду. Но это всё лирика. Есть ещё кое-то…

Горячими пальцами он медленно погладил мне губы, легко пробежался по скуле, плавно спускаясь на шею, провёл самыми кончиками по вороту тёплого платья, ставшему вдруг очень тесным. 

— Говори… — я шепнула, не в силах прервать его ласку.

— Моя магия. Вся она теперь тоже со вкусом Шарли. 

— Снова дождь? Как печально…

Я всё-таки отстранилась, беря его руку в свои. 

— Нет… — наши пальцы переплелись. — Зрелой вишни и горького шоколада. Вина, хмельного, игристого, розового, полусладкого. И первого снега. Это твой настоящий вкус. Как думаешь, я смогу теперь от тебя добровольно отказаться и просто уйти? 

— Сладости быстро надоедают…

Мей резко вздохнул, уронив голову мне не плечо. Усмехнулся.

— О да. И тогда им на смену приходит серьёзная женщина-маг. Удивительно талантливая, очень разумная и невероятно практичная. Ты, кстати, пробовала шоколад с перцем? На тебя похоже. 

— Ты решил меня напугать?

— Всего лишь коварно соблазнить, — Мей усмехнулся, неожиданно поднял голову и резко дунул мне на грудь. — Прости, Шарли, но у тебя больше нет этого платья. И почему я совсем не расстроен? Ах да! Оно мне совершенно не нравилось. 

Шаг, ещё шаг. Я зажмурилась. Мей решительно нёс меня в спальню. Смирно сидя у него на руках, я боролась со страхами. Временами проигрывала и судорожно цеплялась за крепкую шею мужчины. Он тут же останавливался, пресекал все мои попытки трусливо дезертировать, коротко целовал, и мы двигались дальше.

Я же тяжёлая. И ростом лишь немного его ниже. И грудь… представляю себе её вес. Я ощущала себя вьючной лошадью, глупо влезшей на шею несчастному седоку. А ведун шёл легко, едва напрягаясь, словно я и не весила ничего. Хищная грация сильного, гибкого тела завораживала, поражала. Сухой, мускулистый, он был чем-то похож на матёрого волка. Стремительный, неумолимый, опасный. Мей на ходу не шатался, не задыхался и только беззвучно смеялся в ответ на моё трепыхание. Поднимаясь по крутым ступеням лестницы, он ещё и подкидывал мою увесистую тушку. Это казалось мне чудом. 

Это пугало и восхищало одновременно. Я не боюсь высоты, но мучительно опасаюсь вручать своё тело кому-либо в руки. 

Мей прекрасно всё понимает. И позволяет мне спрятаться у него на груди. Крепко прижаться к нему, цепляясь за ворот мужской рубашки, вдыхать его запах.

На пороге спальни он всё-таки остановился, и, не разжимая объятий, спустил меня с рук. Словно боится, что я убегу. Смешно. 

Куда я от него теперь денусь.

Его тихий шёпот, двойной щелчок пальцами и дверь перед нами распахивается, медленно открывая лежащую впереди абсолютную, совершенно бездонную темноту. В первый миг мне даже кажется, что мы с Меем стоим на пороге самой Преисподней. Бездна, как страшно. Я вскинула руку в попытке зажечь светлячок, но была тут же поймана тёплой ладонью мужчины.

— Ты веришь мне? — прямо глядя мне в лицо, он очень тихо спросил.

Ведун был совершенно спокоен. Ни капли иронии в голосе. Я вдруг поняла, — мой ответ ему жизненно-важен.