СССР-2012 Здравствуй, юность в сапогах! (СИ) - Широков Алексей - Страница 10

— А куды их? — поднялся один из рядовых. — чьи они будут?

— Стройбатовцы, — лейтенант с изрядной долей презрения ухмыльнулся. — Свежее мясо.

— Поня-я-ятно, — взгляд бойцы и раньше не отличался теплотой, а сейчас и вовсе стал хищным. — ну пошли, строители, мля.

Идти оказалось не очень далеко, но я успел оценить масштабы части и надо сказать, они внушали. Уж не знаю, что именно тут происходило, но кроме двух казарм, между которыми расположился плац, имело ещё масса строений, чьё назначение осталось для меня загадкой. Но на стройбат это походило меньше всего, ну как я его представлял. К тому же как-то слишком много нам встречалось сержантов, хотя тут я был не слишком опытным знатоком, но как по мне, они выглядели слишком взрослыми для срочной службы. Лет на двадцать, может даже старше. Да и взгляды, которыми провожали нашу процессию были далеки от благожелательных, но самое главное, что мне бросилось в глаза, это различия в петлицах. Начиная от бульдозера, заканчивая автомобильными войсками, железнодорожниками и чуть ли не моряками, но может быть мне показалось. В итоге лично мне впечатлений хватило даже от короткой прогулки, а «Штык» с «Бомбой» так и вовсе уже двигались на автомате.

— Кто такие? — нас встречать вышел старший лейтенант, которого вызвал дежурный. — Пополнение?

— Так точно, тащь старший лейтенант! — Прокопчук махнул рукой. — Тащь прапорщик Казаков привёз.

— А сам он где? — старлей скривился, но махнул рукой бойцу. — Свободе! А вы за мной! Надеюсь, хоть на этот раз не уголовников прислали.

— Товарищ старший лейтенант, — я понял, что это мой шанс. — А можно вопрос? Где мы вообще находимся?

— В смысле? — удивился офицер настолько, что даже остановился и к нам обернулся, с выражением крайнего недоумения на лице.

— Сегодня утром я проснулся в своей кровати, а потом меня взяли в оборот так, что к вечеру я уже мало того, что комиссию прошёл, так ещё оказался призван и улетел хрен знает куда с пьяным в дымину прапором, который боится летать. — пояснил я стараясь держать себя в руках. — При этом ни меня, ни вон ребят никто в известность не ставил, телефоны забрали, привезли хрен знает куда, хрен знает зачем. И никто не может ответить на простейший вопрос, где мы вообще находимся!

— Вы находитесь в войсковой части пятьдесят восемь сто шестнадцать, являющейся Военной Школой Младший Специалистов Главного Управления Специального Строительства Министерства Обороны Советского Союза Социалистических Республик. — в исполнении старшего лейтенанта это звучало весьма солидно, но по факту подтвердило, мы в стройбате. — Расположенной в ордена Ленина городе Горьком. Я ответил на твой вопрос.

— Так точно, — я пару секунд тупил, пока не сообразил, что Горький — это же Нижний Новгород, так и не вернувший своё историческое название. Вопросов больше не имею!

— А у меня появились, — рыкнул военный и крикнул куда-то вглубь казармы, Беркимбаев! Сюда, мухой!

— Звали, тащ старший лейтенант? — из глубины казармы показался уроженец одной из среднеазиатских республик с лычками сержанта.

— Принимай пополнение. — пока ещё безымянный старлей махнул на нас рукой. — Будут в твоём отделении. Я в штаб. Скоро вернусь, так что смотрите мне!

— Так точно! — было видно, что угроза сержанта особо не напугала, — За мной!

Наше появление в роте произвело фурор. Тишина наступила пусть не гробовая, работал телевизор, но солдаты притихли, провожая взглядом нашу троицу. Не слишком приятные ощущения, хоть умом я прекрасно понимал, что могу в одиночку сравнять трёхэтажную казарму с землёй и это было не преувеличение. Но всё же когда на тебя смотрят десятки глаз словно волки на овцу ну такое себе. А каково было парням я и вовсе не представляю, недаром студент притих, зато «Бомба» остался такой же спокойный, словно удав. Вот что Говинда с человеком делает. И это он до Гуруваюраппана не добрался.

— Вот ваши койки. — дойдя почти до самого телевизора махнул направо Беркимбаев. — Где кто будет спать делите сами. Верхнюю одежду в раздевалку, за тумбочкой, слева от входа. Там же в соседней комнате сральник и умывальник. Теперь вы в моём отделении, так что, если накосячите, ноги вырву. Понятно?

— Ага, — протянули мои товарищи по несчастью, а я промолчал. — Ну да.

— Это что за блеянье⁈ — сержант тут же решил взяться за воспитание молодого поколения. — Нужно отвечать так точно! Ясно⁈ Не слышу!!!

— Так точно! — вразнобой, но достаточно громко отозвались «Штык» и «Бомба».

— А ты что, самый непонятливый? — и естественно мой демарш не остался без внимания. — Или самый дерзкий?

— Просто не охота глотку драть, — я пожал плечами. — Вот завтра начнётся служба и буду как все. А пока я ещё гражданский, разве что в форме.

— Самый умный, да⁈ — тут же подал голос один из дедов, которых было легко опознать по самым близким к телевизору местам, расхристаному виду и ощущению общего пофигизма. — Ну раз гражданский тогда сымай шузы! У дедушки как раз развалились, а ему на дембель скоро. А тут какой-то гражданский в новой форме! Непорядок! Сымай давай! И вы тоже сымайте, вдруг мне эти не подойдут.

— Не подойдут, — я жестом успокоил дёрнувшихся было парней, спокойно поставив сумку на тумбочку возле своей новой кровати. — Мужики, я честно, не хочу с вами ссориться, но себя гнобить не дам, и парней не позволю. Понятно, что история «дедовщины» в российской, а потом и советской армии имеет многолетнюю, а если вспомнить цук, то и много вековую историю, но я вам так скажу, по службе — согласен. А вот так, по беспределу, подобное буду сразу пресекать.

— Тупой, да? — старослужащий, которому понравились мои берцы нарочито медленно поднялся на ноги, а я отметил, что надо бы раздобыть тапочки, они в комплект, выданный в сборном пункте, не входили. — А ты знаешь, что мы с такими как ты делаем?

— Да мне как-то пофиг, — за этот длинный и муторный день я так заманался от всех непонятнок, что стремительно надвигающуюся драку воспринял как ману небесную. — Но, думаю, таких как я ты ещё никогда не видел. И дай Бог, никогда не увидишь.

— Ну ну! — расплылся в щербатой улыбке «дед», а следом мне сзади по голове прилетел удар табуретом.

Голова выдержала. Табурет — нет. В казарме повисла ощутимая физически пауза. Бил меня другой дембель, судя по энергетике, Разрядник. Да и иначе кондовый советский табурет было бы сложно разбить с первого раза. Но то, что человек может спокойно выдержать удар и даже не поморщиться для всех было явно в новинку. Как и то, что один человек может спокойно раскидать почти десяток «дембелей», среди которых встречались и Юниоры и Разрядники.

К чести местных старослужащих кинулись на меня они дружно, никто не остался в стороне. Правда так же дружно и огребли. Я старался бить не столько сильно, сколько аккуратно, трупы мне были не нужны, да желательно было даже без переломов и синяков обойтись. Именно поэтому одного из «дедушек», явно откуда-то с Кавказа, схватившегося за нож, я приласкал «Шоком» и даже не стал крошить ему кисть каблуком, ограничившись лишь тем, что выбил нож куда-то под кровати. Остальным хватало одного двух точных ударов, заставляющих забыть, как дышать или, наоборот, вспомнить, где у них печень.

Пара минут жёсткой схватки и в казарме снова воцарилась тишина, разбавляемая лишь международной панорамой из телевизора. У нас же высокие договаривающиеся стороны пришли к компромиссу поэтому появившийся через полчаса старлей застал необычную картину. Духи, которым положено было за это время огрести по полной оказались целыми и невредимыми, а вот «дембеля», наоборот, держались как-то скованно, кривились, держались за бока и сторонились молодых, будто прокажённых. Впрочем, я не дал ему много времени на размышления, поднявшись с табурета и двинулся на перерез.

— Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться. — что-то об армии я всё же знал, пусть и не особо её любил как явление. — Наедине если можно. Буквально пара слов.

— Наедине, — старлей посверлил меня взглядом и видя, что я ничуть не впечатлился, мотнул головой, — Ну пошли.