Чудозавр - Несбит Эдит - Страница 17

• Предыдущая
• 17/37
• Следующая

— Это будет совсем не хорошо, — задумчиво сказала Антея.

— Пустяки! — возразил Кирилл. — Ну, что же нам делать, если мы оказались как будто во вражеской стране?

— По крайней мере мы сложим все наши деньги и оставим их в уплату, — убеждала Антея чуть не со слезами. Ведь нелегко чувствовать себя и страшно голодной, и великой преступницей в одно и то же время.

— Не все деньги, а часть их, — был осторожный ответ.

И вот каждый вывернул свои карманы и высыпал все их содержимое на свинцовые листы крыши, на которых в течение последних полутораста лет посетители вырезали имена. Всех денег оказалось 5 шиллингов и 7 1/2 пенса, а потому даже справедливая Антея согласилась, что в уплату за обед для четверых этого, пожалуй, будет слишком много. Роберт полагал, что будет довольно полтора шиллинга, в конце концов решили оставить два.

В кармане Антеи оказался школьный листок с ее баллами за последнюю четверть. Оторвав название школы и свою фамилию, она написала на нем такое письмо:

— Кончай уж скорее! — потребовали остальные. И Антея наскоро приписала:

Деньги были завернуты в записку, и на душе у детей стало совсем легко: когда пастор записку прочитает, он, конечно, все сразу поймет.

— Теперь, — сказал Кирилл, — есть некоторая опасность; лучше всего, спустимся вниз по ту сторону башни и проберемся по кустарнику. Окно выходит в сторону кустарника и все обросло плющом. Я заберусь внутрь и буду подавать из окна. Антея с Робертом пусть принимают от меня, а Джейн будет на страже: глаза у нее острые, и, если она заметит какую-нибудь опасность, то засвистит. Молчи, Роберт, для этого она достаточно хорошо свистит, и даже лучше, что не очень громко: больше будет похоже на птицу. Ну, теперь идем!

Я не могу сказать, что таскать чужие вещи хорошо. Но для детей это нападение на чужую кладовую казалось теперь совсем не воровством, а вполне добросовестным деловым предприятием. Они еще не знали, что почти целый копченый язык, полтора цыпленка, большой белый хлеб и сифон содовой волы стоят много дороже двух шиллингов. Таковы именно были те «жизненные потребности», которые Кирилл, никем не замеченный, и без всякой помехи передал из окна кладовой. Он чувствовал, что не тронуть ни варенья, ни пирога с яблоками, ни сушеных фруктов было немалым геройством с его стороны. И я с ним согласен. Немало он гордился также и тем, что оставил в покое простоквашу: но тут уж я с ним не могу согласиться, потому что простоквашу можно было взять только вместе с посудой, а ее потом трудно было бы вернуть. Таскать же чужие фарфоровые кувшины с розовыми цветочками даже и голодный не имеет права. Другое дело сифон: без питья нельзя было обойтись, а на сифоне был ярлык того аптекарского магазина, котором) он принадлежал, и дети были уверены, что где бы они ни оставили сифон, его кто-нибудь вернет хозяину. Они предполагали, что при первом же удобном случае даже сами вернут его, так как магазин был недалеко, в Рочестере.

Все продукты были унесены на крышу башни и разложены на листе оберточной бумаги, которую Кирилл нашел на верхней полке в кладовой. Когда он стал развертывать бумагу, Антея заметила:

— Мне кажется, уж это не жизненная потребность?

— Нет, это тоже необходимая вещь, — возразил Кирилл. — Надо же на чем-нибудь разложить всю провизию, чтобы разрезать ее, а я читал недавно, что люди где-то заболели, напившись дождевой воды из лужицы, потому что в этой воде живут микробии. Здесь на крышу часто льет дождик, потом вода высыхает, а микробии остаются: тут их должно быть великое множество. И если мы разложим всю еду прямо на крыше, микробии попадут и на хлеб, и на цыплят, и мы все заболеем и умрем от скарлатины.

— А что это такое — микробии?

— Такие маленькие козявки, видимые только в увеличительное стекло, — объяснял Кирилл с видом ученого, — от них всякие болезни бывают. Нет, я положительно уверен, что бумага так же необходима, как и все остальное. Ну, будем же скорее есть. Ох, и голоден же я!

Дети не могли не одобрить заботливой предусмотрительности Кирилла. Девочки даже с некоторым страхом поглядывали на свинцовые листы крыши, где водилось такое множество ужасных микробий. Но вскоре они совершенно позабыли об этой опасности и усердно принялись за еду.

Не хочу подробно описывать вам пикник на церковной башне. Вы сами можете вообразить, каково было разрезать язык и цыпленка перочинным ножичком, у которого оказался единственный клинок, да и тот обломанный. Но кое-как разрезали. Есть при помощи пальцев тоже не очень удобно: руки делаются жирные, а клочки бумаги, служащие тарелками, очень быстро покрываются пятнами и приобретают совсем не привлекательный вид. Но вот что вы, вероятно, не можете себе представить — это то, как ведет себя содовая вода, если ее пьют прямо из сифона, особенно из полного. Впрочем, если воображение вам не поможет, то вы сами можете легко произвести этот опыт, если только взрослые дадут вам сифон. Однако лучше будет производить такой опыт где-нибудь не в комнатах.

Язык, цыплята и свежий хлеб, с какими бы неудобствами их есть не приходилось, — все-таки хорошие вещи, а если в жаркий летний день вас немножко забрызгает содовая вода — это беда небольшая. Итак, обед прошел очень весело, и каждый постарался съесть как можно больше — во первых, потому, что все были очень голодны, а во-вторых, потому, что и язык, и цыплята, и хлеб оказались необыкновенно вкусными.

Вам, быть может, приходилось замечать, что, когда долго ждешь обед, сильно проголодаешься, а потому съешь больше, чем следует. Да если еще после этого посидишь под горячими лучами летнего солнца на крыше церковной башни, то вдруг как-то странно захочется спать. Антея и Джейн, Кирилл и Роберт во многих отношениях очень на вас похожи, и вот с ними случилось то же самое. Съев и выпив все, что можно, они вдруг захотели спать, особенно Антея, которая в этот день встала очень рано. Один за другим дети умолкали, потягивались, потирали глаза, и не прошло после обеда и четверти часа, как каждый из них устроился поудобнее на одном из своих мягких крыльев, прикрылся другим крылом и крепко-крепко уснул. А солнце тем временем потихоньку склонялось к закату. Тень от башни пересекла церковный двор, затем покрыла дом священника и, наконец, ушла еще дальше — в поле. Хорошо было детям спать: мягкие крылья отлично заменяли и матрасы, и одеяла… Но вот тени больше не стало… Солнце закатилось, и крылья исчезли. А дети все еще спали, но недолго: сумерки обыкновенно бывают красивы и холодны. А вы сами знаете, что, как бы крепко вам ни спалось, вы очень быстро проснетесь, если кто-нибудь из ваших братьев или сестер, встав раньше вас, вдруг сдернет одеяло.

Бескрылые дети содрогнулись от холода и проснулись. И вот было их положение: на крыше башни, в сумерках, когда на темном небе сперва по одной, а потом десятками, сотнями и тысячами стали появляться звезды, за несколько верст от дома, с тремя шиллингами во всех карманах и с сомнительным поступком по части «жизненных потребностей» на душе, за который придется дать отчет, если кто-нибудь увидит их с сифоном из-под содовой воды.

Дети переглянулись. Первым заговорил Кирилл, поднимая сифон:

• Предыдущая
• 17/37
• Следующая