Потому что ночь (ЛП) - Скотт Кайли - Страница 7

Насколько я могу судить, у них у всех острые зубы.

Придержите эту мысль. Официантка, флиртующая с посетителем у барной стойки, на самом деле человек.

Из звуковой системы льется музыка, басы достаточно громкие, чтобы вибрировать у меня в груди. Но я все еще слышу, как кровь официантки бьется в ее теле. Как будто все мое существо сосредоточено на этой единственной потребности. Потребности кормиться.

Мои руки начинают дрожать, а во рту появляется слюна. К счастью, я еще не настолько голодна, чтобы нападать. Еще нет. Но жажда уже внутри меня, свернувшись в клубок, ждет, чтобы наброситься. Это отстой. Неужели я действительно могу это сделать? Стать одной из кровососущих нежитей? Ведь единственный вариант — это верная смерть, а это не очень-то привлекает…

Парень официантки-человека непринужденно наклоняется и кусает ее за шею. С блаженной ухмылкой она закрывает глаза и отдается моменту. Мне остается только наблюдать.

Лукас нетерпеливо возвращается ко мне.

— На что ты уставилась?

Я киваю на пару у бара.

— Можно найти желающих жертв. Некоторым из них это даже нравится. Пойдем. — Он берет меня за руку и ведет к двери в задней части бара.

С каждым шагом взгляды прохожих становятся все тяжелее. Никто не пытается остановить нас или заговорить с нами, но все перешептываются и смотрят. Я никогда не была в комнате, полной убийц. По крайней мере, насколько мне известно, нет. Их сверхъестественная красота и изящество настораживают.

Я держусь за его руку так крепко, как только могу. Похоже, Ширли была права: лучше дьявола знать.

Еще один вампир нелепого роста и телосложения охраняет дверь в задней части комнаты. Как будто кто-то создал целую армию нежити. Он кивает Лукасу и отходит в сторону. Никто, похоже, не собирается двигаться, поэтому я протягиваю руку, чтобы открыть дверь. И ручка тут же ломается и отваливается у меня в руке. Упс.

Лукас ругается под нос.

— Прости, — говорю я. — Я пыталась быть осторожной.

Он выхватывает у меня ручку и отдает ее охраннику, который теперь смотрит на меня с выражением легкого ужаса. Повредить фурнитуру — это, очевидно, большой промах. Лукас распахивает дверь и затаскивает меня внутрь. И он говорит, что мои манеры ужасны.

Здесь нет никаких штрихов ар-деко. Просторная задняя комната выкрашена в черный цвет и голая, если не считать множества толстых белых свечей и длинного деревянного стола с пятью креслами, похожими на троны, позади него. В трех из них сидят вампиры. Единственное существо в комнате — один, стоящий в стороне, в длинной черной мантии и с цифровым блокнотом и стилусом в руках. Видимо, он здесь для того, чтобы делать заметки. Сверхъестественный, неживой личный помощник. Ха.

Лукас вырывает свою руку из моего захвата, делает шаг вперед и говорит:

— Вы хотели меня видеть?

— Привет, Лукас. — Сногсшибательная женщина с кожей цвета перламутра и длинными волосами, заплетенными в косу, улыбается ему. Ее кроваво-красное платье спускается спереди, открывая массивный рубиновый кулон. Определенно, это украшение. — Давно не виделись.

— Роза.

— Где Кристос? — спрашивает пожилой мужчина. Он выглядит древним, с белой кожей и седыми волосами. Фасон его костюма чертовски устарел. Что-то столетней или более давности, предназначенный для тусовок в бальных залах или каретах. — Он должен был сопровождать тебя.

— Мои извинения, Арчи, — говорит Лукас. — Он к нам не присоединится.

Он рычит.

— Ты убил его?

— Да.

— Он был моим. — Его губы поджались. — Ты не имел права.

— Неужели меня не было так долго, что ты думал, я буду терпеть слежку? — спрашивает Лукас. — Не говоря уже о его неуважительном поведении. Он убил одного из моих лакеев.

— Никогда не знал, когда нужно держать рот на замке, — говорит последний человек за столом, красивый мужчина со смуглой кожей и темными волосами. — Но ты не можешь просто так убивать таких, как мы, Лукас. По крайней мере, не тех, кто принадлежит к другим семьям, без согласия их отца или совета. Теперь у нас есть правила.

— Какие правила, Хавьер? — спросил Лукас, приподняв бровь. — У нас есть совет?

— Тебя давно не было. Семьдесят лет. Многое изменилось. — Роза постукивает ногтями по столу. Она кивает мужчине, пишущему на своем цифровом блокноте в углу. — Писец обеспечит отправку копии правил тебе, если ты дашь ему свой электронный адрес.

Лукас поворачивается ко мне, вопросительно приподняв одну темную бровь.

— Адрес электронной почты, — говорю я. — Мы можем создать ее позже.

— Дело в том, что теперь мы правим Лос-Анджелесом, — рычит Арчи. — Не ты.

Роуз прочищает горло.

— В конце прошлого века все вышло из-под контроля. Группа младших стала разгуливать и устраивать хаос. Оставляли тела, которые находили люди. Гораздо больше, чем можно было ожидать от их чиновников, чтобы они не обращали внимания или оправдывались. Они поставили под угрозу всю нашу расу.

— Понятно, — говорит Лукас.

— Совет был сформирован, и одним из первых наших решений было провести выбраковку. Нарушители спокойствия были уничтожены вместе со всеми, кто был с ними связан. В этом конфликте погибло много людей, но это было необходимо.

— Это был единственный способ вернуть контроль, — говорит Арчи.

— У нас не было выбора. Они создавали целые стаи новорожденных, чтобы помочь им в их глупости, — говорит Хавьер. — Семидесятые были испытанием, но девяностые — это просто пиздец. Мы были так близки к тотальной войне. Тебе повезло, что ты это пропустил. Хотя музыка была неплохая.

— Когда все закончилось, мы сделали все возможное, чтобы оставить насилие в прошлом. Совет стал регулярно собираться, чтобы обсуждать любые вопросы, касающиеся нашего вида. Мы как можно меньше общаемся с миром людей. Они более чем способны управлять собой сами. Но совет согласился придерживаться ряда правил в течение тридцати лет, чтобы избежать новой выбраковки, — говорит Роуз. — Одним из этих правил был мораторий на создание новорожденных.

— К сожалению, он все еще действует, пока мы не проголосуем за него через несколько дней, — говорит Арчи, обращая свой полный ненависти взгляд на меня. — Ужасно не вовремя с твоей стороны. Поэтому этого придется уничтожить.

Я застываю в ужасе. Они хотят убить меня, а Лукас ничего не говорит. Может, мы знакомы всего несколько часов, но, конечно, я же могла рассчитывать на маленькую лояльность?

Роуз хмурится.

— Он не знал об этом правиле, когда создавал ее.

— Ignorantia juris non excusat². — Арчи ударяет по столу плоской стороной ладони, заставляя толстое дерево застонать. — Я сделаю это сам, если тебе не хватает убежденности. И сделаю это медленно. Это будет достойное наказание за то, что он убил моего охранника.

— Вы собираетесь голосовать по этим вопросам? — спросил Лукас, не обращая внимания на истерику другого мужчины. — Как выбирали членов совета?

— Возможно, некоторые правила будут смягчены. И разве это не очевидно? — Хавьер пожимает плечами. — Мы самые сильные, а наши семьи самые большие.

Лукас кивает.

— Кому принадлежат Холмы?

— Мне, — говорит Арчи. — Центральный Лос-Анджелес — мой. Ты отдыхал на моих землях десятилетиями.

— Должно быть, руны действительно беспокоили тебя. — Лукас засовывает руки в карманы брюк. — Невозможность ступить на мою территорию.

— Когда-нибудь я их разрушу, Лукас. Это я обещаю. И когда я это сделаю, я приду за твоей головой.

— В ближайшие несколько дней без нашего согласия ты не придешь, — говорит Хавьер. — Мне очень жаль, Лукас, но мы не можем оставить в живых твоего новорожденного. Мы уже почти тридцать лет живем без исключений. Мы не можем позволить себе выглядеть слабыми сейчас.

И снова Лукас ничего не говорит.

Ублюдок.

— Подождите. — Я бросаюсь вперед. — Ты не можешь просто убить меня. Снова.

Лукас хватает меня за руку и удерживает.

— Тихо, Скай. Зачем делить город, Роуз?