Династия. Феникс (СИ) - Майерс Александр - Страница 59

— Всем тихо! — Юрий ревёт, как на плацу. — Вы думали, мы не знаем? Думали, что Грозины слепые? — он обходит стол, тыча пальцем в каждого. — Династия — это мы. Фундамент компании построен на нашей крови и поте. А вы… вы крысы. Которым дали поживиться у нашего стола.

Ермолов открывает рот, чтобы возмутиться, но взгляд Юрия заставляет его подавиться своими словами.

— Совет? Акционеры? — Юрий смеётся, показывая зубы как волк. — Это наш дом. Наши правила. Кто не согласен — вон отсюда, — он указывает на дверь. — Но знайте: уйдёте сейчас — станете врагами. А врагов мы стираем в пыль.

Тишина. Такое чувство, будто все люди в комнате онемели.

Я, не спеша, поднимаюсь и говорю:

— Учитывая, что голосование было сорвано, предлагаю переголосовать. Но поднимем другой вопрос: исключение князя Кирилла Александровича Вальтера из совета. Кто за?

Кнопки нажимаются быстрее, чем крысы бегут с тонущего корабля. Даже Лобанова, даже Ермолов. Только Мещерская бьётся в истерике, царапая стол ногтями.

— Попрошу вас не покидать здание, Кирилл Александрович, — говорю я. — Нам предстоит ещё кое-что обсудить. Надеюсь, вы не станете пытаться сбежать?

— Сбегать не в моих правилах, — хрипло отвечает Вальтер.

— Хорошо. Я скоро к вам приду. Прошу, подождите снаружи. Как можно видеть по голосам, — я киваю на список, — вы больше не член совета, и здесь вам делать нечего.

Кирилл Александрович сдержанно кивает. Капелька пота стекает по его виску, руки слегка дрожат. Он выходит из зала, неслышно прикрыв за собой дверь.

— А теперь, друзья, — князь Грозин встаёт, опираясь на стол, — обсудим лояльность.

Вальтер, к сожалению, не рассказал мне ничего интересного. Как и все остальные помощники кукловода, он никогда не видел его в лицо и общался лишь по телефону, слыша искажённый голос.

Поэтому увы, он ничем не смог нам помочь. И поражение принял с достоинством, согласившись продать все свои акции Династии нашей семье.

Наилучший исход, пожалуй.

А как только закончился совет, мы получили новость — через час в Шереметьеве приземлится самолёт, на котором в Россию вернётся Алексей вместе с Евгенией и дочерью Марьяной.

Мы решили поехать встречать их все вместе. Только мама отказалась, потому что плохо себя чувствовала. Все остальные, включая даже Татьяну, отправились в аэропорт.

Дедушка договорился, чтобы нам позволили выйти на взлётную полосу, которая в любом случае была отдельной. Алексей летел на частном самолёте.

Когда самолёт приземляется, к нему подкатывают трап без ступенек. Почему без ступенек? Как-то странно.

Первыми из самолёта выходят Евгения и Марьяна. Обе с улыбкой машут нам и спускаются. Женя, как всегда, одета слишком откровенно, но сегодня меня это не смущает. Я вообще едва её заметил. Мой взгляд прикован к двери самолёта, откуда вот-вот должен показаться Алексей.

И через несколько секунд он выходит.

Не один.

Он толкает перед собой инвалидное кресло, на котором сидит хмурый лысый старик с седой бородой.

— Твою мать… — выдыхает князь Грозин.

— Это тот, кто я думаю? — поворачиваюсь к нему.

— Да. Это мой брат Ярослав.

Зато теперь мне понятно, почему к самолёту подвезли трап без ступенек. Чтобы Алексей мог спокойно спустить Ярослава Грозина, который сидит на инвалидном кресле.

— Ни х*я себе. Вот это сюрприз так сюрприз, — потирая щетину, произносит Юрий.

Виталий стоит с приоткрытым ртом и постоянно поправляет очки. Будто надеется, что ему всё это кажется. Максим напоминает статую — его лицо неподвижно, только глаза бегают туда-сюда. Татьяна непонимающе смотрит то на нас, то на Ярослава. Вероятно, она даже не знает, что это за старик и почему мы так поражены.

— Да уж. Я чего угодно ожидал, но только не этого, — говорю я.

— Добрый вечер, семья! — Алексей с широкой улыбкой машет нам, спускаясь по трапу. — Смотрите, кого я привёз. Всё Грозины теперь в сборе.

Ярослав угрюмо молчит, избегая встречаться взглядом с кем-нибудь из нас. Его лицо покрыто глубокими, как шрамы, морщинами, кривой нос выглядит так, будто его по меньшей мере пару раз ломали. Неухоженные волосы и борода торчат в разные стороны.

Только глаза… Чёрт возьми, в этих глазах столько гнева, что мне неуютно в них смотреть.

Григорий Михайлович делает шаг вперёд и говорит:

— Здравствуй, брат.

Ярослав смотрит на него исподлобья и хрипло отвечает:

— Я тебе не брат, ублюдок, — его голос звучит, как треск сухих веток.

— Думаешь, я обращался к тебе? — князь Грозин приподнимает бровь. — Я здоровался с Алексеем.

Тот усмехается, и они с Григорием Михайловичем заключают друг друга в объятия. Ярослав прочищает горло и сплёвывает им под ноги.

— Ещё поцелуйтесь для полного счастья.

Алексей смеётся и целует старшего брата в щёку.

— Ты счастлив? — спрашивает он у Ярослава.

Тот кривится и переводит взгляд на остальных. Медленно осматривает нас, будто маньяк, который решает, кого он убьёт первым.

— Вот вы какие, — говорит он и тычет пальцем в меня — Ты! Как тебя зовут?

— Думаю, вы знаете, — спокойно отвечаю я.

— Догадываюсь. Ты тот самый щенок, из-за которого всё пошло кувырком.

— Можно сказать и так. А вы, я полагаю, тот самый пёс, который много лет кусал наш род исподтишка, — возвращаю ему «комплимент».

Юрий смеётся и тычет меня кулаком в плечо. Взгляд Ярослава становится ещё злее. Он вновь обводит взглядом Грозиных и спрашивает:

— Что, посмотреть на меня хотели? — он разводит руками. — Ну вот, смотрите!

— Просто красавец, — констатирует Юрий.

— Как ты нашёл его, дядя? — Виталий смотрит на Алексея.

— Довольно просто. Он был в том самом здании, которое Дима с бойцами Династии вынужден был штурмовать. Мой дорогой старший брат пытался сбежать, конечно, — Алексей кладёт руку на плечо Ярослава, а тот с рыком сбрасывает её. — Но благодаря моему дару убеждения французская полиция смогла ему помешать. Дальше дело техники.

— Если вы хотите меня убить, то поспешите, — вмешивается Ярослав. — Я и так сдохну со дня на день.

— Никто не собирается тебя убивать, — произносит князь. — По крайней мере до тех пор, пока ты не расскажешь правду.

— Правду? — Ярослав харкает на асфальт. Жёлтая мокрота растекается у моих ботинок. — Вы её переварите? Вас же стошнит от того, что я скажу.

Григорий Михайлович вдруг бросается вперёд и хватает старшего брата за воротник. Их лица в сантиметрах друг от друга.

— Ты убил её. Мою жену, — голос деда трещит, как лёд на реке. — Зачем? Или ты всё же хотел убить меня?

Ярослав смеётся, заставляя дедушку стискивать кулаки, и отвечает:

— Она полезла, куда не надо. Как и ты сейчас.

Виталий вдруг срывает очки. Его глаза краснеют, на шее вздуваются вены. Никогда не видел его в такой ярости.

— Сволочь! — выкрикивает он. — Ты испортил мне всю жизнь! Ты… ты…

— Я что? — Ярослав запрокидывает голову, будто подставляя шею под нож. — Расстреляйте меня тут же. Всё равно жить осталось пару месяцев. Рак жрёт мою печень с большим аппетитом, чем вы — свои иллюзии. Тоже мне, великий род!

— Спокойно, братишка, — Юрий похлопывает Виталия по спине. — Он больше не опасен. Только лает, а кусаться уже не может.

Алексей усмехается и говорит:

— Семья, как насчёт отправиться в поместье? Лично я очень соскучился по нашему общему дому!

Он резко разворачивает коляску, чуть не сбрасывая Ярослава. Старик вцепляется в подлокотники, грязно ругаясь.

— По машинам, — командует Григорий Михайлович.

Я ловлю взгляд Алексея — он подмигивает, будто мы заговорщики.

— Надеюсь, это все сюрпризы, ваше сиятельство? — спрашиваю я.

— Как тебе сказать, Александр, — с улыбкой отвечает тот. — Думаю, что мне ещё найдётся, чем вас удивить.

Через десять минут кортеж из чёрных Эльбрусов мчится по шоссе. Внедорожник с Ярославом едет в центре, будто катафалк в похоронной процессии. Я смотрю в окно на мелькающие фонари.