Сильная и независимая (СИ) - Резник Юлия - Страница 30

Кружу вокруг Наума. То наклоняюсь, то, напротив, отстраняюсь, чтобы получше разглядеть свою работу. Ну и, пользуясь случаем, его самого.

— Что?

— У тебя хорошая кожа.

— Это комплимент?

— Даже не сомневайся. Мне повезло далеко не так сильно. Если бы не косметология… — пожимаю плечами. — Чуть-чуть вверх подбородок. Да. Вот так. Отлично.

Кажется, взгляд Наумова в который раз спускается к моему декольте. Вообще моим сотрудникам не положено таких вырезов. Меня оправдывает только то, что я не собиралась работать! Да и мой скромный вырез вряд ли заслуживает такого внимания, если говорить совсем уж начистоту.

Смочив пересохшее горло, повторяю излюбленный вопрос Наумова:

— Что?

— Почему ты почти всегда ходишь в черном?

— Я? — растерянно окидываю себя взглядом, будто и впрямь только сейчас обратив внимание на свой внешний вид. — Ну-у-у… Можно сказать, это негласный стиль всех тружеников индустрии бьюти. Даже не знаю, откуда взялась эта традиция, но нарушать ее желания нет. А что?

— Ничего. Просто интересно.

А взгляд такой, что у меня низ живота сжимается! А в венах вместо крови растекается медовуха. Вот же!

— С-сейчас принесу ножницы…

Трусливо убегаю, чтобы отдышаться. Ну, ведь как пить дать он услышал, каким частым и поверхностным стало мое дыхание! Гормоны рядом с ним бесятся так, как Данику и не снилось. Вот тебе и молодой. Господи, что ж так плющит…

Выпив стакан ледяной воды, возвращаюсь. Принимаюсь сосредоточенно стричь. Не сказать, что у меня совсем не было практики. Иногда я сама подстригала детей и Эдика, но мои руки не дрожали, когда я касалась мужа! Даже в самом начале наших отношений я так не реагировала, что уж говорить о нынешней ситуации.

— Красивые у тебя волосы.

— Это часть работы — делать комплименты?

— Нет. Просто обычному человеку не так часто доводится их слышать, а мне нетрудно сказать. Тем более что мои слова всегда искренни.

— Искренность в нашем мире — ценный дар.

— Незаметно, что ты им проникся, — фыркаю.

— О, ты зря сомневаешься.

— Ну, как? Наши барберы, конечно, сделали бы лучше… В следующий раз приходи в рабочее время. Мы тебе всегда рады.

— Так, всегда или все же в рабочее время? — ухмыляется Наумов, вертя головой перед зеркалом, чтобы оценить работу. Застываю, зажав в руках метелку, которую взяла, чтобы смести волосы с пола. Закусив губу, медленно поднимаю взгляд и тону в его темных глазах. Надо отбить шутку. Очень надо… Тем более что обычно мне это вообще несложно — у меня отличное чувство юмора. Но тут язык будто прирос к нёбу.

— Наум… — шепчу беспомощно и… как-то вдруг оказываюсь прямо напротив него. То ли притянутая магнитом его требовательного взгляда, то ли руками. А потом наши губы встречаются, делая этот вопрос абсолютно неважным. С наслаждением выстанываю ему в рот. Тереблю только что постриженные волосы, зарываюсь в них пальцами, обхватываю голову ладонями, прижимаю к себе, будто силясь отобрать у него инициативу. Но кто мне ее отдаст?! Он подхватывает меня под задницу, распластывая по своей мощной груди как бабочку. Сжимает ладонями ягодицы, толкаясь языком в такт, прикусывает губы, лижет…

— Наум… Наум… Наум…

Так хорошо! Так ненормально хорошо. Мне никогда так не было. И нет, я не сравниваю, просто, случись со мной нечто подобное, вряд ли я бы смогла забыть. Даже если бы мне сделали лоботомию. Или если бы вдруг по какой-то причине мне напрочь отшибло память. Я бы себя забыла, да… Себя бы забыла, но не это.

— М-м-м…

Рука, заботливо обхватившая мой затылок, нетерпеливо сползает вниз. С давлением проходится по спине. Обхватывает мое запястье и, переплетя пальцы, рывком поворачивает меня спиной к нему. Тут же вторая рука, проникает под блузку и начинает неспешное продвижение вверх. Еще немного. Еще чуть-чуть… Пальцы касаются основания груди и замирают, неспешно поглаживая косточки лифчика. У меня голова кругом… И так хочется, чтобы он двинулся дальше!

Извернувшись, ловлю его губы. Наум тяжело дышит — я могу собой гордиться. Довела мужика до кондиции. Но мне как-то совсем не до этого. Я все сильнее к нему льну. И не думаю вовсе о том, правильно ли вот так беззастенчиво ему отдаваться, или нет. Прямо сейчас это вообще не имеет значения. Ничего не имеет, да.

— Нау-у-ум.

Он успевает скользнуть под кружево моего бюстика, до того как дверь в салон открывается! Отскакиваю от Наумова, как мячик для пинг-понга.

— Мы закрыты!

— Так какого фига ты еще здесь? — возмущается с порога… Данил. Я резко оборачиваюсь.

— С-срочный клиент.

Зачем я вру? Чтобы не устраивать сцену на глазах у Наумова? И тем самым заставляю его думать о себе самое худшее?!

Данил сводит брови в линию и мажет по Наумову равнодушным взглядом. У того, надо заметить, тоже все в порядке с выдержкой. Чего не скажешь обо мне. Даю себе мысленного подзатыльника.

— Ну, так ты закончила? Или как? Домой едем?

В этот момент фраза «между двух огней» для меня, наконец, обретает смысл. Потому что примерно так я себя и чувствую.

— Да. Мы как раз решали вопрос оплаты, — усмехается Наумов.

О, черт.

С другой стороны, на что ему обижаться?! Он мне ничего не обещал. Я ему. А Даня… Ну, не могу я его просто отфутболить, втоптав гордость парня в пыль. Злость немного отрезвляет. Стиснув зубы, цежу:

— Карта? Или кьюар-код?

— Карта.

Ах так, да? Ввожу полную стоимость часа своей работы. Хотя понятно, что у обычного парикмахера даже в моем салоне, который подстриг бы Наума гораздо профессиональнее, чем я, ему эта услуга обошлась бы на порядок дешевле. И с непонятно откуда взявшимся злорадством наблюдаю за тем, как денежки списываются.

Нет, ну какой же лицемер, а?! Как будто он все это время жил монахом. Ага… Как бы не так! Я что, похожа на дуру?!

— Вас записать на стрижку в следующий раз? — улыбаюсь так широко, что аж трещит за ушами.

— А надо?

— Мы рекомендуем обновлять стрижку каждые три-четыре недели.

— К сожалению, я пока не знаю свой график.

— Тогда вот. Возьмите визитку. Наши администраторы всегда придут вам на помощь…

— Спасибо. До свидания.

— Всего доброго.

Смерив меня абсолютно нечитаемым взглядом, Наумов уходит. Когда за ним закрывается дверь, у меня позорно подкашиваются ноги.

— Что это было, Юль?

— Ничего. На вот. Заведи машину. Я схожу за сумкой.

— А дальше что?

— А дальше мы поедем домой, Даня. Или у тебя изменились планы?

— Нет. Я думал, может, они изменились у тебя.

— Когда они изменятся — я тебе сообщу первому. И кстати, буду признательна, если ты поступишь так же.

— Да без проблем.

— Вот и славно. Поехали.

Последние недели лета проходят будто прямиком по моей обессилевшей тушке. Работы столько, что мне некогда поднять голову. Но в этом есть и свой кайф — мне тупо некогда себя накручивать. Если в бизнесе я лавирую золотой юркой рыбкой, то в остальном — плыву бревном по течению.

Под конец августа урываю два дня, чтобы съездить к родителям, а попадаю аккурат на картошку. Сколько говорю, что проще ее купить — бесполезно. И вот, значит, я, столичная гламурная штучка, стою кверху задом посреди огорода, обрядившись в комбинезон, который носила в девятом классе, и оторванные с одного бока сланцы, и выбираю картошку из вырытых сыновьями ям. Им-то что? Им-то это все, наоборот, по приколу. Подростковой дури — вагон. А у меня после такой трудотерапии поясница, к чертям, вываливается.

— Это потому что вы толком не двигаетесь в своих городах, — причитает мама, натирая мне спину змеиной мазью, которую мы привезли ей в подарок из отпуска.

— Что значит — не двигаемся? Я и в спортзал хожу, и стоя клиентов крашу! Бывает, целый день провожу на ногах. К ночи горят подошвы.

— А это обувка ваша…

— Тоже неправильная?