Опасные тайны леди Эссентрис (СИ) - Рейнер Виктория - Страница 5

— Значит, мама Лина — это Линария, та самая личная горничная леди Эссентрис, а папа Кирилл — егерь Киран, ее муж, — прошептала я, чувствуя, как слезы текут по щекам.

— Кажется, они были тебе хорошими родителями, — погладила меня по плечу экономка.

— Замечательными, — закивала я, утирая слезы.

— Вот и славно. Вот и хорошо, — обняла меня женщина, успокаивая.

— А что было дальше с папой и Аланой? — собравшись с силами, спросила я.

— Замку удалось все же выстоять, будто сами стены помогли, и сосед на помощь пришел, но дух рода в ту ночь полностью выложился, потратил все силы и, похоже, уснул или развоплотился, так как до сих пор больше не проявлялся. Так и не удалось выяснить, кто нанял армию наемников и откуда взялись темные маги, всех их убили, а дело о нападении на замок до сих пор открыто. Темная магия у нас давно под запретом, но все же находятся безумцы, пытающиеся использовать оставшиеся с древних времен крупицы запретных знаний. Герцог долго горевал, он безумно любил твою мать, но и про дочку не забывал, любил ее пуще жизни. Вот только так и не оставили его в покое. Через пять лет нашли лорда мертвым в его комнатах во дворце императора. Все пять лет после смерти жены он никуда не выезжал и был жив, но как только выбрался во дворец, так и случилось несчастье. И все наши считали, что странная смерть была. Ну не болел он сердцем, замковый целитель регулярно его проверял, силен был как рух наш герцог, а тут вдруг сердце…

Старушка немного помолчала и продолжила рассказ:

— После этого покушений на Алану не было. Вот только остался ребенок один на белом свете… А потом откуда-то взялись эти дальние родственнички твоей матери, — она кивнула головой в сторону двери. — Виконт и виконтесса Швальбру.

— Ну, все с ними ясно, раз они Швальбру, — хмыкнула я.

— Поначалу, как появились в замке, они делали вид, что заботятся об Алане, а потом все чаще в замке повадился появляться граф Мерзан, и я стала замечать, что девочка как будто не в себе — начала странно себя вести, была отстраненной, как не от мира сего, и это состояние прогрессировало. С восемнадцати лет на бумаге управлением делами герцогства занималась наследница, ее подпись стоит на всех документах. На самом же деле здесь давно уже распоряжается граф — все грабительские законы, поборы и прочее — его рук дело.

— Почему же никто ничего не сделал? — удивилась я. — Почему не обратились к императору и не донесли до него, что происходит?

— Так граф заставил всех в замке клятву о неразглашении дать, а малышку нашу выставили сумасшедшей, — снова всплакнула экономка. — Опаивали ее дурманом и зельями подчинения, неделю назад даже священника из города вызвали, чтобы он в очередной раз подтвердил, что Алана умом тронулась и не ведает что творит, что сама герцогство в упадок привела.

— Но для чего все это? — так и не поняла я.

— Все из-за магии рода, — вздохнула женщина. — Пока Алана несовершеннолетняя, никто не может официально отобрать у нее герцогство, даже император не может передать его никому другому — магия рода не позволит из-за наличия духа рода. А поскольку ее считали тронувшейся умом, то полагали, что она лично не может передать управление этими землями, опять же магия рода не позволит сделать это в невменяемом состоянии. Все это на руку графу Мерзану, может грабить герцогство, как захочет. А вот в день совершеннолетия герцогиня может подписать магическое отречение от своего наследия и передать его другому претенденту. Император не знает реального положения дел, поэтому тоже ждет совершеннолетия наследницы, когда можно будет передать разоренное герцогство новому хозяину и привязать к нему магически новый род.

— То есть отдать этому самому мерзавцу Мерзану, — подытожила я. — А почему вообще граф сам на Алане не женился, а кому-то ее отдает? Заполучил бы все запросто.

— Если бы граф женился на Алане, то привязка этих земель так и осталась бы к роду Эссентрис, и распоряжаться здесь могли бы лишь те, кто по крови к этому роду относится, а так она перейдет роду Мерзан, и уже они станут новыми герцогами. Не знаю, что граф наплел при дворе, но он сейчас главный претендент на наше герцогство, — зло выдохнула экономка. — Боятся все его здесь, нехорошими делами он промышляет, очень нехорошими.

— Я все же не понимаю, почему император раньше не принял решение передать герцогство другому роду, когда оно начало разоряться, — что-то я запуталась в этой аристократической кухне.

— Нельзя до совершеннолетия наследника, а вдруг дух рода все-таки не развоплотился? Тогда беда большая будет, магические потоки взбунтуются, наступит на этих землях магический хаос, и превратится герцогство в еще одну Саларскую пустошь, — всплеснула руками экономка.

Ладно, что это за Саларская пустошь, узнаю как-нибудь потом.

— Я все эти годы была рядом с Аланой, помогала как могла, при виконтах делала вид, что презираю свою малышку, а когда получалось, подменяла зелья. Вот и вчера, когда Алане исполнилось двадцать пять лет и она стала совершеннолетней, я помогла ей сбежать, надеялась, что у нее все получится, — горестно покачала головой госпожа Олина. — Эти змеи ведь думают, что до совершеннолетия еще неделя, герцог почему-то внес в метрику другую дату рождения.

— А почему вы думаете, что она умерла? — не сдержалась я. — Может она еще где-то там, пытается добраться до императора.

— Нет, деточка, ты сюда могла вернуться только по одной причине — если стала наследницей рода, а стать ты ею могла только после смерти сестры, — подняла на меня покрасневшие глаза экономка.

— Ясно, — тихо произнесла я, осмысливая услышанное. Похоже, я сейчас в большой такой ж… черной дыре. — Так. А что там с замужеством? Как они собираются якобы сумасшедшую замуж выдать? И за кого?

— За барона Бошеля, — вздрогнула госпожа Олина. — Это опекуны постарались — будто бы надо последнюю из рода выдать замуж, чтобы хоть ребенка родила, вдруг получится. А на самом деле барон этот денег им пообещал целые сундуки за нашу птичку, она ведь магесса сильная была, только необученная, специально ничему ее здесь не учили, чтобы постоять за себя не могла.

— И зачем она старику? Неужели и вправду рассчитывал наследником высокородным обзавестись?

— Какой там, — махнула рукой женщина и осенила себя защитным знаком. — Поговаривают в народе, что не чурается он черных ритуалов, чтобы жизненные силы у своих жен отбирать и свою собственную жизнь продлить, уже пятерых на тот свет отправил, а доказать ничего не могут. А наша ведь не чета тем девушкам была, намного сильнее, вот он, наверно, и хотел снова сил себе прибавить.

— Нда, куда ни кинь — всюду клин, — подытожила я. — И как выпутываться теперь?

— Я постараюсь что-нибудь придумать, — погладила меня по руке Олина. — У нас осталось несколько дней на то, чтобы доказать, что ты в своем уме, что тебя все это время опаивали зельями дурманящими. Бежать тебе нужно снова и успеть добраться до столицы, если к правителю нашему не сможешь попасть, так хоть к храмовникам, их лекари имеют полномочия выносить вердикт о вменяемости человека, тем более высокородного.

— А здесь кто Алану проверял? — уточнила я.

— Так храмовник из местного прихода в ближайшем городе.

— Значит, это было вопиющее нарушение, раз аристократов должны проверять лекари из главного храма? — встрепенулась я.

Если так, то будет на что надавить, когда попаду в храм.

— Да, и тот храмовник точно подкупленный был, он и не проверял толком Алану, только выслушал опекунов и посмотрел на ее неадекватное поведение, а магическое освидетельствование подписал тут же. Не удивительно, что он такой довольный от нас уезжал и сундучок увесистый в руках уносил.

— А свежее освидетельствование как раз и нужно было для того, чтобы никто не усомнился в том, что хозяев герцогства необходимо менять, передавать его другому роду, — покивала задумчиво я.

— Как бы там ни было, никто не должен знать, что ты не Алана, а Милана. Герцог скрыл рождение второй дочери. Отныне ты — наследница, и все, что знаешь о ней, будешь рассказывать как о себе, а если будешь в чем-то не уверена или не будешь знать, что и как сказать, отговаривайся тем, что из-за зелий, которыми тебя пичкали, помнишь свою жизнь урывками.