Барышня с подвохом или любовь дело тонкое (СИ) - Ос Ксения - Страница 21

— Сволочи, свиньи! Всех сгною, — в ярости визжит франкийская принцесса, она же несостоявшийся регент Руссийского Имперского престола, Жанна Карловна.

К ее огромному разочарованию, боярская дума, до рождения и признания ее будущего сына родовым камнем, кандидатуру принцессы на регентство, одобрить отказалась. Можно даже сказать отмела все претензии как нечто неважное, но зато, не забыла выдвинуть своих претендентов на престол. Якобы временных. Сволочи! Ей ли, Жанне не знать, как развращает власть и как мало шансов дожить до рождения ребенка, если претендент не захочет возвращать трон.

Принцесса с ненавистью посмотрела на ожидающих очередной подачки, якобы союзников и сжалась в плохом предчувствии. Верить не получалось никому, поскольку и так понятно, что как только она не сможет подкармливать этих шакалов, то те первые бросятся и порвут ее при удобном случае.

Не помог даже, чертов кристалл, усиливающий магию внушения, за который она отдала родовые украшения матери, а ведь она так надеялась на него. А еще планировала обзавестись социальными сетями и кристаллами передатчиками, чтобы дезинформацией и пафосными лозунгами склонить людей Империи на свою сторону, а потом подточить доверие к самым влиятельным боярским родам и уничтожить либо подчинить их. Все пошло не по плану, а виновата во всем эта несговорчивая девка Иворова. Ну, почему она раньше не занялась ею, а все выжидала, пока проект будет работать безупречно. До выжидалась…

Дрожащими руками, Жанна Карловна сдергивала с костлявых пальцев дорогие кольца и не глядя швыряла их в резную шкатулку с драгоценностями. Что же делать? К кому обратиться? Еще и проклятущий Никита, каким-то обостренным чутьем понял, что от него хотят избавиться и сбежал из дворца.

Плохо было все. Угрозу нес пропавший муж, от которого она так и не успела зачать, но который мог не сдохнуть от раны и вернуться в любой момент. И страшно было, что слишком много знающий Никита объявится и начнет говорить. Впрочем, последнее было маловероятно, поскольку и сам он был замаран в заговоре по самую голову, но ведь говорить он может и под чужим давлением…

Жанна Карловна, несмотря на свою узкость мышления, полной дурой все же не была и прекрасно понимала, что коронованный братец отвернется от нее, если хоть малейшая угроза появится над Франкией. Одно дело ввязываться в сговоры и подталкивать к действию других, но совершенно другое, если озлобленная Руссийская Империя пойдет войной на изнеженную, утонченную Франкию. Нет, такого Фердинанд точно не допустит, а быстрее открестится и пожертвует ею, Жанной Карловной. Сделает виноватой, сдаст как отработанный материал, да откупится какой-нибудь мелочью, вроде приграничной провинции или винным заводом.

Все было плохо. Очень плохо.

Пять глав крупнейших кланов, включающих от семи до полутора десятка родов, забыли, или сделали вид, что забыли о несостоявшейся беременной царице и спорили так, что клочки одежды и бород летели в разные стороны.

— Стравить их еще сильнее и пусть грызутся между собой, — яростно выкрикнула спрятавшаяся в покоях принцесса, обведя диким, немного безумным взглядом немногочисленных соратников, что остались пока с ней.

Воронцовкий, уже несколько раз пожалевший, что связался с безумной принцессой, отошел в сторону и размышлял о том, что неплохо было бы и самому включится в борьбу за золоченый стул. В принципе, на большой успех он и не рассчитывал, поскольку по степени влияния и богатству значительно уступал выдвинутым боярской думой претендентам, но кто сказал, что выигрывать надо честно?

Василий Воронцовский оглянулся на непривычно разряженную, словно новогодняя елка, беснующуюся принцессу и скривился презрительно — да, толку с этой куклы точно не предвидится. Зря он связался с этой курицей франкийской.

Наверно, все решилось бы хорошо, будь она беременна наследником царской крови, но и тут творилось, что-то странное. Хоть лекарь и подтвердил беременность, но семейное хранилище не открылось для девки, а значит дело в будущем ребенке — либо он со слабым даром родится и не сможет ни на что претендовать, либо царской крови там и вовсе нет. Да вот тут то и становится интересно…

Размышления боярина прервал громкий крик одной из фрейлин Жанны Карловны.

— Ваше Высо… ой, Ваше Величество, социальные сети снова появились и там… там, — зажала она рот рукой в не наигранном ужасе, — там такое написано. Такое!

Воронцовский, как и остальные находящиеся в комнате заговорщики, схватился за браслет незамедлительно.

— Твою же, — пробормотал он изумленно, пробежав глазами первую статью и быстро переключаясь на следующую, — да, ладно, вот же мы все влипли! Теперь принцессе ни о каком троне и мечтать не придется — голову бы сохранить. И не ей одной, кстати. Единый! Неужели эта курица заморская на полном серьезе думала, что обман не вскроется?

Василий Агафович быстро огляделся, отметив испуганные, озабоченные, злые лица заговорщиков и быстро начал соображать, что сделать для реабилитации собственной репутации.

Теперь многое, связанное с будущим, якобы наследником, стало понятно. Если принцесса действительно нагуляла ребенка и попыталась выдать его за будущего царя всей Империи, то ее уже не простят. А ведь на фоне всей этой истории даже нападение и убийство царской семьи уже не спишешь на безымянных заговорщиков. Вот он главный претендент на плаху, включая ее сторонников.

Воронцовский резко побледнел и попятился из гостиной принцессы. Мелькнула мысль, что зря он поторопился. Был же у него план по свержению самодержавца и не стоило его менять, польстившись на посулы франкийской курицы.

Ну, подумаешь, отодвинулся он немного, когда Иворов прознал обо всем и выкинул своих вассалов-заговорщиков из клана, но все же решилось. Даже замечательно решилось — не успел этот увалень никаких действий предпринять, решил сначала свой род обезопасить от провинившихся родов избавившись, а потом царю о заговоре доложить. Не успел. Да, самоуверенность и желание не замараться подвели его.

Эх, кто бы знал, что так получится.

Уже в дверях, наблюдая как бегут из покоев белой от ужаса принцессы союзники, у Василия Агафоновича начал вырисовываться план по спасению репутации рода. Дождавшись, когда дверь захлопнется за последней из сбежавших крыс, он со злой усмешкой обернулся к Жанне Карловне, — Ваше Высочество, вы арестованы по подозрению в измене, — сказал уверенно.

Жанна, которая полагалась на Воронцовского больше чем на других, хоть и не доверяла до конца, икнула от ужаса.

— Как? Мое положение… Вы не посмеете! — зашептала она испугано, — я же всем расскажу, что вы вместе со мной в заговоре участвовали.

Воронцовский посмотрел на скинутую с недостижимого для него пьедестала женщину и, ухмыльнулся снисходительно.

— Не успеете, Ваше Высочество, — сказал насмешливо, после чего зажал ее в тиски и откинув подвижный камень с кольца, что достал из кармана, вылил ей в рот пару капель сильнодействующего яда.

Жанна попыталась закричать, но сдавившее спазмом горло не дало такой возможности. Воронцовский же выпустив жертву, отошел на пару шагов, улыбнулся и кинул опустошенное кольцо рядом с ней.

— Вот видите, как все просто, Ваше Высочество, — проговорил он спокойно, — сейчас я поднимусь в зал советов боярского собрания и покаюсь, что служил предательнице сам того не сознавая, а когда к вам придут, то вы уже покончите жизнь самоубийством, чем косвенно подтвердите свою вину.

Жанна, тело которой прошила судорога, захрипела со слезами на глазах, но Василию Агафоновичу она была уже не интересна.

— А если новому царю-регенту намекнуть, кто ему дорогу к трону расчистил, то глядишь еще и наградят, — пробормотал он, направляясь в зал, где все ещё спорила и ожесточенно делила освободившийся трон, боярская дума.

Несмотря на глубокую ночь, оба царевича с аппетитом поглощают разодранную на двоих, вареную курицу с хлебом и закусывают свежими, словно только сорванными с грядки, овощами.