Милфа (СИ) - Малиновская Маша - Страница 8

До этого — в весьма консервативной семье, где отец считал косметику признаком распущенности, а мать, что девушке носить брюки не женственно.

А здесь? Здесь музыка. Свет. Всполохи. Свобода.

Я вспоминаю, как когда-то сама мечтала о творчестве. Как сидела в своей маленькой комнате в доме родителей и писала картины маслом. Как перемешивала краски на палитре, слушала шуршание кисти по холсту. Именно в те минуты я почувствовала себя живой.

Но после рождения Кости всё изменилось. Я слишком была занята, слишком ответственна за роль матери, тем более, что и дня не проходило, чтобы родители не напомнили мне, что я “принесла в подоле”. Потом появился Роман, и всё, что я когда-то любила, ушло на второй план. Я не помню, когда в последний раз держала кисть в руках. Может быть, лет восемнадцать назад.

И сейчас, глядя на Илью, на его уверенность, его погруженность в музыку, я чувствую, как что-то болезненно колет в груди. Словно напоминание о том, что я утратила.

— А тебе это интересно? — вдруг спрашивает Илья, поднимая на меня взгляд. Его глаза снова обжигают своим вниманием.

— Я... не сталкивалась с таким никогда, — отвечаю честно, чувствуя, как мой голос звучит чуть тише, чем я хотела. — Не бывала в клубах.

— Значит, всё еще впереди, — бросает он, чуть усмехнувшись, и возвращается к панели.

Эти слова цепляют за душу. Всё ещё впереди? Мне почти тридцать шесть. Клуб, который я могу себе позволить — это какое-нибудь йога-сообщество, где учат дышать маткой, носить юбки и вдохновлять мужа.

Внезапно дверь распахивается и в комнату влетает девушка.

Она почти обнажена, но наготу ее скрывает рисунок, нанесённый на всё тело. Красивый, разноцветный боди-арт, делающий из неё яркую, пёструю бабочку.

— Игнат! — истерично заявляет она. — Инга — ебанутая! Художник уже уехал, а эта овца плеснула в меня водой! Посмотри! Что теперь делать?! У нас два часа до шоу!

— Заглохни, — грубо обрывает её Игнат, его тон заставляет и меня поёжиться. — Ты же знаешь, что я, блядь, терпеть не могу, когда ты верещишь, Диана.

— Так что мне делать? — девчонка притихает, но я вижу, как дрожат её губы. У меня всё потекло.

Она демонстрирует другой бок, где красивый рисунок превратился в кляксы и смазался в грязные подтеки.

— Ничего не делать, Диана. Ты пропустишь выступление. Ещё я не возился с вашими бабскими разборками. Будете истерики устраивать — уволю на хер и пойдёте в дешёвый бар перед алкашами сисками трясти.

— Но я.…

— Пошла отсюда.

Девушка захлопывает рот и пятится, но тут я неожиданно для себя влезаю.

— Может, я смогу помочь? — говорю, а саму в жар бросает. — Я давно не брала в руки кисть, но если есть краски, то….

— Краски есть, — кивает девушка.

— Тогда неси, чего стоишь, — рявкает хозяин клуба, и девушка моментально исчезает.

Я же растерянно смотрю на Илью.

Если честно, сама от себя такого предложения не ожидала. Мне же домой надо вообще-то. Роман вот-вот с работы вернётся, и Костя тоже, наверное, голодный.

Как будто вырвалось. Само дёрнуло. Хотя спонтанными решениями я обычно не отличаюсь.

— Ты рисуешь? — спрашивает Илья, но не могу сказать, что в его голосе ярко звучит удивление.

— Ну… вообще нет, уже давно в руки кисть не брала. Но когда-то рисовала, вдруг получится помочь.

— Получится, конечно, — говорит так, будто я глупость сморозила. — Это же как езда на велосипеде или игра на гитаре — раз научился и потом всегда умеешь.

Если бы.

Внезапно внутри закрадывается страх — а вдруг я сейчас действительно не смогу помочь? Опозориться перед племянником мужа совсем не хочется. Настолько, что я начинаю нервничать.

Девушка возвращается буквально через пару минут.

— Вот, — говорит она и ставит на стол небольшой ящик с акриловыми красками для росписи по коже и ткани, брезентовый пенал с кистями, стакан с водой и плоскую пластмассовую палитру.

А еще смотрит на меня с такой надеждой, будто я её последний шанс. Наверное, так оно и есть, видимо, это выступление очень важно для нее.

Чувствую, как ладони становятся влажными, а пальцы дрожат едва заметно, но достаточно, чтобы я это почувствовала. Всё, что стоит на столе, выглядит настолько привычно, но одновременно чуждо, что я уже начинаю сильно сомневаться в этой затее.

Я беру одну из кистей, прохожусь по ее щетине пальцами. Когда-то этот жест был автоматическим, сейчас же я делаю это почти благоговейно. Смешиваю первую краску, пытаюсь подобрать нужный оттенок, прикладываю кисть к палитре.

Рядом девушка стоит напряжённо, ее руки скрещены на груди, локти приподняты, чтобы не мешать, взгляд цепляется за меня.

И не только она. Я чувствую на себе и остальные взгляды. Любопытный Игната.

И Ильи. Другой. Острый. Тревожащий. И я пытаюсь сейчас заставить себя не анализировать его.

Глубоко вдыхаю и делаю первый мазок.

Тёплая кожа девушки под кистью немного прогибается, и я сосредотачиваюсь, пытаясь сделать линию ровной. Руки дрожат меньше, чем я ожидала.

— Порядок? — слышу голос Ильи. Он звучит слишком близко. Неожиданно близко. Настолько, что я задерживаю дыхание, чтобы не вдохнуть его запах и не потерять ориентацию в пространстве окончательно.

Я не поднимаю голову. Если я посмотрю на него сейчас, я точно всё испорчу.

— Да, — отвечаю коротко, сосредотачиваясь на следующей линии.

Работа идет медленно, но с каждым мазком я начинаю чувствовать лучше то, что делаю. Линии становятся чётче, цвета ложатся ровнее. Это чувство... Оно такое новое и знакомое одновременно.

Кажется, будто мои нервы оголены. Но внезапно это ощущается не так, словно мне дышать нечем, а наоборот. Тело вибрирует. Кожа становится чувствительной, в груди что-то приятно щекочет.

Я чувствую, как дышу глубже. Легче. В последний раз я почувствовала себя так, наверное, в тот момент, когда впервые взяла кисть в руки. Это волнует. Даже пугает.

Краска ложится ровно, переход с уже положенного рисунка почти не заметен. Девушка смотрит на меня с таким выражением, будто я творю чудо.

Я заканчиваю последний мазок, отодвигаюсь и осматриваю работу. Получилось... красиво. Даже я не ожидала, что получится сделать это настолько хорошо.

— Вау, — шепчет девушка, глядя на себя в зеркало, и вдруг разворачивается и целует меня в щеку. — Спасибо вам огромное! Вы просто спасли меня!

— Не за что, — отвечаю, но внутри что-то шевелится от ее искренней благодарности.

Игнат подходит ближе, осматривает работу, одобряюще кивает.

— Хорошо. Очень хорошо.

Я благодарно улыбаюсь и киваю, вытирая пальцы лоскутом ткани от краски. Чувствую, как щеки теплеют, а внутри распирает от удовольствия.

И не в том дело, что меня похвалил какой-то парень, а просто… даже не знаю. В пальцах тепло вибрирует. И даже жаль снова убирать кисти в пенал.

Я поднимаю глаза на Илью, и в этот момент он тоже смотрит на меня. Его взгляд проникает так глубоко, что мне становится не по себе. Я быстро отвожу глаза, несколько раз моргнув.

— Поехали, — говорит он спокойно.

Мы выходим из клуба, и воздух снаружи кажется прохладным после густой атмосферы внутри. Илья молчит всю дорогу до машины, и я этому рада. Молчу и я.

Когда мы садимся в машину, я снова вспоминаю этот знакомый аромат его парфюма. Салон наполнен его присутствием, и я стараюсь не дышать глубоко.

Путь до дома кажется тянущимся бесконечно. Он ничего не говорит, но его молчание не угнетает. Напротив, я чувствую себя как-то странно спокойно. Кажется, что он нарочно дает мне возможность побыть наедине со своими ощущениями.

Когда мы подъезжаем, я благодарю его.

— Спасибо, Илья. За помощь. И за то, что подвез.

— Не за что, — коротко отвечает он, но в его голосе слышится что-то, чего я не могу разобрать сразу.

Я выхожу из машины, ощущая, как он провожает меня взглядом, и иду в дом. Захожу в коридор, кладу ключи от машины на полку и снимаю пальто. Вижу, что обувь Романа стоит у порога, но сам он не спешит навстречу, и это приносит облегчение.