Княжич, Который Выжил (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 19

— Я… я пойду к госпоже директору, спрошу…

Я смотрю на неё холодно, без тени сомнения в голосе.

— Если ты сейчас меня не послушаешь, мой лод накажет тебя.

Она замирает.

— Я накажу тебя.

Её лицо заметно бледнеет, губы предательски дрожат. Не говоря ни слова, она молча протягивает мне телефон. Я тут же хватаю его, но мгновенно замечаю блокировку по отпечатку. Не теряя ни секунды, перехватываю её руку, резко прижимаю палец к сканеру.

Экран мгновенно разблокируется. Мгновенно набираю номер по памяти.

— Это я, мама, — быстро говорю в трубку.

— Слава⁈ Откуда у тебя телефон⁈ — удивляется княгиня.

— Мама, слочно в садик! Вези лекаля и отляд длужины! Ксюня в опасности!

Я тут же отключаюсь, перевожу взгляд на воспитательницу.

— Быстлее! Беги за лекалем! И лечи мою суженую!

Она смотрит на меня в абсолютном шоке.

— Суженую⁈

Бросает взгляд на Ксюню. Ксюня стоит вдалеке, дрожит, жмётся к стене, сжимая себя за плечи.

Я срываюсь с места, приближаюсь на шаг, рявкаю:

— БЫСТЛЕЕ!

Воспитательница, опомнившись, срывается с места и уносится.

Я оборачиваюсь и замечаю Артёма, идущего от коробки с игрушками.

— Тёма! Заставь лекаля лечить Ксю! Что бы ни случилось — говоли ему лечить Ксюню, понял⁈

— Понял! — кивает он, озадаченно хлопая глазами, но без тени сомнения, полностью доверившись мне.

А я уже несусь дальше по коридору. В горшечной резко приседаю, засовываю руку под шкаф и достаю спрятанный тесак. Холодная рукоять ложится в ладонь идеально, удобный хват. Сжимаю пальцы крепче, ощущая знакомую тяжесть в руке.

Бегом в раздевалку. Надеюсь, ещё не поздно.

Вылетаю из коридора — и вот она. Воспитательница с серьгами-бусами. Уже переоделась: каблуки, лёгкое платье, торопливо накидывает курточку. Глаза цепкие, напряжённые, движения быстрые, резкие. Она уходит. Нет — сбегает.

Я незаметно убираю руки за спину, прячу тесак. Она замечает меня, замирает на долю секунды, а затем быстро натягивает на лицо улыбку — искусственную, выверенную до миллиметра.

— Княжич Слава? — её голос звучит чуть натянуто, но вежливо, как и положено. — А что это вы тут делаете? В раздевалку деткам без взрослых заходить нельзя.

— Вы куда соблались?

Она моргает.

— Мне нужно, я отпросилась…

— Неть, — спокойно отвечаю я. — Ти не уйдешь.

Её улыбка чуть дрогнула.

— Тебе пора возвращаться.

— Тебя тоже пола велнуть в ад.

Она вздрагивает.

— Я не поняла, княжич…

Резко разворачивается, собираясь уйти.

Я взрываю лампочки над головами. Вспышки, ослепляющий блеск — и мгновенная темнота.

В темноте раздаётся резкий стук каблуков по кафелю — она бросается к двери. Но я уже несусь прямо на неё. Скрип петель, дребезжание ручки — она пытается открыть дверь, но не успевает. Тесак вонзается в сухожилия на её ногах. Горячая кровь брызгает, капля обжигает мою щёку.

— Ах ты, сволочь! — орёт она, припадая к стене.

В темноте сверкает металл. Нож. Я успеваю отбить первый удар, лезвия скользят друг о друга, но она не достаёт. Чувствую рукоять её ножа там, где соединяется с лезвием — шероховатая, знакомая форма. Узнаю. Такой же, как мой тесак. Значит, тоже стащила с кухни нож. Тоже подготовилась к неожиданностям. Запасливая киллерша. Со своим бы её сюда не пустили.

— Всё, тебе конец, сучонок! — шипит она, отрываясь от стены.

Я взрываю снова.

На этот раз — её серьги-бусы.

Она вскрикивает, дёргается, срываясь на истошный рёв:

— МОИ УШИ!!!

Ревёт, как раненый зверь.

Я не даю ей прийти в себя. Бросаюсь вперёд. Лезвие впивается ей в живот, глубокий, точный удар. Она дёргается, оседает на пол, пытаясь удержаться, но силы уже уходят.

Вытираю лицо рукой, в темноте ощущаю дрожащую фигуру. Эта ведьма неделями притворялась доброй, ласковой, играла роль заботливой воспитательницы, а потом хладнокровно решила убить Ксюню. Она заплатит за это сполна.

Бросаю ей перед последним ударом:

— Сейчас тебе будет бо-бо.

Киллерша откатывается. Темнота вокруг почти осязаема Я кручу головой, вслушиваясь в каждое движение, каждый шорох. Где-то капает вода. Где-то хрипит она.

На полу, в скрюченном положении, дергается воспитательница. Только что я вогнал ей нож в живот. Она хотела убить мою Ксюну. И получила по заслугам. Её дыхание рваное, хриплое. Потом — резкий всхлип. Ещё жива. Конечно, она же маг.

Я сжимаю зубы. Додавить. Не дать встать. Бросаюсь вперёд, сжимая рукоять ножа так, что ноют костяшки. Лезвие устремляется к её шее или голове, но в последний момент она дёргается, тело сгибается, и мой удар лишь вскользь прорезает бок. Хел дери меня!

Сквозь стиснутые зубы вырывается хриплый вскрик, боль возвращает её к жизни. Она вздрагивает, рывком переворачивается на бок и в следующую секунду уже вскакивает. Рывок, быстрый, резкий — я не успеваю! Рядом свистит нож — чёрт! Я рефлекторно отшатываюсь, едва не спотыкаясь о собственные ноги. Она живучая, но я не даю себя обмануть: сколько бы ран я ни нанёс, ни одна из них не будет летальной. Магия — всё для мага, а Атрибутика, пропитывающая организм, позволяет вынести куда более серьёзные повреждения.

Но мне везёт. Она лишь Посвящённая. Если бы её ранг был выше, если бы она действительно владела силой в полной мере — всё вокруг уже заполнило земляными копьями.

Да, я точно знаю, кто передо мной. Земляной маг, пускай и с нюансом. Хорошо, что слабый.

Она вновь делает резкий выпад — свист! Я ничего не вижу, но чувствую, как пространство рядом разрезает лезвие. Оно проходит так близко, что едва не касается моей щеки. Я уворачиваюсь, отклоняюсь, отскакиваю. Ещё одна атака, быстрый выпад, лезвие блестит в темноте — и тут я перехватываю движение, чуть поворачиваю запястье, встречаю её нож своим, лезвие по лезвию, веду в сторону и разрезаю кожу.

Глухой вскрик. Она вздрагивает, на секунду замирает. Капли крови брызнают с её пальцев. Выучку не пропьешь. Ножевой бой — это искусство, и я в нём разбираюсь. Тот ещё мастер — куча разрядов, тренировки, спарринги. Всё, как полагается. В теории я знаю технику, чувствую ритм боя, вижу ошибки противника.

Но вот одна проблема — руки короткие. Второй нюанс — сил пока маловато. Весь мой опыт — в голове, а не в теле. Не привыкло оно ещё к такой нагрузке, не хватает мощи продавить удар, не хватает массы, чтобы разнести её в щепки.

Но даже так — она ранена.

Но вместо того, чтобы отшатнуться, воспитательница срывается в бешеный вихрь движений. Она машет руками, выбрасывает ноги, пытается сбить меня с ног, вдавить в пол, загнать в угол. Я ускользаю, но один из её пинков попадает в бок — удар! Сухой, резкий, с хрустом. Меня швыряет в стену, дыхание выбивает из лёгких.

Сползаю вниз, рефлекторно сжимая пальцы на рукояти ножа. Голова гудит, детское тело протестует.

Хлопает дверь.

Она уносится прочь. Вот же стерва! Сбежала! Эй, вернись!

Я выдыхаю, рывком поднимаюсь на ноги. Всё тело ломит, дыхание рваное, но останавливаться нельзя.

И тут — топот. Тяжёлый, приближающийся.

В раздевалку врываются охранники садика, фонарики выхватывают меня из темноты. Свет режет глаза, я морщусь. Но даже через полуприкрытые ресницы вижу, как они застывают, как их лица бледнеют. Ну ещё бы. На вид четырёхлетний ребёнок, весь в крови, да ещё и с тесаком в руках. Стоит посреди разбросанных вещей, луж крови на полу. А киллерша потеряли литр крови, не меньше.

Один из охранников отшатывается, будто я сам чёрт, вылезший из-под кровати. Воздух вырывается у него с придыханием:

— Матерь божья…

Я раздражённо бросаю:

— Блысь!

И рву с места, не дожидаясь их реакции. Прорываюсь за дверь, в коридор, следом за воспитательницей. Там светло. Прыжок через две ступеньки, ещё одна, ещё. Вниз, вниз, к выходу.

Кровь ведёт меня. Брызги на полу, размазанные, неравномерные, но достаточно частые, чтобы я мог идти по следу. Она ранена, значит, далеко не уйдёт. Но убить её ножом? Я и не надеялся на это, хотя, конечно, старался. Насытить клинок своей Атрибутикой, сделать его продолжением себя — только так можно уверенно убить мага. Но моё ядро ещё слишком слабое, магия едва делится.