Убийство на Оксфордском канале - Мартин Фейт - Страница 21

Иногда Томми думал, что матери бы самой жениться на Джин. И все были бы довольны.

Джанин тоже не стала ложиться. Вместо этого она устроилась в любимом кресле под большой лампой с большим абажуром и открыла Джеймса Берка — это был один из ее любимых писателей. Берк был американец и писал о крутых американских копах. Девчонкой Джанин мечтала жить в Америке. Если так подумать, она и до сих пор не рассталась с этой мечтой.

Но завтра ей предстоит делать свое дело в чопорном старом Оксфорде. Прочь, инспектор Морс, прочь, грезящие шпили. Завтра Джанин и ее товарищи покажут этим наркокурьерам небо в клеточку. Откуда-то она это знала.

Она представила себе, как звонит маме и спокойным голосом, как ни в чем не бывало, рассказывает о том, как участвовала в громком деле, о котором мама только что посмотрела репортаж после обеда. Или за ужином. Смотря по тому, согласится ли Мэл сразу допустить прессу, или решит придержать новости.

Мэл.

Он весь день ее избегал. Она знала, что так и будет. Ничего удивительного — она и сама его избегала. Но почему они не могут быть вместе? Двадцать первый век на дворе, секс — это давно уже просто секс.

Невидящим взглядом уставясь в книгу, она улыбнулась. Будь она котом — замурлыкала бы.

Хиллари поставила будильник и отругала саму себя за не застеленную с утра постель. Спустя секунду она уже спала. В отличие от остальных Хиллари прекрасно понимала, как важно хорошо выспаться перед рейдом. Нервозность выматывает куда сильнее любой опасности.

Она знала точно: Майк Реджис тоже спит (если, конечно, не строит планы совместно с этим своим странным молчаливым сержантом). Мэл, симпатяга и всеобщий любимец Мэл, Реджису и в подметки не годился.

Томми ел острую курятину и не скупился на похвалы. Этим вечером Джин была очень хороша: простое белое платье без рукавов и с квадратным вырезом удивительно эффектно подчеркивало ее иссиня-черную кожу. После еды Джанин и мать со смехом выставили Томми в гостиную, а сами взялись за посуду. Интересно, подумал Томми, что сказала бы мать, если бы он привел домой на ужин Хиллари.

При мысли об этом он улыбнулся. После такого недолго и в запой уйти.

Она белая. Она коп, и вдобавок его начальница, так-то. По возрасту она годится Мерси в сестры. Она была бы здесь настолько чужой — немыслимо чужой! — что мать, пожалуй, впервые в жизни потеряла бы дар речи.

Улыбка растаяла. О чем он только думает? Никогда он не приведет Хиллари к себе. Он не хочет обижать Джин. И потом, детектив Грин едва ли станет обедать с простым констеблем (и его матушкой).

Он откинулся на спинку дивана и уставился в телевизор с выключенным звуком. Показывали какую-то телевикторину. Он не сказал о рейде ни Мерси, ни Джин — просто предупредил, что у них перетасовали дежурства и что ему на работу к трем. Он знал, что они не будут тревожиться.

Он не боялся, ни капельки. Но он был не дурак. Он знал, что копы сплошь и рядом не любят работать с черными или с представителями других этнических меньшинств. А в рейде все еще сложнее. Если подозреваемые вооружены, все случится очень быстро. Будет жарко. Особенно если учесть, что на лодках этих повернуться негде. Если все пойдет наперекосяк, места для маневра у них практически не будет.

Однажды, еще в Лондоне, Томми, тогда еще новичок, усмирял уличные беспорядки. С того самого дня он накрепко усвоил, что самое главное — это когда есть кому прикрыть тебе спину. Он и сам тогда спас другого чернокожего офицера, которому хулиган едва не всадил в горло «розочку» из молочной бутылки.

Томми встряхнулся. Нечего думать сейчас о таких вещах. Завтра, скорее всего, все пройдет как по нотам. А может, они вообще лажанулись по полной, и не найдут на «Кракене» ничего подозрительней спитого чайного пакетика.

Мэл знал: это дело должно стать образцовым. Пусть все сливки соберет наркоконтроль — те, кто командует парадом, не забудут, что операция была совместной. Когда Маркус пойдет на повышение (а оно, по слухам, не за горами), кандидату на должность суперинтенданта будет совсем не вредно иметь в личном деле запись о том, что именно он прижал к ногтю Люка Флетчера.

Ладно — помог прижать Люка Флетчера. Был в деле и помог заколотить первый гвоздь в его гроб.

Мэл нахмурился.

Хоть бы только Джанин не полезла вперед.

С вершины Хедингтона открывался великолепный вид на Оксфорд. Занимался рассвет, и верхушки деревьев, а с ними аккуратно подстриженные лужайки во дворах колледжей подернулись персиковой дымкой. Тут и там на этих лужайках, не одну сотню лет холимых, выглаженных, подстриженных, удобренных, буквально боготворимых, сновали ранние пташки, те самые, из пословицы, — по большей части скворцы, вышедшие на охоту за червяками, которых туман и роса, увлажнившие почву, выгнали на поверхность.

Коварный низко стелющийся туман, убийца червяков, окутывал город, но небо оставалось чистым. В сонной персиковой дымке проступали шпили, перголы, арки и купола — визитная карточка Оксфорда. Будь в этот час здесь фотограф, он щелкал бы фотоаппаратом как безумный, не успевая подсчитывать барыши от продажи фотографий на открытки, календари и рекламные буклеты для туристов.

А вот для полицейского на работе туман — это всегда неприятно. Впрочем, Фрэнк не возражал против тумана. В тумане не разглядеть противника, ну так и что же — зато и этот ублюдок тебя не разглядит.

Фрэнк вообще любил подобраться так, чтоб его никто не видел.

На канале не было ни души. Даже кошки куда-то подевались. По всей длине улицы от Уолтон-стрит до Канал-стрит не было ни единого студента, ни единого японского туриста, ни одного молочника. Странно было даже в этот час не слышать шума автомобилей — но здесь, на канале, казалось, что город остался в миллионе миль отсюда.

Не было даже плеска воды о камень — этот канал не был подвержен воздействию приливов и отливов, и вода в нем оставалась гладкой и безмятежной, словно коричневато-зеленая лента. Туман приглушал звуки, и даже звон церковных колоколов, отбивавших каждые полчаса, доносился словно бы откуда-то издалека.

Хиллари посмотрела на часы. Какое там полчаса — еще и четырех двадцати пяти не было. Ну да в Оксфорде это дело обычное — часов здесь прорва, и на церквях, и на колледжах, и часовые башни, и звонкие гонги, вот только врут они все безбожно.

Хиллари бросила взгляд в сторону Мэла.

Участники рейда встречались на Уолтон-стрит. Операцией руководил Реджис — самый опытный в таких делах. Происходящее напомнило Хиллари учебные операции в колледже. Повсюду были копы в бронежилетах, но оружия, насколько ей было известно, не было ни у кого. «Может быть, зря мы не запросили вооруженный наряд», — нервно подумала Хиллари.

Полицейские щиты, шлемы, солидные ухватистые дубинки — Томми Линч и остальные смотрелись чрезвычайно внушительно, однако Хиллари знала, сколь хрупкой может быть эта внушительность. Пуля способна пробить щит, расколоть шлем и проделать тысячу отвратительных вещей с плотью и костями, и не спасет никакая экипировка.

И все же она понимала, почему начальство запретило использовать огнестрельное оружие. Да, дело было на канале, но в самом сердце города, где вдоль бетонных берегов выстроились дремлющие коттеджи, и «Кракен» покачивался на воде среди пришвартованных вокруг лодок.

Реджис сказал, что подбираться придется медленно-медленно, и Хиллари одобрила его решение. Не бросаться же вперед с визгом и гиканьем, словно татаро-монгольская орда.

Сержанта Пикеринга по прозвищу Пикс, ровесника Мафусаила, отправили поглядеть, не удастся ли проникнуть в каюту без того, чтобы вышибать двери.

Примерно час назад, когда Хиллари явилась в Большой дом, Пикеринг сразу же подошел к ней и стал расспрашивать о дверях, замках, охранных системах, сигнализациях и всем прочем, с чем можно столкнуться на прогулочной лодке.