Убийство на Оксфордском канале - Мартин Фейт - Страница 18

В общем, за такую ни один карающий ангел не впишется.

В списке оставалось одно имя — Сильвия Уоррендер.

Дейрдра Уоррендер распахнула дверь и бросилась навстречу гостье. Опасаясь угодить в объятия, Хиллари машинально выставила перед собой руку. Женщина отшатнулась и уставилась на Хиллари.

— Вы не Бренда!

Хиллари подтвердила, что нет, она не Бренда, и протянула хозяйке свое удостоверение. На лице женщины промелькнуло неуверенно-виноватое выражение. Хиллари буквально наяву увидела, как она лихорадочно припоминает свои прегрешения. Такая, пожалуй, могла бы прихватить в магазине бутылочку джина или пачку сигарет. Она и сейчас была навеселе.

— Ой, — заморгала Дейрдра, разобрав написанное в удостоверении. У нее были кудрявые светлые волосы, пережженные до белизны, а некогда стройная фигура начинала оплывать. Лицо накрашено жирно, но небрежно. Просторная, напоминающая палатку конструкция в цветочек, по всей видимости, представляла собой ее лучшее платье.

— А я думала, что это Бренда, — сказала она, выговаривая слова тщательно, как человек, который еще не дошел до крайней стадии опьянения. — Мы с ней хотели пойти в Мекку.

Хиллари моргнула. Ее почти оксфордское образование подсказывало, что Дейрдра Уоррендер не похожа на мусульманку, и к тому же вряд ли вообще знает, в какой стороне находится Мекка.

— Ну, в бинго сыграть, — подсказала Дейрдра.

— На самом деле, миссис Уоррендер, я хотела бы поговорить с вашей дочерью Сильвией. Она дома?

— Нет ее, нет — и все тут, — огрызнулась Дейрдра Уоррендер, в мгновение ока превратившись в фурию, готовую до последнего вздоха защищать свое дитя от угрозы.

— Она, наверное, на работе, — ровным голосом уточнила Хиллари.

— Да какое там, — неохотно проговорила Дейрдра. — Уволили ее, сократили. На социале сидит.

По-видимому, ей было стыдно.

— Как жаль, — ответила Хиллари, про себя гадая, впустят ли ее в квартиру. — Мне она так нужна, — при этих словах она понизила голос и огляделась, хотя можно было бы и не беспокоиться. Улица с протянувшимися вдоль нее жалкими таунхаусами была пуста, как паб после закрытия. — По тому делу несколько лет назад. О нападении, — пояснила Хиллари, надеясь, что мать ее поймет, и сознательно избегая слова «изнасилование».

— А, — беспомощно сказала мать и отступила на шаг назад. — Тогда лучше входите.

Она провела Хиллари в крошечную холодную гостиную.

— Я-то думала, в полиции начхали и забыли. Тому ублюдку ничего не было.

Она даже не села, а упала на неправдоподобно пухлый диванчик и довольно вызывающе задрала голову, хотя глаза у нее то и дело расползались. Наверное, уже двоится все, подумала Хиллари.

— Ваша дочь заявила, что на нес напал Дэвид Питман, не так ли, миссис Уоррендер?

Голубые глаза над пухлыми щеками в красных прожилках сузились, и женщина словно бы разом протрезвела.

Хиллари знала этот тип — мать, которая любит свое дитя, но как мать совершенно беспомощна. Она в ярости бросится на любого, кто сделает больно ее кровиночке, но едва ли способна на что-то действительно серьезное. Под влиянием момента она могла огреть Дэйва Питмана сумочкой, или бутылкой джина, или первым, что попалось под руку, могла налететь на него в суде или на улице. Но вообразить, как эта женщина планирует или осуществляет хладнокровное отмщение и убийство, было решительно невозможно.

Такие не любят уходить далеко от дома. Домоседы, дальше пары соседних кварталов и носу не кажут. Хиллари сомневалась, покидала ли Дейрдра Уоррендер хоть раз в жизни свой район — про выезд за город и речи не шло. Скорее всего, она презирала сельскую жизнь и все с ней связанное. Городская жительница до мозга костей, идеальный образец.

Жаль, что дочери не было дома. Впрочем, если она пошла в мать…

— Так в чем дело-то? — спросила Дейрдра, но Хиллари не торопилась удовлетворять ее любопытство. Если дочь действительно замешана в убийстве, мать может ее предупредить.

Надо будет прийти еще раз и поговорить с дочерью отдельно.

— Просто у нас возникло несколько вопросов, миссис Уоррендер. У вас, кроме Сильвии, есть еще дети?

— Не-а, одна она у меня. Я больше и не хотела. Так она меня измотала, что я тогда подумала: больше ни-ни. Я не такая, как эти, кто тут живет. Выпуливают одного за другим. И что из них потом вырастет? А моя Сильви — хорошая девочка. Она еще в школе училась машинописи. На ресепшене работала, вот. Только все равно ее с работы выперли.

Голос ее стал плаксивым, и Хиллари торопливо кивнула:

— Да-да, я понимаю, она у вас молодец. А как поживает ее отец? Он ведь не меньше вашего гордится дочерью, да?

Дейрдра фыркнула:

— Ха! Отец! Может, он сдох давно, не знаю. Как узнал, что я залетела, так все, ищи-свищи.

Тут на лице ее мелькнула хитрая, на удивление заразительная улыбка.

— Вроде подался в Иностранный легион, или что-то такое.

И она хрипло рассмеялась.

Хиллари задала еще несколько вопросов, но вскоре была вынуждена признать, что и тут никакой зацепки не найдет. В машину она вернулась в отвратительном расположении духа. А потом вдруг засмеялась. Такие люди, как Дейрдра Уоррендер и ее чертова бедолага-дочка, не любят полицейских — не любят, и все тут. Можно ли их в этом винить? Ведь человек, который изнасиловал Сильвию, остался на свободе.

К тому же было совершенно очевидно, что убийца Облома, кто бы он ни был, имел самое непосредственное отношение к Люку Флетчеру и каким-то его темным делишкам.

Все эти попытки посмотреть на дело с позиции пострадавших были пустой тратой времени.

Но больше у Хиллари ничего не было — спасибо Мэлу, мать его, Мэллоу. Хотя, конечно, есть еще вариант вернуться в Большой дом и снова угодить в лапы к пудингам.

Ну уж нет. Не дождутся.

Вместо Джорджа Клуни они пошли на Бреда Питта. Впрочем, Джанин, похоже, не возражала.

Глядя на происходящее на экране, Мэл поймал себя на досужей мысли о том, что на самом деле сделал бы человек, если бы его вот так вот ударили в живот. Одно можно сказать точно — отпружинить, словно резиновый мячик, и перепрыгнуть через стену высотой шесть футов после такого он бы не смог. Скорее согнулся бы пополам, застонал, а потом картинно блевал бы на улице. Может, даже заплакал бы. Мэл своими глазами видел, как крепкие мужики — и плохие злые парни, и полицейские, еще злее и грознее этих парней, — исполняли все три варианта. Ему и самому довелось в юности, в одной стычке. Помнится, из глаз у него брызнули слезы, после чего он накрепко запомнил, что удар кулаком в живот после плотного ужина из рыбы с картошкой ничем хорошим обернуться не может.

Если только вы не Бред Питт.

Он не то чтобы увидел, но почувствовал, как рядом улыбнулась Джанин Тайлер. Он снова сосредоточился на экране и увидел, что сцена боя сменилась романтической.

И почему, спрашивается, он пригласил ее в кино, а не на ужин? С ужином оно как-то проще. А в кино он не был уже много лет. Возможно, подумалось ему, что где-то в глубине души он догадался, что кино понравится Джанин больше, чем ужин в маленьком дымном джаз-клубе. А почему он так решил? Он стал исследовать последовательность своих умозаключений, как человек с больным зубом исследует языком дыру и не может оторваться, невзирая на боль. Ответ был ослепительным и совершенно точным. Просто Джанин была как раз в том возрасте, когда человек любит голливудские блокбастеры и охотно принимает их эскапизм, не омрачая его скептицизмом усталой зрелости.

Да ведь она почти на двенадцать лет моложе его самого!

Он тяжело вздохнул. Он чувствовал себя старым. Очень старым.

В пабе «Лодка» — одном из двух пабов Труппа, — затевалась движуха. Второй паб назывался «Веселый лодочник», и Хиллари твердо решила его игнорировать. Пусть ей и пришлось причислить себя к лодочникам, но веселиться она по этому поводу не собиралась. Ну, а если в Труппе затевалась движуха, то, значит, начинались соревнования по игре в дартс.