Прорыв (СИ) - Гор Александр - Страница 19

18

Ульрих Граф, 13 мая 1941 года

Проклятая Африка, проклятые французы. И ещё более проклятые англичане!

Нет, не удалось нам дойти до древнего Карфагена. И, пожалуй, уже не удастся. Оставалось совсем немного, меньше тридцати километров, и мы были бы уже в столице этой французской колонии. В городе, выросшем на месте, где когда-то жили самые лютые враги Римской империи. И даже после победы в Пунических войнах остававшемся главной житницей Древнего Рима.

Сейчас, глядя на бесплодные пески и камни, окружающие нас, в такое трудно поверить. Но, говорят, в те времена и даже позже, когда тут властвовали германские племена вандалов, климат был иным. Хотя, конечно, кое-что и сейчас осталось от той благословенной эпохи. Например, рядом с Загуаном, где расположен штаб дивизии Роммеля, сохранились руины храма воды. Из него начинается акведук, ведший к древнему городу Зака, на месте которого и стоит Загуан. Сам же городишко утопает в зелени, а его жители выращивают чудесные розы.

В Загуане мы оказались после неудачной попытки прорвать французскую оборону, развёрнутую в дефиле между двумя огромными озёрами. Очень удобное место для обороны! Это дефиле французы, защищающие город Тунис, укрепили не только траншеями, дзотами, пулемётными гнёздами и развёрнутыми в тылу артиллерийскими позициями, но и мощнейшими минными полями, по которым не прорваться ни пехоте, ни бронетехнике.

Разумеется, Эрвин не был бы сам собой, если бы не предложил глубокий обходной манёвр, чтобы ворваться в Тунис не с юга, а с юго-запада. Вот только лягушатники тоже учатся. Поэтому танковые батальоны, пытавшиеся осуществить этот замысел, попали в засаду. Пока они давили на окопавшуюся пехоту, отстреливавшуюся из многочисленных противотанковых пушек, откуда-то с горного массива, обойти который не представлялось возможным, ударили тяжёлые артиллерийские батареи. В результате от двух батальонов танков осталась рота. А следом в атаку перешёл английский танковый батальон, о прибытии которого в Тунис наша разведка ничего не знала.

Репутацию моего генерала спасла только быстрая реакция: он приказал понёсшему серьёзные потери полку отступить, а британские «Крузайдеры» встретил свежий танковый полк. И пусть у англичан уцелело не более пяти боевых машин, но и нам крепко досталось.

Этим дело не закончилось. Следующей контратакующей волной двинулась рота (всего лишь рота!) британских же танков «Матильда», которых наши танковые орудия вообще не брали. Остановить их удалось, лишь выставив на прямую наводку зенитные орудия калибром 75 миллиметров и гаубицы. Но после этого дивизию пришлось отвести на пополнение в этот самый Загуан.

Увы, без поддержки дивизии Роммеля итальянское наступление заглохло. Даже после того, как в бой вступили другие танковые части. Просто потому, что и машины в них не самые лучшие, как в нашей дивизии, и экипажи обучены хуже. Да и военным талантом, как у Эрвина, их командиры похвастаться не могут.

Хуже другое. Пополнения к французам и англичанам прибывают морем ежедневно, а итальянские корабли, везущие людей и технику, постоянно атакуют британские самолёты и корабли, базирующиеся на Мальте. Поэтому практически всё, от техники и личного состава до боеприпасов, топлива и продовольствия, приходится доставлять из Ливии по пыльным африканским дорогам. Сжигая при этом гигантское количество бензина. И тоже под непрерывными авианалётами английской авиации. Пока спасает лишь то, что англичане не научились атаковать колонны на марше в ночное время.

Меня, как немца, привыкшего к порядку и дисциплине, честно говоря, очень раздражает повальное разгильдяйство. итальянцев. Не просто раздражает, а иногда доводит до бешенства. Разгильдяйство, проявляющееся буквально во всём, от внешнего вида до выполнения приказов командиров и, самое неприятное, в отношении их к оружию и боевой технике. В общем-то, неплохой технике, если говорить о той, что сконструирована итальянцами, и просто великолепной, если речь идёт о новейших машинах германских конструкторов, поступившей в дивизию на войсковые испытания. Итальянцы, воюющие в дивизии, считают генерала Роммеля «зверем» только за то, что он требует от них исполнять положенные процедуры в обслуживании боевых машин и беспрекословно, точно и в срок выполнять приказы. В последнее время наметилась тенденция к снижению количества солдат, подающих рапорты о переводе к нам, несмотря на то, что наше соединение постоянно «гремит» в сводках с фронта как самое боевое, самое успешное. Да и сам Эрвин всеми правдами и неправдами старается перетащить под своё командование побольше наших с ним соотечественников, оказавшихся в итальянских войсках.

Осложнившаяся ситуация на линиях снабжения и нарастание усталости солдат привели к падению морального состояния солдат. Итальянских солдат, а не нас, немцев. Этим воспользовались наши враги, и фронт попятился от города Тунис. Пусть ненамного, всего километров на пятнадцать, но Эрвин мне откровенно заявил:

— Это только начало. Скоро нас отбросят к Сусу, а потом начнут теснить на юг.

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил его я.

— С кем что-либо предпринимать? С «макаронниками», которые думают только о том, как бы поскорее вернуться на свой «сапог»? Если бы мне дали хотя бы корпус, состоящий только из немцев, весь Тунис был бы уже наш. И не только Тунис, но и Алжир.

Его слова меня очень удивили, поскольку на моей памяти он впервые столь уничижительно отозвался о солдатах приютившей нас страны. Да, раньше мне доводилось слышать сетование генерала на их необязательность и несерьёзное отношение к службе, на непонимание командованием экспедиционного корпуса насущных проблем бойцов. Но такое прозвучало впервые.

— Ты, Ульрих, наверное, тоже заметил, что приходящие с новыми пополнениями не горят желанием воевать. И это только начало после того, как англичане и французы начали бомбить итальянские города. Те, у кого во время этих бомбардировок погибли родственники или знакомые, конечно, ещё горят жаждой мщения. Но ты прислушайся к разговорам остальных. Их лейтмотив — «зачем мы только ввязались в эту войну? Жили бы спокойно, а не рисковали остаться навсегда в этих бесплодных песках». С такими настроениями они побегут после первого же действительно серьёзного удара французов и англичан.

Обидно, что мой генерал прав. И не только в том, что итальянцы значительно менее стойки, чем наши с ним соотечественники. Но и в высказанном следом мнении о том, что скоро Дуче станет не до нас, находящихся на краю света.

Война начинает складываться для Италии не самым лучшим образом. Пусть на севере страны всё ещё идут позиционные бои с французами, а их несколько попыток штурмовать итальянские укрепления привели к минимальным успехам, но на море у французов с подтянувшимися в Средиземное море британскими кораблями и подводными лодками просто подавляющее превосходство. И Эрвин прогнозирует настоящую морскую блокаду не только Ливии, но и самой континентальной Италии. Всё больше досаждают авианалёты: британцы перебросили на Мальту, Крит и во Францию тяжёлую бомбардировочную авиацию, бороться с которой у противовоздушных сил страны не очень-то получается. Другие итальянские колонии, по сути, уже почти блокированы, поскольку их снабжение идёт исключительно силами торгового флота Испании, симпатизирующей Италии.

Если не считать «забуксовавшего» наступления здесь, в Тунисе, то явных успехов Муссолини сумел добиться только в Югославии. Да и то чужими руками: хорваты, объявившие независимость, развязали в стране гражданскую войну, которая помешала полякам начать сухопутные боевые действия против Италии в районе Венеции. Но вопрос о том, насколько успешными в ближайшем будущем будут действия Хорватии, остаётся открытым, ведь сербам, пытающимся подавить хорватский бунт, помогают оружием и советниками поляки и англичане.

Как говорит Эрвин, нас может спасти только начало войны с Советской Россией, о которой пленные французы и англичане говорят, как о решённом факте. Причём, по их словам, она вспыхнет уже в ближайшие дни.