Хозяин теней. 3 (СИ) - Демина Карина - Страница 12
- Предыдущая
- 12/75
- Следующая
Ну и какого, спрашивается…
[1] Речь о пропавшей экспедиции Франклина. Два корабля — «Террор» и «Эребус» направились в Арктику в 1845 г, чтобы исчезнуть без следа. И корабли, и людей искали, но безуспешно. Только в 2014 г были обнаружены остатки «Эребуса», а в 2016 г — «Террора».
[2] Эта экспедиция действительно была четвертой, так что Франклин имел полное право считаться опытным полярником.
Глава 7
Глава 7
Склад изделий Российско-Американской мануфактуры предлагает C arnet de bal самого изысканного виду с инкрустацией и страницами из слоновой кости по чрезвычайно приятным ценам. Большой выбор и возможность изготовления по персональному заказу.
«Ведомости»
— Погуляй, — велел Тимоха, и тень послушно скользнула вперед, скрываясь в колючей стене. И как по мне, эта будет куда надежней каменной. Впрочем, Тимоха, остановившись, огляделся и рукой махнул. А ветки взяли и расступились.
Что за…
— Ещё в детстве мы сюда бегали, — пояснил он.
На тропу я ступал не без опасения.
Уж больно ненадёжною она казалась. Такая ниточка, что пробирается меж огромных, иные с мою руку толщиной, ветвей. Седые иглы растопырились, и вот прям вижу в них готовность проткнуть моё такое мягкое и беззащитное тельце.
— Дай, — Тимоха протягивает руку. — Ладонь. Познакомлю.
И подносит её к шипу, о который распарывает. Кровь в сумерках тёмная и, скатываясь по коре, впитывается в неё же. Так себе… растеньице.
Своеобразное.
— Что это такое?
Ветви слабо движутся, потрескивая и пощёлкивая, будто переговариваясь друг с другом. Скрип их давит на уши, и находится здесь неприятно.
Я заставляю себя стоять, когда колючая плеть касается головы.
Вторая цепляется за брюки и… если сдавят, то раздавят на хрен. И иголочками…
— Призрачный тёрн, — говорит Тимоха так, будто это что-то да объясняет. — Это растение, которое меняли… в общем, когда подрастёшь, чуть с силой освоишься, то и увидишь. Не все, конечно, но есть такие и растения, и животные, которые могут… меняться. И сами собой, и под направленным воздействием. Правда, второе вот для животных редко… всё ж не выдерживают они.
Слушаю.
И чувствую, как тонкие стебельки щекочут шею.
— Этот тёрн, если деду верить, посадили ещё когда только-только дом поставили. Защитой… ну и в целом…
Ага, если он вот так шевелится, то защита может быть вполне приличною.
— Времена тогда были тяжёлые. Граница только-только наметилась, ну и лезло из-за неё всякое-разное. А он неплохо справлялся. Ему что люди, что твари — разницы особой нет. Всех потребит при нужде. Потом уж особой нужды-то и не было, но и не выводили.
Тимоха развернул ладонь. И тяжёлый побег лёг поперек неё, даже и шипы обложил, прижал к стеблю. Это как оно? Ладно, потом разберусь.
— Он на кровь настроен… ну и так-то… дружка своего можешь привести, но лучше пока не надо.
— Что-то… не так?
— Всё не так, Савелий. Всё… и твои вопросы… не задавай их в доме.
— Почему?
— Потому что людей в нём многовато.
Многовато? Как для такой громадины, то даже наоборот. Пара лакеев, тройка горничных, кухарка с помощниками. Гвардейцы, но те больше в пристройках, в дом не суются.
— Когда… случилось несчастье… — Тимоха хлопнул по ветке, и та приподнялась. — Погибли не только наши родичи, но и все-то, кто был в доме. А были — слуги, из числа родовых, те, которые не десятилетиями, а веками Громовым служили. Гвардия… да почти вся, кроме тех, что в дозоре или вон в иных местах.
Это я слышал.
Хотя…
Туплю. Как есть туплю. И от осознания глубины своей тупости охота башкой о ветку побиться.
— Ты не доверяешь новым?
— Именно, — Тимоха кивнул. — Идём, тут шалашик есть.
Ага.
Шалашик.
Такой себе… шалашик. Из толстенных, даже не с руку — с ногу мою стеблей, покрытых тёмною, в наплывах и потёках, корой, сплетшихся так прочно, что, можно сказать, сроднившихся в одно целое. Беседка? Дом? Что-то третье?
— Мы тут в детстве играли. Прятались от наставников… правда, за такие шутки потом прилетало розгами да по заднице, но… все-то знали, что здесь можно было укрыться.
Тимоха наклоняется. Он слишком велик, чтобы просто войти. Но дом этот изнутри оказывается весьма просторным.
— Осторожно, тут порог… — Тимохино предупреждение запаздывает. — И лестница.
Он успел подхватить меня.
Лестница в четыре ступеньки уходила под землю
— Тут пол на корнях, мы расширяли, думали тайник сделать… сделали. Смотри, — Тимоха положил руку на стену. — Тёрн не так разумен, как Тени, но в целом способен воспринимать простые команды. Прикажи зажечь свет.
Тоже кладу ладони.
Давлю ими и мысленно, скрежеща мозгами от натуги, пытаюсь приказать. Да будет свет… и по узловатым стеблям от моих ладоней расползаются тонкие нити. Свет? Натурально? Как… хотя… главное, что есть. С потолка, что выгибался этаким шатром, свисают тончайшие нити, а уж на них связками мелкие то ли ягоды, то ли ещё какая фигня, главное, что и она источает ровный свет.
— Можно приказать и он закроет дверь. Тогда сюда никто не войдёт, — Тимоха стоит, опираясь на стену. — Тут…
Указал на противоположную стену, вдоль которой вытянулись плетеные короба.
— Одеяла. Запас еды. Простой. Сухари. Сало. Сушеное мясо. Хватит, чтобы продержаться пару недель.
— Тимоха…
Он мотнул головой:
— Мне неспокойно… что-то да будет. Анчутковы зря приезжали.
А ещё недавно он был в обратном уверен. Хотя… если кто-то очень сильно не желал Громовым счастья в их семейной и личной жизни, и в целом в жизни, то этот кто-то вполне может обеспокоиться потенциальным усилением.
— Огня бояться не след. Даже если дарник шибанёт, то обойдётся. Молодые побеги выгорят, конечно, но старые поглотят и пламя, и силу. Он в целом силу любит… под корнями… сюда иди.
И снова не обходится без крови. На сей раз Тимоха, опустившись на четвереньки — сидеть на корточках у него не получается — рисует моей кровью какие-то символы, бросив короткое:
— Запоминай.
А я что? Я запоминаю.
И потом повторяю. Раз за разом, пока не начинает получаться. И потом всё одно повторяю.
— А теперь добавляешь силы…
И пол вздрагивает. Ещё недавно казавшийся монолитным, он вдруг приходит в движение. Толстенные стебли шевелятся, трутся друг о друга, расступаясь, высвобождая проход.
— Выводит он к реке… но если вдруг, то сразу не пользуйся. У реки точно будут ждать.
— Кто?
— Если бы я знал, Савка… надеюсь, что блажь это. Или там… старею. Болею. Вправду с ума схожу. Вот и предчувствия дурные… в общем, ты, главное, запоминай.
Запоминаю.
— Туда, извини, не полезу… не уверен, что сил хватит выползти, — Тимофей садится, скрестивши ноги и хлопает по полу. Дыра затягивается.
— И об этом… знали? — я осматриваюсь совсем иначе.
Шалашик?
Ага. Бронированный и с запасным выходом. Скорее уж сейфовая комната.
— Знали.
— Все?
— Все, кто нашей крови…
То есть, дедов брат, его сыновья, мой покойный ныне дядя со своею семьёй. И ещё десяток-другой человек, что просто-напросто неизбежно. Не сомневаюсь, что в этот домик таскали друзей и приятелей.
— Почему… — я касаюсь стены. А та тёплая. Живая и тёплая, и на прикосновение отзывается. — Почему никто не воспользовался?
— Не знаю. Я… не рисковал задавать эти вопросы. Дед… очень не любит вспоминать. Помню, когда впервые заикнулся, он на меня вообще наорал, — Тимоха пожал плечами. — Потом, правда, извинился. И попросил не лезть. Забыть.
Ага, что-то дед не походил на того, кто может забыть и простить.
И…
— Потом… когда вместе пошли на ту сторону… он сказал, что иные разговоры стоит разговаривать там, где их никто не может услышать.
То есть, прислуге и дед не особо верил?
С другой стороны… кто-то же прибирал письма, Евдокией Путятичной отправленные. И со звонками телефонными играл. И если могли посадить человека на телефонную линию, то что мешало в дом внедрить?
- Предыдущая
- 12/75
- Следующая