Ком-5 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 5

— О! Покойник! — Швец расплывчато тыкал в меня пальцем, словно будучи не вполне уверенным в моих точных очертаниях. — Нет, этот… геройски погибший!.. Водка говно, я тебе говорю, Саня, го-овно! Не помогла вам наша пушка, хорунжий. И нам не помогла! А мы её в вашу честь назвали! И всё равно — не помогла!

— Вот смотрите сюда, хорунжий! Ничего, что я так, запросто? Может, там у вас… — Пушкин закатил глаза к потолку, — по-другому? Не знаю… — Он ткнул пальцем в какую-то бумагу.

Вот они косые, мама моя!

— Вот, если бы вот тут, добавочное плетение… дублирующее… Тогда-а! Коофи…кооффиц… у-ли-ве-че-ния!.. — по слогам произнес Пушкин. — Силы выстрела было бы на восемь! Восемь процентов! Восемь… А теперь… и вас нет, и Хагена нет, и «Саранча» пропала.

— И мы с конкурсом пролетели, — скорбно качнул головой Швец, чуть не упав под стол.

Тут Хаген и зашёл.

— Антоха! — Пушкин сурово нахмурился в кружку. — Водка и правда — говно! Надо было «Императорскую» брать! А то нам покойники уже парами являются.

— Точно.

Два этих алконавта, пошатываясь, уставились на нас с дойчем.

— Хаген, пулей в «Пантеру»! Военный антидот, живо!

— Яволь!

Антидоты военные не только яды, они и алкоголь не хуже отрезвина из организма выводят. Правда, не всегда приемлемо гигиеническими способами. Как в армии шутили, «несёт со всех концов». Но мне эти ухрики трезвыми нужны были. Чтоб сдать под роспись шагоходы и к жене бежать!

Через минуту Хаген заскочил в ангар с полевой аптечкой в руках.

— Ты её зачем всю притащил?

— Не знаю, — он пожал плечами, — может, ещё что пригодится?

— Так-то верно. Давай их в туалет тащим.

— Лучше в душевую. — Рационализатор хренов!

Я подхватил под руки Антона и потащил его следом за Хагеном и Саней. Душевой блок в маго-научном обществе был знатный — поскольку постоянно приходилось отмывать что-нибудь случайно взорванное или окрашенное в экзотические цвета после химических экспериментов.

Там уложили болезных на кафельный пол и, стянув с них, простите, штаны и исподнее, по очереди вкололи этим бухарикам антидот. Пожалуй, я не буду рассказывать, что было дальше. Вояки и медики меня поймут, а прочим — зачем травмировать нежную психику?

Главное, что уже через десять минут и Антон, и Саня сидели у того же стола и пили крепчайший чай, который вручил им Хаген. И сайру доедали. Оно всегда так. Экспресс-отрезвление — штука страшная, после него жрать хочется, как не в себя.

— Ну, теперь вы в норме?

— Тебе б, хорунжий, такую норму! — хмуро отхлебнул чая Швец. — Что, простых магических отрезвилок не было?

— Так я ж только с войны. Не было… — Я развёл руками. — И, между прочим, не хорунжий, а сотник. Зато такое вам покажу, обалдеете! Но вы вначале рассказывайте: почему пьём, и с чем это вы тут пролетели?

— Грант. Грант мимо нас пролетел. И я даже не знаю, где теперь деньги брать на учёбу. Ты-то — княжеский стипендиат, а мы оба на грантах учились.

— Две сотых балла не хватило!!! — вдруг заорал Саня. — Две сотых, сука, балла! И всё! Домой, в Саратов! Сука!

— Успокойся. Криками теперь делу не поможешь. — Швец скорбно приобнял Пушкина.

Я взглянул на фон Ярроу:

— Хорунжий, давай-ка отойдём.

Мы вышли из ангара. Я оглядел «Пантеру», лежащую на трале «Саранчу» и хлопнул Хагена по плечу.

— Ну что? Вот и решилась наша с тобой проблема со стрелком и заряжающим. Вон они сидят, горюют.

— А если они откажутся? — Хаген как всегда со своим скепсисом…

— Я им предложу заниматься любимым делом за достойную плату. Мы же не бесплатно, и уж поверь, благотворительностью я заниматься не намерен. Отработают кажную копеечку. Но главное — что?

— Что?

— Чтоб человек рад был своему делу. Они теперь не какую-то чужую «Саранчу», они ж теперь свою«Пантеру» будут усовершенствовать! Положим им нормальную зарплату, чтоб за учёбу хватило оплатить, ну и ещё маленько сверху — и хорошо будет. Как тебе идея?

— Да, идея очень хорошая. Осталось получить согласие.

— Не беспокойся, всё будет!

Мы зашли обратно в ангар.

— Господа, — обратился я к Антону и Александру, — у меня есть для вас совершенно эксклюзивное предложение. О как могу, а, Хаген? Мне кровь из носу нужны стрелок и заряжающий на СБШ. Могу нанять вас, или искать кого другого. Но этого бы не хотелось…

— «Саранча» — МЛШ. Там всего два члена экипажа. — Антон не желал выныривать из пучин сожалений и горести. — А благотворительность — это…

— Какая, на хрен, благотворительность? Вы что — убогие какие? Вставай, пошли со мной.

А вот ради этих лиц стоило устраивать все эти пляски с бубнами. Выходишь ты из ангара, а над тобой пятьдесят тонн немецкого железа нависают.

— Это — фе-но-ме-наль-но! Что это такое? — Саша приник к опоре и мечтательно погладил шагоход.

— «Пантера», да? — Швец отошёл немного назад и задрал голову. — Трофей? Но простите, у нас же нет войны с Великой Германской Империей? Или это какая-то частная инициатива? Я не понимаю! Он же совсем новый! Я же вижу!

— Не волнуйся, Антон. Всё абсолютно законно. Это трофей с северной замятни, ты же читал газеты? Так это оттуда. А это вот… всё что от «Саранчи» осталось, — махнул я рукой в сторону трала.

— Так мы её восстановим, будет лучше прежней! — Пушкин обернулся ко мне.

— Ну что, Александр, Антон, пойдёте ко мне в экипаж, вот на эту вот красавицу? — кивнул я на «Пантеру». — Зарплату по мирному времени положу не сильно большую, ну а в военное время уже другой разговор будет. Но сразу скажу, заплатить за учёбу — хватит. Короче, вы думайте. Хаген, сдашь технику под опись! Я домой пошёл, меня жена ждёт, а я с вами-алкашами валандаюсь…

ДОМА!

Как Серафима рыдала, когда я домой приехал — это я вам расписывать не буду. Не смотрела ни на медаль новую, ни на погоны, только жалась ко мне маленькой птичкой. И радовалась, и пугалась, и вглядывалась в меня пристально, когда думала, что я не вижу. Но… однако ж чуйка у меня теперь, её не обманешь. Испугалась и за меня, и нового меня. Зверя во мне испугалась.

Успокаивал я её, применяя всё своё красноречие, как мог. А под конец сказал:

— Серго же ты не боишься?

Она удивилась этой новой мысли и согласилась:

— Не боюсь.

— С Дашей у них всё хорошо?

— Хорошо, — согласилась Сима. — Особенно после того, как он её по-настоящему украл.

— А я тебя сразу как следует украл. Так что у нас с тобой вообще всё ладно будет.

Этот смешной аргумент почему-то окончательно успокоил жену. Потом мы пообедали дома, сына поручили няне, а сами в спальне заперлись. Потому что я соскучился, и до ночи ждать терпежу совершенно нет! И… жар и страсть супружеской постели, на удивление, оказались для Симы более убедительными, чем слова.

А потом я лежал, обнимал её и думал, что встану теперь только завтра. Часов в одиннадцать, чтоб перекусить — и рысью в воздушный порт. Нет, в десять, чтоб сперва ещё разок, а потом уж… Довольный был, как кот, сметаны обожравшийся. И Зверь внутри меня был столь же доволен и окончательно умиротворён.

Но.

Все мои миролюбивые планы поломали три весёлых князя, которые домой явились на несколько часов раньше меня и, соответственно, выспаться уже успели.

И теперь им хотелось праздника, ядрёна колупайка! Привалили с пирогами, винищем, мясом маринованным, которое жарить надо было непременно у нас, радуясь, что я живой.

А мясо — не так уж плохо.

Ладно-ладно. Встаём…

И несмотря на моё внутреннее ворчанье, вечер получился хороший. Уютный, почти семейный. Девчонки все меня обнимали, особенно Маша, которая от радости всё плакала. А она такая забавная стала, кругленькая совершенно. Вот-вот, судя по всему, со дня на день… И вот, прямо пока я это думал, Машенька, весело смеявшаяся над какой-то Витгенштейновской байкой, охнула и замерла.

— Что? — испуганно спросили Даша с Сонечкой.

— А… — тоненько охнула Маша и схватилась за поясницу.