Ком-5 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 17

А пока — все немного успокоились и включились в праздничную круговерть: гостей принимали и сами по гостям ходили, всякие концерты да театры посещали, особливо с детьми. Катерина с Лизаветой как с цепи сорвались — надо, говорят, культурой напитаться, а то в ентом Кайеркане, поди, кроме школы культурных заведений-то и нетути! И мы (остальные все) тоже за компанию напитывались. Так что аж пропитались сверх всякой меры, по-моему.

Я коварно ребятишек больше на аттракционы заманивал — приехал к нам снова передвижной парк «Восточная сказка» — ох мы на качелях-каруселях накрутились! А на русских горках — всех нервничающих наших бабёнок посадил да пару раз прокатил. Проорали-и-ись! Забыли, о чём переживали.

Но помимо каруселей в моей жизни случался и натуральный цирк. С конями, пень горелый.

«ОВЕЧКА К ВАМ НЕ ЗАБРЕДАЛА ЛИ?..» или ТАКУЮ РОЛЬ Я НА СЕБЯ ЕЩЁ НЕ ПРИМЕРЯЛ

В этот наш приезд мы с Симой, Хагеном, Мартой и няней останавливались уже в нашем с Серафимой новом доме. Из-за необжитости он слегка напоминал музей, но был к нашему приезду освобождён от чехлов на мебели и подтоплен (всё ж таки апрель в Иркутске — месяц ещё довольно прохладный, особенно ночами). Самостоятельное хозяйство мы изображать не стали — смысл, на неделю? Столоваться ходили к маменьке, а она и рада была до умопомрачения, лишь бы нас кормить.

Так вот, прекрасным утром пасхальной среды барышни наши уже ушли на завтрак и Аркашку с собой увели, а я со свежими письмами в кабинете подзадержался. Выхожу в гостиную — Хаген стоит, в новой казачьей форме с погонами хорунжего, с начищенной медалью, сапоги сияют, вытянулся, как на императорском смотре. А меня увидел — побледнел чевой-то вдруг и ка-а-ак в ноги бухнется.

— Ты с глузду съехал, Хаген? — растерялся я.

— Фрайгерр Коршунов! — торжественно и официально начал он, не вставая при этом с пола. — Я имею к вам чрезвычайно важный и серьёзный разговор!

— Так садись за стол нормально! Поговорим. Чего ты вдруг валяться-то вздумал? И вообще, хватит выкать мне! Ты казак, я казак. Обращайся на «ты».

Он оторвал наконец лоб от пола, стоя всё ещё на коленях и чопорно возразил. Возразил, ядрёна колупайка!

— Фрайгерр Коршунов, но вы ведь, в некотором роде, представляете сейчас замену моих родителей.

— И чего? Атамана я и то в боевых условиях на «ты» зову, хоть и по имени-отчеству.

Он подумал. Кивнул.

— Это приемлемо.

— Ну, теперь скажешь, чё ты по полу валяешься?

Хаген искренне выпучил глаза:

— Я прочитал в учебнике, что такова ваша традиция.

Я вздохнул и понял, что ваще ничё не понял. Потёр затылок. Сел за стол.

— Так! Садись напротив, разбираться будем.

— Хорошо, Илья Алексеевич. — Хаген, к моему облегчению, переместился на стул и уставился на меня выжидающе.

— Ну, что смотришь-то⁈ Я провидец аль чё? Что случилось, говори толком!

— Э-э-э… Дело, Илья Алексеевич, в том… — Похоже, он подбирал слова так, чтобы выстроить предложение без непривычного ему «тыканья». — Вопрос очень важный… Я хотел с в… с тобой, — собращение на «ты» далось принципиальному немцу с усилием.

— Ну-ну? Хотел чего?

— Хотел очень серьёзно поговорить.

— Слушаю, — я напустил на себя суровый вид.

А он чуть не обрадовался, тоже морду кирпичом скроил:

— Илья Алексеевич, я хочу жениться. На Марте.

— Пф! Ничего нового. — Хаген вытаращил на меня глаза, а я развернул свою мысль: — Видно ж было, как ты на неё смотришь да следом ходишь. Конспиратор, тоже мне. От меня какая помощь нужна? Сватов заслать помочь?

Вопрос дойча озадачил.

— Я же… м-м… твой вассал. Разве ты не должен дать разрешение?

Я хмыкнул.

— А я должен? Понятия не имею, если честно.

— И Марта тоже была передана на попечение…

— С Мартой как раз всё понятно. Она введена в полноценное подданство, летом ей восемнадцать стукнуло. За кого хочет, за того идёт. Нет, понятно, что с семьёй все советуются, — остановил я готового разразиться тирадой Хагена. — И моё разрешение, если оно надобно, у тебя тоже есть. Только Марта согласна ли? У нас тебе не Европы всякие, слава Богу. Я заставлять её не буду.

— Полагаю, что она не будет против.

Ага. Значит, есть основания.

— Ну, что… Сейчас тогда парадку надену да пойдём руки́и сердца просить.

— Как?.. — Хаген слегка растерялся. — Просто так?..

— А ты как хотел? С перед-на-под-выподвертом?

— Но я читал! Есть освящённый временем обряд…

— Венчание, понятно, но это потом.

— Нет! Минутку! — Хаген подскочил и умчался к себе, появившись буквально через несколько мгновений с книжечкой, из которой торчало несколько бумажных закладок. — Вот! Здесь все правила!

Я открыл книжицу и обалдел. Нет… Ну, может быть, наших прабабушек по такому чину и сватали… Но мои попытки доказать Хагену, что это… мнэ-э-э… слегка устаревшая информация, вызвали только бурное сопротивление. Он очень хотел, чтобы всё происходило по правилам. По прописанным в книжечке.

Я (который раз за это утро!) потёр затылок. Хотя больше всего хотелось в лоб себе со всего маху врезать. Или Хагену, мда. Подумал. Ткнул Хагена сапогом в носок начищенного до блеска сапога:

— Целовались хоть?

— Я прошу вас, фрайгерр Коршунов!.. — вспыхнул Хаген.

— Да чего вскинулся-то? А то вдруг мы притащимся такие нарядные, а она нам — от ворот поворот? И вообще, мы на «ты» договорились. Так чего?

Он помялся.

— В щёчку только. Но она связала мне шарф для Арктики. И вышила платочек…

— М-гм. Ну, уже неплохо. Ладно, сиди.

Я сходил к себе, нарядился в полную парадку, с медалями, саблей — как полагается. По сапогам тож ещё раз ваксой прошёлся. Ну, можно двигать.

Вышел к Хагену.

— Букет-то купил?

— А про букет тут ничего не написано…

— Да ядрёна колупайка! Как свататься-то без букета⁈

— А… Я кольцо купил и шаль шёлковую…

— Шаль! Ну, допустим, в качестве подарка — ладно. А букет… О! Знаю я!

В оранжерейке, связывающей новый и старый дома, матушка высадила цветы. Всю зиму там было тепло, и кустики роз дружно зеленели, а к Пасхе покрылись мелкими душистыми розочками. На пару белых кустов я варварски и покусился, срезав девять веточек. Обвязал розовой атласной ленточкой из комода.

— Пойдёт! Уж всяко лучше, чем с пустыми руками. Держи!

Почему-то все эти приготовления привели Хагена в этакое предобморочное состояние. Я вложил букет в его неожиданно холодные пальцы и ободряюще похлопал по плечу:

— А ну, давай не ссы! Не страшнее боя против Стального Ветра!

— Да уж как сказать… — пробормотал Хаген, но дышать начал активнее. Даже где-то слишком.

Так мы и вошли в большую столовую — Хаген с букетом и я с книжечкой (убейте меня, я столько за раз выучить не смогу!).

— Ну вот! А мы уж хотели за вами идти узнавать — не случилось ли чего… — начала матушка и осеклась, поскольку я, во всём своём парадном великолепии, прошествовал к камину (печка при магическом контуре не шибко-то и нужна была, но маманя любила иногда поглядеть на открытый огонь). Сейчас камин, понятное дело, стоял холодный, но я, в строгом соответствии с инструкцией, протянул к зеву топки руки, как бы греясь. Хаген тем временем (тоже по инструкции) встал, привалясь к дверному косяку, а я начал:

— У вас товар, у нас купец!

— Ох ты ж! — ахнула маманя.

А я заглянул в книжечку и бодро продолжил:

— Прослышали мы, что у вас есть золото колечко, а у нас к нему — серебряная сваечка!

Серафима смотрела на нас круглыми глазами, а Марта вообще ничего не могла понять. Батя тихо усмехался в усы, зато маманя — как начала чесать, как по писаному! Я только и успевал ей ответы подходящие в книжечке находить. Наконец дошли до прямых вопросов. Дескать, готовы ли они девицу-красу ненаглядную доброму молодцу отдать? И тут маманя говорит:

— А мы сейчас её и спросим. — И обернулась к Марте, которая смотрела на всё как на непонятный спектакль. — Что, Марфушенька, как тебе добрый молодец? — маманя ткнула рукой в Хагена. — Хорош ли жених или другого будем поджидать?