Готика плоти (ЛП) - Ли Эдвард - Страница 10

- Но ты сказала, что они выглядели нормально. Красивые, загорелые и накачанные силиконом.

- Да, раньше. Но потом, после полуночи, мы выглядывали из этой двери, и ни один свет уже не горел. Только свечи. По всему вестибюлю и внизу. И девчонки иногда проходили мимо нашей двери. Черная помада, черные ногти на руках и ногах. Это выглядело как гребаный Хэллоуин, чувак. Да, и пирсинг.

- Какой пирсинг? Ты имеешь в виду на телах?

- Да. Однажды ночью, когда я была там, одна из девушек увидела, что мы выглядываем наружу, поэтому она стояла там, хихикала и позировала нам. Ее соски, пупок и клитор были проколоты кольцами и висели. На каждом кольце был маленький черный перевернутый крестик. И сережки были такие же, - проститутка потерла лицо. - Теперь, если это не чертовски сатанинское дерьмо, то я не знаю, что это такое.

Клементс кивнул; это было полное просветление. И он видел украденные отчеты о вскрытии нескольких девушек: у всех были проколотые дыры в сосках, пупках и клиторальных капюшонах.

- Люди в доме - эти мужчины - сделали пирсинг тебе и... - он остановился, почти сказав: “И тем другим шлюхам?” - но он оправился. - Твоим трем подругам?

- Черт возьми, чувак. Я имею в виду, что мы, вероятно, сделали это, потому что Хилдрет накачала нас наркотиками, плюс весь крэк, который мы могли выкурить, пока были там. А эти парни? С ними - это было настоящее дерьмо.

- Какое дерьмо? - Клементс не был удивлен ее манере общения, учитывая его опыт, он думал, что слышал весь самый мрачный и непристойный уличный сленг и андеграундный жаргон, который только существовал.

Она вздохнула, ее костлявые плечи опустились от того, что могло быть только стыдом.

- Отвратительные штуки. Золотой дождь, дождь из жидкого шоколада, черт возьми, однажды ночью они дали каждой по ложке одного ужасного на вкус дерьма, и заставили нас блевать друг на друга.

Клементс почувствовал себя раздавленным внезапной тьмой, охватившей его сердце. Как люди могли это сделать? Что может возбудить в наблюдении за кучей отчаявшихся девчонок, которые срут, ссут и блюют друг на друга из-за денег? Какое умственное восприятие могло побудить очень богатого человека манипулировать группой пострадавших наркоманов, чтобы они совершили такие вещи? Клементс все больше и больше начинал понимать этот ответ.

Возможно, это действительно было зло.

Ее последнее заявление было еще хуже.

- О, и животные тоже, - сказала она.

Клементс, онемевший, выпустил еще больше дыма в окно.

Ее тон голоса стал хрупким и сардоническим от негодования и ненависти к себе.

- Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, как она могла делать такое отвратительное дерьмо? Только полный неудачник, белое отребье может делать такие вещи...

Он повернулся и схватил ее за плечо.

- Я не думаю об этом. Ничего подобного. Все, что мне интересно, это то, что за кусок дерьма может заставить кого-то делать такие вещи, - он продолжал смотреть на дом. - И знаешь что? Мне бы хотелось быть там той ночью, потому что я бы пошел туда и убил их всех, и мне было бы плевать, если бы я взял на себя ответственность. Это стоило бы смертного приговора, чтобы его вынести из-за кучки отморозков вроде этих людей.

Да. Он действительно мог это сделать.

Девушка вытирала слезы с глаз, скудные остатки настоящей ее - настоящего человека с душой, жизнью и мечтами - просачивались сквозь дыры, которые мир вырезал в ней.

- Расскажи мне о Хилдрете. Сколько раз ты его видела?

- Пять, шесть, - сказала она. - Он просто приходил и уходил. Я постоянно видела других парней, крутых парней. Хилдрет всегда был с нами мил, хотя вскоре мы поняли, чем он занимается.

- Значит, в доме происходило что-то еще, пока вы, девочки, оставались наверху?

- Да. Наверное, это какой-то причудливый ритуал.

- Но ты и остальные никогда не были на одном из ритуалов?

- Нет. Никогда. Они держали нас наверху для своего маленького шоу перед игрой, или называй его как хочешь. Люди все стояли вокруг и смотрели, пока мы занимаемся этим дерьмом.

- И вы с ними...

Она знала, о чем он собирается спросить.

- Нет, это самое странное. Хилдрет и его ребята никогда не пытались трахнуть нас, никогда не хотели, чтобы мы даже как-то их касались. Они все просто стояли вокруг, обнаженные, и смотрели. Иногда мы делали это с мужчинами, только не с людьми Хилдрета. Они приводили других - бездомных, безработных, деревенщин, наркоманов - и эти парни трахали нас. Много раз это было просто изнасилование. Эти парни били нас и насиловали, пока один из людей Хилдрета снимал это. Иногда это было довольно отвратительно, но наркотики были настолько хороши, что в основном мы этого хотели. Надо было затянуться, чтобы понять, о чем я. И все это время Хилдрет и его ребята смотрели. Иногда они говорили странную чушь, как будто нас оскорбляли. Нас нужно было унизить. Как тебе такое дерьмо? Помню, однажды вечером один из этих тупоголовых посмотрел на меня и сказал: "Ты еще не достаточно грязная". Потом он... - ее глаза снова обратились к окну, как будто там было безопасно. - Потом он привел козла.

Да. Клементс знал, что он мог бы легко убить их всех. Просто зайти туда с винтовкой... и начать стрелять. Ему нужно было сменить тему, поскольку эта, какой бы информативной она ни была, вгоняла его в слишком депрессивное состояние.

- И оплата была...

- Каждую ночь по штуке, для каждой из нас. И весь крэк, который мы могли выкурить до восхода солнца и еще кое-какие послеобеденные мятные "конфеты". Они спускались вниз на свою маленькую дьявольскую вечеринку, а мы сидели в гостиной и веселились до рассвета. Утром кто-то отвозил нас обратно на лимузине.

- Но ты говоришь, что никогда не видела, чтобы Дебби... - он снова поднял фотографию. - ...ты никогда не видела, чтобы она делала такие странные вещи?

- Нет.

Клементс хорошо чувствовал такого рода девушек. Наркоманки были закоренелыми лжецами; иногда они могли победить полиграф, потому что их преданность зависимости подавляла физиологические реакции. Но эта не врала. Нет причин, по которым она должна была это делать. Некого было защищать.

В открытые окна машины дул приятный ветерок. Клементс поднял голову, когда услышал вдалеке глухие удары.

- Похоже, эти ребята наконец-то уходят, - сказала девушка.

Она уже снова потирала колени.

Последний взгляд в бинокль. Фургон дезинсекторов объезжал большой круговой подъезд к поместью. Клементс наблюдал, как они исчезли, а дорогу поглотил лес.

- Что теперь? - спросила девушка.

"Хочу туда войти", - мгновенно всплыла мысль.

С собой у него были отмычки и снаряжение. Но...

"Не будь глупым".

- Ты, должно быть, очень сильно желаешь помочь этой девушке Дебби. Кто она, твоя дочь?

- Нет. Ее родители наняли меня, чтобы я следил за ней. Потом я начал шпионить, и родителей убили.

- Это отстой. Так ты полицейский?

Дом маячил в завесе прожекторов.

- Раньше я был, - сказал он.

- Так где же Дебби? Она тоже мертва? Этот мудак Хилдрет убил ее, как и всех остальных?

- Нет. Все тела были учтены, и она не была одной из них.

- Тогда где она?

Клементс завел машину.

- Я не могу объяснить, почему я так себя чувствую, но я просто чувствую это всем своим сердцем, я чувствую это всем своим нутром, что она все еще в этом доме.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Уэстмор чувствовал себя менее чем уверенно, когда спрыгнул с трамвая номер тридцать пять в торговом комплексе Baywalk. Перед витриной какого-то роскошного бутика дизайнерских сумочек он увидел себя.

"Господи боже, я похож на туриста..."

Белые брюки, лоферы и свободная сине-желтая гавайская рубашка с ананасами. Он бы надел свой костюм, но... его у него больше не было. Это было частью его процесса сокращения, когда он ушел из "Сент-Питерсберг Таймс" и стал фрилансером. Переехать в очень маленькую и очень дешевую квартиру, продать машину (хотя он все равно больше не сможет водить легально) и отдать всю одежду, которая ему абсолютно не нужна, плюс любой другой хлам в Goodwill. Белые брюки и ананасовая рубашка - это все, что у него осталось чистым на данный момент.