Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович - Страница 30

– Дай-то бог вам господа с сим делом совладать, – саркастически ухмыльнулся Михайловский. – Не знаю я всех игр ваших, но здается мне, начальство подшутило над вами. Я начинаю понимать Хвощинского.

Михайловский вызывающе рассмеялся и удалился не попрощавшись.

Цицианов посмотрел на Соколова и произнес:

– Что скажешь?

– А ничего. Дурново, хитрая лиса, провести нас задумал. Зато понятно теперь с чего это они нам дали сии дела. Я еще тогда по его роже видел, что они нам новую пакость готовят. Но мы с тобой заново начнем следствие. Вот только по капитану Тютчеву отчет в Петербург составим. И об том, как дело попытались похитить скажем. Пусть Иванцов доведет то до кого следует. А мы эти дела раскопаем! Я не пожалею себя но правду сыщу! И тогда пусть Михайловский сдохнет от досады. Раскручу я его мерзости.

– Но дело по Тютчеву еще не завершено. Его продолжать стоит.

– И станем продолжать, князь. Станем. Они там хотят, чтобы мы переключились на сии дела, что нам притащил Михайловский.

– Я тоже об этом подумал, Степан. Для того они их нам так легко и отдали.

– А мы сделаем вид, что полностью о Тютчеве позабыли. А с сими делами станем и по нему работать. От холопов салтыковских много можно узнать…

3

В доме священника церкви Иоанна Белоградского Василия Иванова в Москве.

В полдень Степан Елисеевич Соколов прибыл в дом священника церкви Иоанна Белоградского отца Василия Иванова. Он проживал недалеко от дома Дарьи Салтыковой. И сюда коллежского секретаря привело дело об убийстве 12-летней девочки.

Священник был дома и сразу принял чиновника. Это был немолодой грузный мужчина с окладистой бородой. Синий нос выдавал в отце Василии большого любителя винного пития.

Священник как раз собирался обедать, и был за столом. Он кивком головы ответил Соколову на его приветствие и указал ему жестом на стул.

– Садись, сын мой, за трапезу вместе со мной. Отобедаем, чем бог послал.

– Да время не терпит, святой отец. Дел много и все ждут моего участия.

– Похвально, сын мой. Дело прежде всего. Ну, так зачем пожаловал в мой дом?

– У меня имеется ваше свидетельство в деле о смерти крепостной Прасковьи Никитиной.

– Это девка из салтыковского дома? Помню сие! Но было это уже давно и про то дело давно все позабыли. Чего тебе в нем? Я тогда все сказал дознавателю. И добавить мне нечего.

– Девочка была убита?

– Сын мой. Вчера в моей церкви холопа отпевали, князей Гагариных. Его засекли батогами на господской конюшне. Слыхал про то?

– Нет, батюшка. Я вас о другом спрашиваю. Мне бы про Прасковью Никитину…

– Вот то-то! – перебил его священник и выпил чарку водки. – У нас на Москве ежедневно холопы помирают. А в деревнях сколь барской дворни от побоев мрет? Ты считал ли?

– Это так, батюшка, но…

–Да ты погоди. Я салтыковское то имение хорошо знаю. И холопы там помирали. И сие знаю. Но в других домах они также помирают. А чего под Дарью-то копаете? Какой в том интерес имеете?

Священник выпил вторую чарку водки и стал жевать крылышко жаренного гуся.

– Интерес мой государственный, батюшка. Я следствие по делу помещицы Дарьи Николаевны Салтыковой веду по именному повелению государыни императрицы Екатерины Алексеевны.

– Знаю, я этот интерес государственный. Знаю, сын мой. Кому-то мешает Дарья, вот и завели дело против неё. А против Гагариных дела не заведут. Имение то у них заложенное-перезаложенное и в карманах шиш! А у Дарьи-то имение справное. И не одно. И денег припрятано довольно по тайникам. И самое главное клад салтыковский.

– Что? – Соколов ни разу не слышал ни про какой клад. – Что за клад, батюшка?

– Да ты не блаженный ли, сын мой? – священник хитро посмотрел на Соколова. – Сидишь и водки не пьешь. Что за русский, что водки не пьет? Либо иноземец, либо сволочь! А ты кто?

Соколов понял, что без водки не обойтись и придвинул отцу Василию свой стакан. Тот крякнул и наполнил его до краев. Степан залпом его выпил.

– Вот! – священник снова налили и себе и чиновнику. – Это дело! А то я грешный один пью. Не дело это. Ну, давай еще по одной за правду и за матушку государыню. За такое не выпить грех, сын мой.

Они снова выпили.

– Так ты про клад ничего не слыхивал? Так? – продолжил отец Василий.

– Так, батюшка. Ничего про тот клад не слыхал. Некогда мне слухи и байки собирать.

– Сам ты байка! Иш каков! Я тебе разве байки рассказываю? Еще со времен императрицы Анны Ивановны к Салтыковым тот клад попал. И попал случайно. Они его и припрятали. А ты говоришь – байки!

– А если подробнее, батюшка.

– Можно! – священник снова наполнил чарки. – Вот выпьем и начнем подробнее.

Они выпили, и отец Василий стал говорить:

– То, сын мой, дело давнее и тайное. И про то теперь мало кто помнит. Я ведь сюда из самого Петербурга прибыл и там ту историю узнал.

– Вы служили в Петербурге? – спросил Соколов.

– В прежние годы. Да потом меня сюда в Москву перевели. Винному питию я привержен и от того пострадал, сын мой. Да про сие говорить не желаю!

– Простите, что спросил про это, батюшка. Продолжайте по кладу.

– Выпьем вначале. Растеребил душу-то.

Они снова выпили, и священник продолжил:

– Про что я тебе говорил? Ах да. Про клад. Клад дело тайное и важное. Один из придворных шутов императрицы Анны, иностранец, имени я его не могу вспомнить, а по прозвищу Педрилло²³. Тф-у имя богомерзкое, сатанинское. Так вот сей Педрилло однажды сумел за вечер заработать почти сотню тысяч рублев! Вот с того все и началось!

– Сколько? – не поверил Соколов.

– Сто тысяч! Даже десятой части этой суммы тебе и за триста лет службы не заслужить.

– И как ему сие удалось?

– Педрилло однажды сказал светлейшему герцогу Бирону, любовнику императрицы, что женился на козе. Разумеешь?

– И что с того? – не понял Соколов. – Причем здесь сто тысяч рублей? Дурацкое шутовство и только.

– Да ты послушай. Не перебивай. Педрилло знал, что императрица любит подобные увеселения, и сказал, что его жена придворная коза беременна и скоро родит. А по русскому обычаю положено одаривать роженицу. Знаешь про то?

– Знаю и что с того?

– А к Педрилло сама императрица пришла с поздравлениями и так хохотала, что пожаловала роженице колечко с бриллиантом и триста золотых. И за ней стал одаривать роженицу весь двор. И все стремились не отстать о государыни. Сенаторы, министры, камергеры, гвардейские офицеры дарили козе подарочки. А у княгини Апраксиной денег при себе не было, и она сняла с шеи ожерелье в 10 тысяч и бросила к подаркам. А ты говоришь дурацкая шутка. Ты бы хоть одну столь дурацкую шутку придумал, то уже в парче бы ходил, и на золоте ел. А так, сын мой, ты всю жизнь будешь копаться в помоях.

– И что дальше было с Педрилло?

– Золото, сын мой, возбуждает зависть. Но что там произошло далее, я не могу упомнить. Но знаю, что он, тот самый Педрилло, часть того золота с собой забрал когда уезжал на родину, а часть так и осталась в виде клада. И клад тот здесь запрятан.

– А Салтыкова здесь каким боком? – Соколову стало казаться, что священник пьян.

– Да таким, что часть клада попала к генерал-майору Петру Салтыкову, и он припрятал его в тайнике в одном из салтыковских домов. Говаривали там не менее 100 тысяч, а то и поболее спрятано.

– Значит, что в доме Салтыковой могут быть спрятанные ценности?

– Понял, наконец. Следствие ведешь, а таких дел не знаешь. Давай снова выпьем.

Они выпили, и священник продолжил:

– И слухи про клад ходят по дому Салтыковой на Москве. Я много раз про то слышал. И её доверенные дворовые холопья однажды решили тот клад выкрасть. Сие в марте прошлого года было.

– И как? – спросил коллежский секретарь.

– Да никто не нашел его пока. Доподлинно неизвестно где он спрятан. То ли в доме господском в Москве, то ли в имении. Но ты лишних вопросов не задавай мне, чадо. Холопы Дарью-то в марте прошлого года хотели ограбить. Уразумел ли?