Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович - Страница 20

– Но Салтыкова здесь при чём? Ты подумай, князь. Что они сказали нам на следствии? По всем показаниям сама помещица ни в чем не виновна. Ну, почти ни в чем. Может в иные разы, она и убила кого. Но не в сих случаях.

– Степан Елисеевич. Холопы ближайшего окружения Салтыковой барыньку свою боятся и выгораживают. Дело нужно так подать, чтобы все стало понятно, что здесь есть что копать!

– Что ты предлагаешь, князь? – Соколов внимательно посмотрел на Цицианова.

– Нам по начальству надобно не все дело, а токмо лишь его экстракт представить. Я берусь написать его не хуже петербургского стряпчего.

Соколов понял, о чем говорит князь. Так всегда делалось при рассмотрении дел сенатской комиссией. Дело в том, что сенаторы изучали следственное дело не полностью, ибо оно иногда составляло до 100 томов, а по его экстракту. А этот самый экстракт всего лишь краткая записка, составленная из фрагментов следственного дела. Составляли экстракты стряпчие (специальные чиновники при Сенате) и они могли сделать акцент на одних фактах и совершенно игнорировать другие. И это влияло на решение Сенатского суда.

– Ты хочешь подать такой экстракт, дабы дело пошло далее, и нам дали возможности для расследования? – спросил Соколов.

– Именно так, Степан Елисеевич. Я сегодня же подам экстракт начальнику канцелярии юстиц-коллегии и прокурору Хвощинскому. А затем и в Петербург копию того экстракта отправим. Зацепка у нас есть.

– Но это подлог, князь.

– Степан, нам нужно дело повернуть так, чтобы расследование продолжить! – сказал Цицианов. – А иначе нам голов не сносить за то, что мы в доме Салтыковой учинили.

– Он прав, Степан Елисеевич, – согласился Иванцов. – Только так дело сдвинется с мертвой точки. Нам нужно арестовать имущество Салтыковой и тогда дворня перестанет её бояться.

– Ведь мы сейчас работаем под покровительством санкт-петербургского Сената. Нам нужна зацепка дабы сего покровительства не лишиться!

Соколов понимал, что его товарищи правы…

***

В кабинет Соколова ворвался начальник канцелярии юстиц-коллегии Бергоф.

– Что это значит, Степан Елисеевич? Что ты себе позволяешь? Как ты посмел произвести такие действия, не запросив моего разрешения? На Москве уже много недовольных твоими действиями. И ты думаешь, что я стану покрывать тебя? В этом ты сильно ошибаешься!

Соколов мог надеяться на что угодно, но только не на то, что Иван Александрович Бергоф когда-либо станет его покрывать.

– А вы бы дали разрешение, ваше высокоблагородие? – с издевкой спросил Цицианов.

– Я обратился не к вам, князь! Но к коллежскому секретарю Соколову! Вы такоже много себе позволяете и много про себя мните. Думаете, что на вас столичного хлыща управы здесь не найдем? Найдем! Будьте покойны! Не слишком вы большая фигура в столицах.

– Мною были проведены следственные действия по делу, что вы мне поручили, Иван Александрович, – спокойно ответил Соколов. – Нами были выявлены новые факты по делу Салтыковой. Вот мы и провели необходимые действия.

– Факты? Прокурор Хвощинский в ярости! Действительный статский советник Молчанов уже распорядился выпустить всех слуг Дарьи Николаевны Салтыковой, что были вами заарестованы.

– Что? – вскричал князь Цицианов. – Этого делать нельзя! Нами будет составлена записка для генерал-прокурора Глебова и послана ему в Петербург. А Глебов регулярно бывает на докладах у императрицы. Нужно подождать решения столичного начальства!

– Вы хотите меня напугать, князь? Да кто вы такой? Я статский советник! А вы пока еще только надворный советник! Знайте свое место.

– А вот мы посмотрим, где и чье место, господин статский советник. Но отпускать заарестованных нами для проведения следствия холопов нельзя!

– Прошу вас, господа. Не стоит так кричать, – призвал всех к спокойствию Соколов. – Вы, Иван Александрович, запамятовали, что я, князь Цицианов и коллежский регистратор Иванцов назначены расследовать дело Салтыковой. И меня назначили на него вы лично. Состав следственной комиссии ободрен в Петербурге. И не стоит вам мешать нашей работе.

– Вы мне смеете угрожать? Я вас верно понял, господин Соколов? Я вам мешаю? И этим вы думаете прикрыть свои беззакония? Вы затронули важных персон! Вы написали ложные бумаги! И вы за это ответите!

Статский советник смерил Соколова ненавидящим взглядом и удалился.

– Ну, теперь пойдет потеха, господа, – Соколов посмотрел на товарищей и щелкнул пальцами…

***

«Экстракт дела по расследованию преступлений помещицы Московской губернии Дарьи Николаевны Салтыковой, урожденной столбовой дворянки из роду Ивановых, вдовы ротмистра лейб-гвардии конного полка Глеба Алексеевича Салтыкова.

Доношу до господина первоприсутствующего, что в результате начала следственного дела, мною надворным советником и кавалером князем Цициановым уполномоченным сенатского комитета из Петербурга, и чиновниками юстиц-коллегии Москвы коллежским секретарем Сокловым и коллежским регистратором Иванцовым, были выявлены следующие доказательства вины вышеозначенной помещицы в убийствах своих крепостных людишек.

Нами поднят донос от лета 1757-го врача полиции господина Телегина об убийстве крепостной служанки помещицы Салтыковой Аксиньи Григорьевой.

Врач в своем доносе сообщает, что на теле крестьянки были многочисленные синяки от побоев. Волосы на голове крестьянки были во многих местах вырваны, и от того стало понятно, что над Аксиньей жестоко издевались. То подтверждает лакей Трофим Степанов, также крепостной Салтыковой и муж Аксиньи. Он еще в 1757 году подавал донос в полицию на убийцу.

Факт избиения барыней крестьянки Григорьевой засвидетельствован крестьянином Лукьяном Михеевым, что состоит истопником при московском доме помещицы Салтыковой. Он лично видел как барыня била поленом крестьянку, и та лишилась чувств от тех побоев.

Врач Телегин отметил гнилостные изменения кожи, и констатировал убийство. Дело стали расследовать, но тогда чиновники московского сыскного ведомства не проявили в том должного усердия.

В итоге дело по убийству крестьянки Аксиньи Григорьевой было прикрыто, ибо Салтыкова была весьма щедра на взятки многим чинам полиции и Сенатского комитета в Москве. Кто был ею подкуплен уже частично известно. Но необходимо время для тщательной перепроверки всех данных.

Также нами выявлен факт убийства крестьянки Ирины Алексеевой. Та была обвинена старостой имения Салтыковой Троицкое Романом Воековым в колдовстве. И помещица Ирину Алексееву пытала. Жгла ей волосы лучиной и лично избивала её. А затем женка Ирина была помещена в узилище в имении и от того померла. И подтверждают сие показания следующих крестьян: Василия Атонова, состоящего в гайдуках при помещице Салтыковой, и Лукьяна Михеева истопника в доме помещицы Салтыковой. Их свидетельства нами записаны.

Крестьяне свидетельствуют, что в убийствах виновна барыня Дарья Николаевна Салтыкова. Для того чтобы на свидетелей не было оказано давления, я, надворный советник князь Цицианов, запер вышеозначенных крестьян в темнице сыскной канцелярии до полного прояснения всех обстоятельств.

Такоже нами выявлено, что дворовая девка Марья Петрова, 18 лет, взятая в дом Салтыковой в качестве служанки месяца января, 2-го дня, лета 1760-го, спустя месяц умерла. И есть подозрение, что она такоже была убита своей барыней Дарьей Салтыковой. Но то следует более тщательно проверить.

Такоже в месяце ноябре лета 1759-го, в Сыскной приказ Москвы был доставлен труп крестьянина Хрисанфа Андреева. И также есть подозрения на то, что оный крестьянин был убит своей барыней Дарьей Николаевной Салтыковой.

Но в деле расследования нашей комиссии оказывают всякое противодействие. И идёт оно со стороны московских чиновников полицейского ведомства.»

Соколов вернул лист Цицианову и покачал головой.

– Все это не слишком отражает истину, князь. Не нравиться мне это. Я всегда по правде дела вел. А сейчас что получается? У нас нет ничего на Салтыкову по поводу Хрисанфа Андреева и по поводу девки Марьи.