Верховный маг Ордена (СИ) - Плотников Сергей Александрович - Страница 25

— Вот так, — сказал Аркадий, снова приземляясь. — И мне приходится все равно помогать себе воздушными потоками вне крыльев, а также немного кастовать на себя телекинез, чтобы снизить вес до приемлемого. Впрочем, допускаю, что Кириллу это действительно не нужно: пока он все-таки очень легкий.

Марина поглядела на Аркадия, потом на меня.

— Если вы все равно создаете разницу давлений, зачем заморачиваться с машущим полетом? — спросила она.

— В смысле? — не понял я.

— Ну… Это ведь воздушные щупы в основе, так? Да я и сама вижу, что они… А если вообще уйти от животных форм? Люди не зря пошли по пути самолетов и вертолетов, а не рукотворных крыльев.

— Может быть, машущее крыло естественнее? — попыталась вступиться за меня как за автора заклятья Ксантиппа. — Легче дается?

— Может быть… — с сомнением протянула Марина, бросила искоса взгляд на теневого мага. — Извините, Аркадий Андреевич, если я обесцениваю ваши усилия…

— Ничего, — доброжелательно сказал Аркадий, интонациями напомнив мне Андрея Васильевича. — Лишь бы у тебя получилось.

— Ну вот смотрите, я бы так попробовала…

Марина отошла от нас на несколько шагов, тем самым показав, что она не забыла мою лекцию по технике безопасности. Сосредоточилась. От ее плеч и рук тоже взметнулись воздушные щупы, затем сложились в подобие самолетного крыла — очень длинного, каждый конец намного длиннее соответствующей руки. Впрочем, они составляли одну плоскость со спиной, не присоединяясь к ее предплечьям, и взмахов явно не требовали.

— Красиво, — одобрила Ксантиппа. — Аэродинамично.

— Погодите, это еще не все, — сказала Марина.

Еще секунда, и из воздушных щупов сложились этакие водовороты-вихри: четыре штуки, по две спереди и сзади каждой части крыла. А потом — оп! — и Марина как будто сама собой оторвалась от земли, принимая сразу горизонтальное положение. Поднялась повыше, сделала над нами круг и села обратно. Все это буднично, без каких-либо проблем, как будто летала уже не первый месяц!

— Вот так, — сказала она, косясь на разложенные мною маты. — По-моему, гораздо проще получилось! Хотя, наверное, выглядит не так впечатляюще.

— Да нет, — выдавил я. — Как раз наоборот, очень впечатляюще!

Нет, все-таки гений — она гений и есть.

— Даже не знаю… — пробормотала Ксантиппа. — Я сначала хотела себе сделать крылья вроде стрекозиных, даже про особенности их полета почитала… Но это и правда выглядит проще! Ну-те ка, дайте я попробую…

Она так же отошла в сторону — и у нее тоже получилось! С первой же попытки! При этом она не в точности повторила Маринино крыло, а чуть изменила его форму. Но «круг почета» над нами делать не стала, просто поднялась и опустилась. Сказала:

— Ну, не так удобно, как с помощью Подковы Бури, но ничего.

Валерий Иванович, до сих пор заинтересованно молчавший, зааплодировал.

— Молодцы, девушки, — весело сказал врач. — Очень рад, что моя помощь сегодня не пригодилась!

Мы с Аркадием переглянулись.

— Зато площадку ты подготовил отлично, не к чему придраться, — сказал теневой маг. — Предусмотрел все основные возможные неприятности.

— Зато ты без проблем успеешь на свое совещание, — не остался в долгу я.

Аркадий сразу помрачнел. Ага, квиты.

* * *

Разумеется, мы не стали в один день приглашать на предполетные собеседования всех детей-волшебников, набранных по знакомству. Это было бы трудно скрыть, да и организовать тяжело. Договаривались с одним-двумя за раз, еще и чередовались: то работали мы со Свистоплясом, то Аркадий с Мариной.

Но самая большая нагрузка ложилась на Кузнецова: он предварительно одобрял или отвергал каждого, мы работали только с теми кандидатами, которых он уже проверил. Поэтому дело двигалось довольно медленно. Заменить нашего уникального конторщика было некем: вдруг выяснилось, что у него нет помощника, имеющего такой же надежный «нюх» на людей — особенно на детей-волшебников, контингент-то специфический! Правда, он вроде как привлек нашего с мамой бывшего куратора, Никодима Матвеевича Корсакова, вытащив того из Челюстей. Корсаков тоже обладал солидным опытом скрининга детей-волшебников для Программы и при этом был посвящен в мою историю, плюс согласился на перевод в Лиманион. Но все равно окончательно одобрял кандидатуры Кузнецов, что несколько ограничивало нашу пропускную способность.

И тем не менее к началу февраля мы успели поговорить примерно с пятнадцатью потенциальными участниками экспедиции, десять из которых согласились. Пятерым пришлось наложить гиас на упоминание всей переданной им информации и отправить восвояси.

Мы со Свистоплясом получили больше одобрений — шесть против четверых у Аркадия и Марины! И отнюдь не благодаря мне. Просто у Свистопляса оказался совершенно непередаваемый стиль ведения переговоров.

— Ты только представь! — говорил он с горящими глазами очередному кандидату (в основном мальчишкам, девочек у нас вообще проходило мало, так что Кузнецов зря волновался насчет того, что мы с Аркадием якобы как-то повлияем на неокрепшие сердца). — Это же как выход в космос, только еще круче — в Междумирье, как настоящие древние маги! Сразу и лучшее сафари на чудовищ в самой крутой компании, которую только можно собрать, да еще и подвиг ради всего человечества!

Этот способ вербовки оказался для меня вдвойне открытием. Во-первых, потому что Свистопляс выбрал именно такие доводы: прежде я не видел в младшем Тени этой романтичной стороны! Во-вторых, что так много народу повелось. Как видно по статистике, почти все! Все-таки в детях-волшебниках гораздо больше от детей, чем от волшебников…

На фоне этих доводов мне нужно было только продемонстрировать, что я правда независимый от Проклятья маг, — то есть зажечь над ладонью огонек, закрутить маленький смерчик и заморозить воду в стакане, — и все, дело было в шляпе. Мы получили только один отказ, от мальчишки, чье лицо после наших объяснений стало просто ну очень усталым.

— Восемьсот лет никто не мог снять Проклятье, — сказал он. — Наверняка кто-то пытался выходить в метакосмос через прорывы хищников. И просто бесславно погиб. И вы все погибнете. Извините, но нет.

Кое-что припомнив, я спросил его:

— Слушай, а сколько лет ты мальчик-волшебник?

— Какая разница, — махнул он рукой.

— Звездозвон четыре с половиной года в строю, — разочарованно сказал Свистопляс. — Мы раньше частенько вместе охотились. Слушай, может, передумаешь? Неохота на тебя гиас накладывать!

Звездозвон только головой мотнул.

И я вспомнил, что говорил Аркадий: мол, по статистике Службы, на пятый год именно депрессия чаще всего губит детей-волшебников!

Даже удивительно, как его магистр Кузнецов вообще до собеседования допустил… Впрочем, поначалу его унылый настрой не был очевиден: он держался спокойно и сдержанно. А может быть, многоопытный психолог из Конторы подумал, что предложение по снятию Проклятья, наоборот, взбодрит бедолагу.

«Ничего, — пообещал себе я, глядя на этого не по возрасту мрачного мальчишку (он, как и мы со Свистоплясом, выглядел немного моложе своих лет — совсем пацан-пацаном) с потухшими глазами. — Когда разберемся с Проклятьем, отправим всех детей-волшебников на реабилитацию. Ну, кого сможем. Учитывая, насколько маги будут в дефиците, это окупится с лихвой, Аркадий в два счета финансово обоснует!»

…После этого разговора со Звездозвоном расстроился и Свистопляс. Его опечалила и депрессия приятеля, и то, что Звездозвон оказался вторым и последним опрошенным в тот день. Если бы мы закончили с ним на позитивной ноте, это означало бы, что все семеро доставшихся нам кандидатов ответили согласием.

— Мне надо было чаще с ним общаться, — пробормотал Свистопляс, выключая проектор в переговорной. — Тогда бы он не впал в этот… Пессимизм.

— Ничего, — я положил руку ему на плечо (заметил, что Свистопляс обычно от этого жеста расслабляется). — Мы же и для него тоже стараемся. Вот снимем Проклятье, и он поймет, как был неправ. Будет локти кусать, что лишился лучшего приключения в своей жизни!