Украденные сны (СИ) - Рудин Алекс - Страница 17

— Нет. И не знал бы, если бы вы не рассказали.

— Я бы очень хотела, чтобы ваши отношения с Василием Игоревичем наладились, — грустно сказала Гораздова. — Если я могу хоть что-нибудь для этого сделать…

Не договорив, она замолчала.

— Вы благотворно влияете на него, — ответил я. — Пожалуй, это главное.

— Ой, смотрите! — сказала вдруг Анна Владимировна. — Ветер сломал яблоню.

Слева от нас стояла дикая яблоня. Дерево было старым — с морщинистой серой корой, развилкой ствола и раскидистой кроной. Длинные ветки были буквально усыпаны мелкими зелеными яблоками. Дерево треснуло по развилке — из-под лопнувшей коры проглядывала свежая белая древесина. Ветки склонились до самой земли. Неизвестно, повредил ли яблоню ветер, или ствол обломился под тяжестью веток.

— Александр Васильевич, помогите пожалуйста! — попросила Гораздова. — Попробуйте приподнять ствол.

Я кивнул, раздвинул ветки и уперся обеими руками в крепкую развилку. Сломанный сук слегка подался. Я уперся сильнее, и древесина затрещала, сопротивляясь.

Прямо перед моим носом висело недозрелое яблоко. Оно было полностью зеленым, лишь один бок чуть тронуло краснотой.

— У вас получается! — крикнула Гораздова. — Еще сильнее!

Я расставил ноги пошире и уперся изо всех сил. Перстень с черным алмазом врезался в палец. Почти сразу заломило плечи и спину, но ветка приподнялась.

— Хорошо! Держите так!

Я держал, чувствуя, как сводит руки. Даже ладони занемели — настолько сильно я давил на неподатливое дерево.

— Можете отпускать! — крикнула Анна Владимировна.

Я отпустил качнувшуюся ветку и пошевелил затекшими плечами, чтобы размять их.

— Ну-ка, что у вас получилось?

От разлома не осталось и следа. Его затянула свежая кора. Она была чуть светлее — видно, что наросла только что.

— Чудеса, — удивленно сказал я. — Все маги природы так могут?

— Нет, — смутилась Гораздова. — Если честно, я чуть превысила запрет. Но это же для пользы дерева! Вы меня не выдадите?

— Не выдам, — рассмеялся я.

Анна Владимировна озабоченно оглянулась.

— Надо сказать садовникам, чтобы поставили подпорки под ветки, иначе дерево снова сломает.

Я усмехнулся и сорвал яблоко. Надкусил его и сморщился — яблоко было очень твердым и нестерпимо кислым. Настоящая дикая яблоня.

— Кажется, у вас входит в привычку помогать больным деревьям, — в шутку сказал я. — Вчера вы излечили мою вишню. А сегодня помогли яблоне.

— Так получается, — рассмеялась Гораздова.

Потом снова стала серьезной.

— Я не могу видеть, когда дерево страдает. Ведь деревья — не люди, они не могут сами себе помочь.

Вспомнив кое-что любопытное, я спросил:

— Когда вы помогли моей вишне, вам стало нехорошо. Переусердствовали с магией, или это было что-то другое?

На этот раз Гораздова задумалась на целую минуту.

— Вы правы, — медленно сказала она. — Это было другое.

Я молча ждал продолжения.

— Думаю, вы должны знать, — сказала Анна Владимировна. — Эта вишня… Ее посадила ваша мама.

Я ожидал чего угодно, но признание Гораздовой застало меня врасплох.

— Вы узнали это, когда прикоснулись к дереву? — удивленно спросил я.

— Да, — кивнула Анна Владимировна. — Я даже не думала, что такое возможно. Но когда когда дотронулась до вишни, то почувствовала… Ваша мама как будто стояла рядом со мной. Она хотела что-то мне сказать, но я почти ничего не поняла. Ощутила только ее тревогу, а потом у меня закружилась голова.

— Почему вы не сказали сразу? — спросил я.

— Я не решилась, — опустив глаза, ответила Гораздова.

Потом она посмотрела на меня.

— Александр Васильевич, я хочу вас попросить… Вы позволите мне еще раз поговорить с вашей вишней? Мне кажется, ваша мама хотела сказать что-то важное. Может быть, у меня получится понять.

Пока Гораздова говорила, я очень внимательно прислушивался к ее эмоциям. Она была предельно откровенна и ничего не утаивала.

— Конечно, — без колебаний ответил я. — Приезжайте в любое время.

— Спасибо, — улыбнулась Анна Владимировна.

Потом нахмурилась, прислушиваясь.

— Василий Игоревич меня ищет, — через секунду сказала она. — Мне нужно идти.

Я проводил Гораздову до задней двери большого дома, и вошел вместе с ней. День выдался богатым на впечатления, и я хотел все хорошенько обдумать.

Подниматься в гостиную я не стал. Там в ожидании допроса скучали гости, а я не хотел быть втянутым в липкую паутину бессмысленной светской болтовни. Все, что мне сейчас было нужно — одиночество, тишина и возможность сосредоточиться на своих мыслях.

Слуга с огромным подносом чуть не сбил меня с ног.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, — пробормотал он, устремляясь к лестнице, ведущей на второй этаж.

На подносе горой громоздились бутерброды с разнообразными закусками, и я почувствовал, что проголодался.

— Подождите минуту, — попросил я.

Бесцеремонно стащил с подноса несколько бутербродов с сыром и холодным мясом и весело улыбнулся:

— Благодарю!

— Приятного аппетита, ваше сиятельство, — заученно ответил слуга.

Он отправился по своим делам, а я вытащил из кармана носовой платок и завернул в него бутерброды.

Итак, еду я раздобыл. А больше в доме делать было нечего — когда я понадоблюсь Зотову, он сам меня отыщет. В крайнем случае, пришлет зов.

Поэтому я снова вышел из дома через заднюю дверь, держа добычу в руках. И направился по тропинке вниз, на берег озера — к большому лодочному сараю.

Но меня интересовали не лодки, а удочки, которые хранились в пристройке.

Я выбрал себе легкое удилище с поплавком из гусиного пера. Устроился на веранде одного из домиков над самой водой, а бутерброды положил рядом. Отщипнул крошку хлеба и скатал ее в пальцах. Насадил получившийся шарик на крючок и забросил удочку. А потом принялся с аппетитом жевать бутерброд, одним глазом посматривая на поплавок.

При этом постарался максимально расслабить голову, не думая ни о чем.

Такой подход частенько помогал. Если напряженно о чем-то думаешь, то мысли становятся вязкими. Возникает ощущение, что ходишь по кругу. Тогда нужно постараться выбросить мысли из головы, и догадка или решение приходят сами собой.

Поплавок неподвижно застыл на глади озера. Вечерело, и вот-вот должен был начаться клев. По крайней мере, я очень на это надеялся.

Но пока поклевок не было. Я доел бутерброд и перехватил удочку поудобнее.

Князь Куракин умер во сне от внезапной потери магического дара. Конечно, этому могло быть простое объяснение. Например, кто-то из гостей Игоря Владимировича невзлюбил Куракина и оказался достаточно сильным менталистом, чтобы устроить его смерть. Так же, виновником мог оказаться один из слуг, но в эту версию я верил меньше всего. Мой дед всегда тщательно проверял всех, кто работал на наш род.

Возможно, Куракину подсунули какое-то зелье, которое поспособствовало потере дара. Например, под видом лекарства.

Но с этим прекрасно разберется Леонид Францевич. На то он и эксперт, чтобы разбираться в зельях. Зотов, в свою очередь, досконально проверит гостей и слуг. В способностях начальника Тайной службы я не сомневался.

Мне же имело смысл сосредоточиться на самой невероятной версии.

Сон.

Куракин потерял дар во сне. Могло ли это произойти из-за того, что ему приснилось?

Как только этот вопрос возник в сознании, мой магический дар неожиданно дал о себе знать. Коротко толкнул меня в ребра, словно настаивая, чтобы я прислушался к своей догадке.

Я удивленно хмыкнул. Надо же, вот и подтверждение!

Впрочем, чему тут удивляться?

Все удивительные события двух последних дней крутились вокруг снов. Почему бы и смерти князя Куракина не оказаться очередным звеном в этой цепочке?

Я уже привык, что невероятные истории и начинаются именно так — когда очень разные события оказываются связаны друг с другом.