Кромешник. Том 1 (СИ) - Wismurt Dominik - Страница 10

Уже почти поднялся, как громкое:

— Апчхи! — разнеслось во все стороны, под подошвой треснули доски, а нога начала проваливаться внутрь, — Да твою же бабушку… Стефу… Как так-то?

Я стоял и боялся пошевелиться, чтобы не усугубить ситуацию и не повредить конечность ещё больше.

Нужно было каким-то образом достать наружу застрявшую по щиколотку ногу.

Ещё раз смачно выругавшись, осторожно потянул вверх. Вроде поддалась, но одновременно с этим действием, я ощутил странное дуновение ветра, которого тут не должно было быть в помине, словно кто-то целенаправленно пустил поток воздуха в мою сторону.

Неуклюже взмахнул руками, падая на пятую точку, носком кроссовка выбивая доску, удерживающую меня в плену.

Именно это действие вызвало порядочную отдачу, откинув моё тело назад, заставив закувыркаться по наполовину сгнившим ступеням.

Как бы не сломать шею, а то совсем обидно будет.

Не сломал, даже особо сильно не пострадал в итоге, только вот джинсы было жаль. Порвал всё-таки.

Учитывая ситуацию с финансами, данное обстоятельство оказалось прискорбно. Я прекрасно понимал, что не сегодня, так завтра, придется искать работу, вот только я не был уверен, что получится это сделать.

Мои профессиональные качества вряд ли пригодятся в этой деревушке.

Починить электрику, поменять кран, сделать мелкий ремонт — это запросто, но я был уверен, что таких деятелей здесь пруд-пруди, и мои услуги вряд ли кому-то понадобятся.

Кряхтя, поднялся на ноги, и со злостью взглянув на злополучную лестницу, потер поясницу.

— Чёртов дом! — проворчал сердито.

Отряхнувшись, тяжело вздохнул, мельком заглянув в гостиную с длинным широким диваном у одной стены, темным комодом у другой и круглым массивным столом посередине, окруженным такими же громоздкими стульями. Ни телевизора, ни тем более компьютера здесь не было.

Ещё раз вздохнул, глядя на покрывающую комнату пыль, и поковылял обратно к лестнице.

Если бы не баба Стефа, сегодня я точно не полез наверх.

Шел аккуратно, боясь сорваться и поломать ноги, но обошлось. Второй этаж встретил меня полутьмой и тихими стонами. Щелкнул выключателем, лампочка на потолке на мгновение вспыхнула и вновь погасла.

А что я хотел? Что бы в доме всё работало как часы?

Покачал головой и потопал к дальней комнате.

Нахрена бабка забралась на второй этаж?

Может именно поэтому соседи не захотели к ней ходить, боясь сломать шею на хлипкой лестнице?

Дверь в комнату оказалась открыта, но я всё равно постучал костяшками пальцев по косяку, прежде чем войти внутрь.

— Баба Стефа, — произнес негромко, стараясь не напугать старуху, — Это я, Алексей.

В ворохе одеял почти не было видно худого человеческого тела, но стоило издать звук, как кровать заскрипела, и над подушкой поднялась голова с растрёпанными седыми волосами, а на меня взглянули два угольно-черных глаза.

Вздрогнул от неожиданности.

Стало понятно, почему в детстве я боялся этой старухи. Она и сейчас внушала оторопь. Один длинный скрюченный нос чего стоил, прямо вылитая Баба-Яга, костяной ноги только не хватает. Землистый цвет лица и глубокие морщины придавали образу Стефании мрачной колоритности.

— Кхе-кхе-кхе, неужто Лешка Гаврилов? Наконец-то, не прошло и нескольких лет. Я тебя когда звала? Когда письмо посылала? Бестолочь городская! — бабке было трудно говорить, её скрипучий голос отражался от стен, напоминая карканье вороны и вызывая мурашки по всему телу.

Несмотря на слабость и тяжёлую болезнь, характер у старухи ни капли не изменился: как был паршивым, так и остался.

— Прости, бабуля, — решил повиниться, за что схлопотал гневный взгляд, который почти сразу перешёл в болезненный.

Стефания громко закашлялась, и откинув одеяло, схватилась за тощую грудную клетку. Сорочка, в которую была одета старуха, оказалась велика, выставляя на обозрение острые ключицы, обтянутые кожей, словно пергаментом. На шее вздулись синие вены. Казалось, что ещё секунда, и они лопнут прямо на глазах, разбрызгивая кровь во все стороны.

— На том свете прощенья просить будешь. Поверь, оно тебе понадобится.

— А… — только хотел произнести, как бабка перебила.

— Сюда иди, — махнула она костлявой рукой, и я как телок на привязи сделал два шага вперед.

Показалось, словно что-то толкнуло в спину, да так и продолжало пихать до тех пор, пока я не оказался у кровати Стефании.

Вблизи бабка казалась ещё страшнее. Потрескавшаяся кожа, запавшие глазницы, ссохшиеся губы и зловонный запах наводили на определенные мысли.

— Времени мало осталось. Сил больше терпеть нет. Придется тебе самому во всем разбираться. Не научу. Закончился мой срок. Успеть передать бы… Кхе-кхе-кхе.

— Чего передать? — наклонился к бабке, которая тут же ухватилась за ворот моей куртки и дернула вниз.

— Слушай внимательно, — прошамкала она наполовину беззубым ртом.

Отшатнулся, но вырваться из цепкой хватки не смог. Несмотря на болезнь, держала старуха крепко, не намереваясь выпускать меня из своих когтей.

Вот ведь, старая…

— Так, погоди, баба Стефа, давай-ка я сначала тебя напою, накормлю, переодену, бельё поменяю, а потом поговорим, — выдал я, разжимая скрюченные пальцы и оглядываясь вокруг в поисках чашки или бутылки с водой.

Довели бабку. Что это за соседи такие?

Понятно, что никому не хочется ухаживать за больным человеком, но можно было скорую вызвать или участкового врача, в социальные службы, опять же, обратиться. Ежу понятно, что старуха не в состоянии проживать одна. Определили бы болезную сначала в больничку, а затем в какую-нибудь богадельню. Всё лучше, чем здесь.

— Пустое. Мне уже ничего не поможет. Одного жду — освобождения.

Теперь бабка ухватила меня за руку, чуть выше локтя и дернула вниз.

— Слушай внимательно. Сила, что я тебе передам, очень древняя. Её много кто забрать пытался, да только шиш им да маленько. Даже здесь в деревне охочие имеются. Опасайся пуще всего Авдотьи. Она лютая завистница, да и злобы в ней, как сажи в печи. Пока в силу не войдёшь, не связывайся. На дом оберег наложен, со злым умыслом сюда никто не войдет. Здесь ты в безопасности, а вот в другом месте… Кхе-кхе-кхе, — опять закашлялась Стефания, — Будь осторожен. Не встревай в конфликты и на кромку не лезь в неурочный час. К комнате, что напротив, седьмая половица от окна. Тайник. Достань и никому не показывай.

— Баба Стефа…

— Молчать! Не перебивай! — рявкнула родственница, — Никому не доверяй. Понял?

— Понял, — согласился покорно.

А что я ещё мог сделать?

Стоял как идиот, слушал бред старой маразматички и покладисто кивал головой, как болванчик.

— Эх, ничего ты не понял, — сокрушенно произнесла Стефания, — Был бы кто достойный с задатками, чтобы принять мой дар, отдала не раздумывая. Теперь вот, такому раздолбаю достанется, который и знать-то не будет, что с ним делать, но всё лучше, чем той же Авдотье. Кха-кха-кха, — закашлялась старуха и растянула губы в жуткой улыбке, — А ты ведь неспроста приехал, — погрозила она скрюченным указательным пальцем с длинным, наполовину обломанным ногтем, — Уверена, если бы петух жареный в жопу не клюнул, сюда не пожаловал. Случилось небось что?

Вот ведь, старая…

— Случилось, — не стал лукавить, — Жену убили. Меня подозревают в преступлении.

А смысл скрывать?

Бабка с кровати не подорвётся и в полицию сдавать не побежит. Не потому — что не захочет, а потому — что просто-напросто не сможет это сделать из-за своего состояния. Да и нужен я ей. Пропадет одна, горемычная.

— Как убили?

— Вот так, в жизни всякое случается.

— Я не про то, бестолочь. Что ты мне зубы заговариваешь? Каким образом её убили?

— Не имеет значения. Баба Стефа, — поглядел на побледневшую старуху, — Не разговаривали бы много, вам отдыхать надо.

Я видел, как тяжело даются слова Стефании. Она словно выталкивала их изнутри с невероятной силой.