Барин-Шабарин 3 (СИ) - Старый Денис - Страница 9

«Что делать? Что делать?» — звенело в голове женщины.

Она ведь оттягивала свой побег ещё и потому, что надеялась разыскать горячо любимого ею красавца Артамона и убедить этого дамского угодника быть с ней, бежать за границу и жить там, словно богачи. И человек Елизаветы Леонтьевны, который был послан на поиски Артамона, уже отписался, что нашёл любовника, что он находится нынче в Петербурге, но собирается куда-то уезжать.

Именно то, что Артамон собирается уезжать, и остановило женщину от того, чтобы броситься в объятия к своему возлюбленному. Но теперь ничего не оставалось, как действовать жёстко, при этом…

Елизавета Дмитриевна подумала о том, что, если она сейчас уничтожит своего мужа, то подозрение, особенно, если она всё красочно сыграет, начнет голосить и плакать, падёт уж точно не на неё. В конце концов, все подумают о том, что, если бы хотела Елизавета Леонтьевна решить дело со своим мужем, то сделала бы это в любой момент ранее.

Кулагиным приходилось изображать благопристойную семью, держась за ручки, приторно улыбаться друг дружке и всё прочее, что могло бы умилять иных людей Екатеринославской губернии. Вице-губернаторша знала, что её семью порой ставят даже в пример, противопоставляя иногда неженатому бирюку губернатору Фабру. Да, детей не было. Но сын недавно погиб, служа в армии. И не просочилась никуда весть о том, что его убили на дуэли, так что все думают, что Кулагин-младший сложил голову за Отечество. Так что теперь, если вести дело спокойно, никто не поверит в то, что именно Кулагина может сделать со своим мужем нечто. Или не сделать, а дать делу дойти до логической развязки?

В отличие от своего мужа, госпожа Кулагина была не склонна поддаваться эмоциям, а привыкла всё чётко и конкретно рассчитывать, как и последствия. В любом случае, Шабарин, на которого никто не поставил бы ломаного гроша ещё полгода назад, нынче стал интересной фигурой. Кулагиной приходило на ум, что эта самая фигура, как в шахматах, достигнув противоположного края шахматной доски, может превратиться в ферзя. Нет — Шабарин не тянет на роль ферзя, он, скорее, конь, который может прыгать через головы других фигур и будто бы появляться неожиданно там, где его не ждёшь.

— Стой! — остановила Елизавета Леонтьевна Кулагина девчонку из прислуги, которая несла пребывавшему в печали и раздумье вице-губернатору бутылку с английским пойлом под названием «виски».

— Я сама, — сказала Елизавета Леонтьевна и попробовала отобрать поднос у молодой служанки.

Каково же удивление было у хозяйки дома, когда служанка вцепилась в поднос мёртвой хваткой, не желая отпускать. Да, Елизавета Леонтьевна знала, что иногда её муж пользует эту служанку. И, видимо, девочка возомнила себе что-то лишнее. Вице-губернаторша не спеша взяла бутылочку виски, поставила её на столик рядом, взяла стаканы и поставила туда же, чтобы не разбить ни стаканы, ни бутылку. Левой рукой Елизавета Леонтьевна схватилась за поднос, а правой…

— Хлясть! — звонкая пощёчина пала на наглую щёку девки-прислужницы.

Елизавета Леонтьевна с удовлетворением увидела, как девица даже заваливается на бок от такой мощной пощёчины. Кулагина умела бить, и не только ладонью. Она ещё в молодости, когда её батюшка, покойный генерал-майор, воспитывал ее, словно сына, а не дочку, научилась и стрелять, и даже немного фехтовать.

— Пошла вон! — сказала Елизавета Леонтьевна Кулагина и подумала о том, что, если всё-таки она решится на более тонкую интригу со своей стороны, то девку нужно будет уничтожить.

И не было ни капли сострадания, ни доли сомнений. Настолько жена вице-губернатора была зла на свою жизнь, на поступки своего мужа, что всякую подстилку, которую под себя подкладывал её супруг, готова была рвать когтями. Уделяй Кулагин хоть немного больше внимания своей жене, как женщине, так заимел бы в лице Елизаветы Леонтьевны весьма деятельного союзника. Но хорошо всегда думается лишь только задним умом. Если бы, кабы. Сейчас его ожидает совсем иная участь.

— Что ж. Ты был плохим мужем, — приговаривала Елизавета Леонтьевна, подсыпая тщательно измолотый порошок в стакан своему мужу. — А ты, мальчик… Ты не виноват, но такова жизнь. Тебя обвинят во всем, и ты не опорочишь более имя моего мужа. И меня не лишат его денег.

Через полчаса, когда Кулагин уже спал, верный Кулагиной человек, разбив стекло и ворвавшись в кабинет вице-губернатора, недрогнувшей рукой пристрелил чиновного мужа. Под столом осталась лежать записка «Шабарин — мой убийца». Кулагина умела писать почерком, весьма похожим на тот, что имел ее муж. Иногда она даже писала за него некоторые бумаги. Так что женщина была уверена, что сделала все правильно.

— А-а-а! Убили! Любимый мой! — истошно закричала Кулагина, когда, через минуту после выстрела, влетела в кабинет к своему мужу.

А в это самое время, Борис, по прозвищу Бэра, смотрел на револьвер и накручивал себя.

— Я убью этого барчука, я докажу, что я достоин большего. Убью, или не жить мне более на этом свете, — бормотал Бэра, крутя в руках револьвер.

Ночью поспать не удалось. Когда всё время ждёшь не только что атаки, а и любых неадекватных действий со стороны своего противника, это не способствует доброму и сладкому сну.

Но и полное хладнокровие и бесстрашие — не совсем то, чем должен руководствоваться воин. Природа наделила нас инстинктами самосохранения и размножения, и хотя мы не должны им поддаваться целиком полностью, нельзя их и игнорировать. Всего, как говорится, должно быть в меру.

Так что я, усилием воли несколько снизив уровень своей тревожности, всё же решил одну ночь бодрствовать. Если так случится, что утром или днем получится часик-другой поспать, то и хорошо. Нет — так пару суток без сна всё же выдержу. После придётся давать организму отдых.

Ничего за ночь не произошло, даже управляющий гостиницы более не тревожил. Этот мужичок пухловатой наружности и невысокого роста, с седеющей залысиной, явно не был готов идти под пули. Мы же на своём втором этаже показывали крайнюю степень решительности. Нет, в тот раз, как подошёл управляющий, ему никто не тыкал стволами в лоб, не унижал, даже в грубой форме не требовал. Достаточно было показать ту незамысловатую баррикаду, что мы соорудили на лестнице, а также чуть отвернуть обшлаг пиджака, продемонстрировать оружие.

Я размышлял над тем, что может сделать Кулагин. И приходил к выводу, что он все же попытается меня убить. Хотя надеялся на другое, что он сейчас уже где-нибудь на пути к канадской, тьфу ты, австрийской границе.

С первыми лучами солнца в дверь постучали, я, будучи уже одетым, резко поднялся, взял оба револьвера в руки. Сдвинувшись чуть в сторону от кровати, выкрикнул:

— Входите!

— Барин, там прибыл главный полицмейстер, говорит, что вас арестовывать, — растерянно доложил Петро.

— Вот как? Не сказал, по какой причине? — спросил я, подобравшись.

— Убит вице-губернатор Кулагин, — сказал Петро.

— Чего? Какого черта?.. — выкрикнул я.

Все мои планы только что были отправлены в отхожую яму.

Я шел на первый этаж гостиницы, будто бы на эшафот. Мысли роились в голове, не позволяя собрать сведения воедино и выстроить хоть какую-то версию произошедшего. Убит Кулагин. Мой враг, которого я собирался уничтожать законными, доступными методами, теперь мёртв. Я вырабатывал стратегию вероятного суда, сегодня я собирался послать все документы в Правительствующий Сенат, как только поговорил бы с губернатором Екатеринославской губернии Яковом Андреевичем Фабром. Копии документов должны были быть отправлены также и в Третье Отделение Его Императорского Величества. А тут…

Первое, что пришло на ум — против меня сыграл какой-то другой игрок. Я-то знаю, что не убивал Андрея Васильевича Кулагина. Но кто мог это сделать? Садовой? Так он оставался рядом, в соседней комнате и ночевал. Кто еще? Почему-то металась мысль о том, что Елизавета Леонтьевна Кулагина могла начать свою игру, но… нет, как-то слишком быстро всё произошло. А я уверен, что эта дама не настолько решительна, чтобы убивать своего мужа и подставлять меня. Или же я недооцениваю её?