Барин-Шабарин 3 (СИ) - Старый Денис - Страница 40

Собирался дождь, кучевые облака неожиданно наполнили небо пышной серостью, потому находиться на свежем воздухе оставалось некомфортным. Прохлада августа уже начинала казаться больше холодом и не приносила никакого удовольствия, как это могло быть во время жаркого июля. Потому я и предложил пойти в дом и там, в столовой, поговорить.

Зайдя в терем, откупорив бутылку с французским вином, которую я по случаю прикупил в Екатеринославе, мы начали разговор.

— Алексей Михайлович, я уже недвусмысленно намекнул на то, что Елизавета Дмитриевна пришлась мне по душе. Но я не стану вести себя, словно влюблённый юнец, предпочитая подходить более серьёзно к делу выбора своей супруги, — сказал я.

Мы сидели за массивным столом, будто бы встарь, в допетровские времена. Атмосфера в терме была соответствующая, наверное, позапрошлому веку. И Алексеев, осматриваясь вокруг, намекал мне на то, что я живу будто бы в крестьянской хате. Думаю, что мой собеседник хочет показать мне, что я словно бы без кола и двора, а всё туда же, чуть ли не выставляя условия для своей женитьбы.

— А вы посещали строительство моего будущего дома? — предупреждая неловкие для меня вопросы Алексеева, спросил я. — Три этажа на двадцать три комнаты — сущий дворец строю!

Я говорил и мелкими глотками пил французское вино. Не был я в прошлой жизни почитателем подобных напитков, наверное, нечего и начинать. Я, признаться, лучше бы сейчас пива выпил. Нужно бы вообще узнать, как и кто тут пиво производит, пока что этот напиток я пил только в ресторане, где его и варили.

— Дом ещё построить надо! — резонно заметил Алексеев.

Не было у меня настроения для того, чтобы играть в словесные игры, плести кружева из фраз, наполненных недомолвками и намёками, потому предложил перейти к конкретному и откровенному разговору.

— У вас есть цель найти достойную партию для своей племянницы. У меня есть цель найти достойную супругу, которая была бы не помехой моим делам, но опорой и помощью во всём. Вместе с тем, без того, чтобы я нравился Елизавете Дмитриевне, помышлять о браке с ней, не стоит. Кроме прочего, как вероятному родственнику или просто другу, коим я вас хотел бы видеть в любом случае, я отдаю вам вот эти документы, — я протянул Алексееву три бумаги из архива Кулагина, где мой потенциальный родственничек выставлялся далеко не в лучшем свете.

Алексеев, ещё до того момента, как взять в руки бумагу, понял, что может быть написано на тех листах. Его настроение резко сменилось, на лице обозначился испуг. Всего-то это были свидетельства о том, что Алексеев сдал немалое количество зерна в губернские хранилища, которые, между тем, сгорели. И даже самый худший математик может сопоставить те объёмы, которые были сданы, якобы, губернии по установленным государством ценам, и что они не соответствуют тому, какой небольшой склад сгорел. Такого количества зерна в том помещении никак не могло поместиться. Явно дело было в махинациях.

— Вы начинаете наш разговор с угроз? — спросил Алексеев.

— Ни в коем разе, эти бумаги ваши и они никуда более не уйдут, — отвечал я.

Алексеев жевал желваками, несколько раз побуждался что-то сказать, но продолжал молчать.

— Будет вам, Алексей Михайлович. Одно скажу, что не делайте более этого. В иной раз бумаги могут оказаться не у меня, а у губернского жандарма, который манкирует своими обязанностями, но все же… — намекнул я Алексееву и подлил и себе и ему вина.

— Как вы видите нашу с вами коммерцию? — спросил Алексей Михайлович после продолжительной паузы, понадобившейся ему для окончательного взятия себя в руки.

Было видно, что он набрался сил, решил не показывать мне, сколь испуган наличием таких бумаг у меня. Не последовал и вопрос, откуда эта, словно бы небольшая неурядица, не заслуживающая никакого внимания, появилась у меня. Умный человек, не задает вопросов, на которые не получит ответов.

— В Екатеринославе создан Фонд Благочиния. Это моё детище, коим я намереваюсь распоряжаться во благо Отечества. Больница, обустройство производств в губернии и многое иное — вот на что пойдут деньги Фонда. Через него я предлагаю вам участвовать в тех проектах, которые вам покажутся наиболее выгодными. К примеру, я хотел бы с вами на паях на ваших землях открыть небольшой завод по производству тушёного мяса в банках, — сказал я, вновь доливая вино.

Главный вопрос о том, готов ли за меня отдать свою племянницу Алексеев я оставлял на потом. Сперва я почти откровенно рассказывал о планах создания промышленной базы Екатеринославской губернии, в которой, несомненно, я буду иметь свою немалую долю. Причём, я акцентировал внимание на том, что собираюсь делать всё законно, а покровительство губернатора позволит мне без лишних препонов и трудностей начинать любое предприятие.

— Вы поступаете, словно вице-губернатор, — удивлённо покачал головой Алексеев.

— Яков Андреевич Фабр наделил меня подобными полномочиями. Если я не ошибусь, и большая часть планов, что задуманы, осуществится, то недолог тот час, когда я могу стать и вице-губернатором, — сказал я, не будучи уверенным в своих словах.

На самом деле, мои цели меняются. Они, 0 как известно, при достижении, должны становиться все более амбициозными. Теперь я вижу: если по прошествии четырёх лет мне удастся сделать всё задуманное, и Екатеринославская губерния станет своего рода экономическим и производственным локомотивом всего региона, то почему бы не задуматься и над тем, чтобы работать уже на более высоком уровне?

Да, для того, чтобы выйти из огромной, но всё же песочницы, которой является Екатеринославская губерния, нужно проявить недюжинные способности, рвение, хитрость, а также обзавестись какими-нибудь знакомствами. Но ещё совсем недавно я находился и вовсе в маленькой, разорённой, погрязшей в долгах песочнице, и теперь моё поместье никоим образом нельзя считать убыточным. И это несмотря на то, что уборочная только начинается и еще ничего выращенного с земли не продано.

— Что случилось с Елизаветой Дмитриевной? — после долгого обсуждения возможных экономических проектов, частью из которых Алексеев действительно заинтересовался, спросил я.

— Кхе! Кхе! — Алексеев закашлялся, будто поперхнулся вином.

Подобная реакция меня ещё больше убедила, что что-то всё же произошло.

— Только прошу вас, не совершайте необдуманных поступков… — начал было говорить Алексей Михайлович, но вновь запнулся.

В голове пронеслись мысли, которые нарисовали картину, что Елизавета Дмитриевну чуть ли не изнасиловали, или же она сама натворила непоправимого.

— Елизавета Дмитриевна ещё девица? — грубо, даже оскорбительно спросил я.

— Да как вы! — было дело попытался возмутиться мой собеседник, но быстро взял себя в руки. — Впрочем, до вас могут дойти разные слухи, уж тем более, что вы нынче при таком положении в нашей губернии. Не смейте беспокоиться, Алексей Петрович, Лизонька девица. Но её дискредитировали.

— Рассказывайте! — потребовал я.

Я человек, у которого сознание будущего. В XXI веке редко найдёшь того мужчину, который принципиально женится на девушке, которая ещё не познала плоских утех. Время такое, когда секс становится менее сакральным явлением, опошленным, отсюда и это слово «секс». И, если бы дело было только в этом стечении обстоятельств, то для меня особых преград нет. Я уверен в себе, а прошлое… оно прошлое и есть. Важнее настоящее и будущее.

Но нынешнее время, несмотря на завуалированную межполовую пошлость, даже разврат, чего стоят только серальки, требует выполнения определённых правил. Прежде всего, если что-то и произошло, и девица перестала быть таковой, то этот факт нужно держать в строгом секрете, например, давать за девушку чуть большее приданное, покупая молчание будущих родственников.

Однако, если история выходит наружу, то здесь всё сложнее.

— Вы понимаете, что мне, в том числе и для продвижения по службе, определенно невозможно венчаться с особой, коя бы была опорочена? — говорил я, отринув серотонин и всякие иные гормоны. — Буду предельно откровенным с вами, у меня складывается ощущение, что промахнувшись в выборе зятя, вы решили посмотреть на иные партии, вторичные. Впрочем, прошу простить меня, Алексей Михайлович.