Барин-Шабарин 3 (СИ) - Старый Денис - Страница 22

— А ну-ка, любезный, присядьте рядом, — сказал я, указывая на стул напротив. — Нынче же слушаю вас. Какие слухи и сплетни ходят про меня и почему вы посчитали, что я буду преемником Кулагина? И это не все вопросы. В чем я должен быть приемником?

Кто еще больше может знать слухов и сплетен, чем управляющий рестораном? Вот именно поэтому я хотел открыть в Одессе ресторан, подумывал даже о том, чтобы и в Павлограде основать точку общепита. Человек за едой, особенно во хмелю, многое расскажет, если спрашивать правильно.

Я был прав, когда говорил, что народная молва, особенно в этом времени — это большая сила, да ещё наделенная неуемной фантазией. Ведь до чего дошло: меня посчитали помощником ревизора, агентом Третьего Отделения, который наконец-таки наведёт тут порядок. Как в Советском Союзе, когда почти в любом гражданине можно было разглядеть агента КГБ. Впрочем, пусть так и думают. Меньше вопросов будет и проволочек, когда я начну работать.

— Так кому же сейчас платить? — недоумённо спросил управляющий рестораном. — Пришло время оплаты, а господин Кулагин скоропостижно почил. Господин Молчанов, как говорят, собирался и вовсе уезжать. Головного полицмейстера, которому иногда платили, снимают.

Вот так: или намекая, или прямо говоря, мне сдают главных рэкетиров губернии. Все же многое держалось в коррупционной империи Кулагина на самом вице-губернаторе.

— Ты, любезный, что-то недоговариваешь. Что? Судачат, будто я его убил? — спрашивал я, ухмыляясь.

Газета выйдет только завтра, и в «Екатеринославских ведомостях» будет описана почти что вся ситуация, связанная с убийством Кулагина. Вдову только пока не будут трогать. Но если не в газетах, то в деле Елизавета Леонтьевна обязательно станет упоминаться. Не был бы усыплен Кулагин, Зарипову пришлось бы крайне сложно стрелять. Он бы пролез в дом — а там еще и не факт, что вышло бы у убийцы.

А пока нужно все же дать некоторое разъяснение. А то общество навыдумывает всякое-разное, потом и не переубедить будет.

Со стороны же как все может выглядеть? Вот я приезжаю и позорю Кулагина в ресторане. У меня с собой вооруженные бойцы. Но я бросаю вызов вице-губернатору, и, в понимании людей, могу это сделать только в том случае, если за мной стоит сила. После Кулагина убивают. Казалось, что я и есть убийца, но тут я выхожу весь такой бодрый из кабинета губернатора — и сейчас в ресторане, а не под стражей. Вот управляющий и решает, что платить нужно мне.

Какие именно имеются в виду деньги? Так всё просто — оплата за так называемую «крышу».

Я думал. Если не буду брать деньги я, найдётся тот, кто их станет брать за меня. Но свой карман отягощать таким образом я не собираюсь. А вот Фонд пополнить можно. И через него уже спонсировать строительство больницы, зернохранилищ, казарм и всего, что нужно будет для создания в Екатеринославе центра тылового обеспечения.

— Пока деньги положите в Екатеринославский Фонд Благочиния и вспомоществования армии и флота. Он будет создан на днях. Вот туда и положите деньги и вы, и все те, кто раньше платил Кулагину. Положите только половину от всего. И будете далее пополнять Фонд… Сугубо, как вы понимаете, добровольно, причем в газете будут печататься наиболее сознательные верноподданные государя, которые готовы жертвовать средства для Отечества.

Это же как так получается? Я, весь такой борец за справедливость и за всё хорошее против плохого, вдруг беру деньги? И возникает вопрос: а оправдывает ли меня тот факт что я собираюсь эти средства использовать во благо Отечества?

— Значит, так, теперь по тому, что произошло и что должны знать те, кто более остальных любопытен… — начал я рассказывать управляющему примерно то, как было на самом деле.

Кулагина пока нигде не проходила, её все жалели, а вот о том, что её муж был форменной скотиной, начали шептаться везде. Теперь можно, Кулагин уже не ответит. Вот и я сказал, что у меня есть данные о преступной деятельности Кулагина. Что, весьма вероятно, ресторан и гостиница отойдут государству.

— А, сударь, не повторите ли фамилию того, кто так сильно хотел подставить вас и опорочить ваше честное имя? — уточнял управляющий, даже делая какие-то пометки в небольшом блокноте.

— Же-бо-кри-цкий, — по слогам продиктовал я.

— Господин Шабарин, не угодно ли вам будет принять ту сумму, которую вы заплатили за себя и своих людей? А также позвольте предложить не брать в дальнейшем платы за проживание, — уже уходя, будто бы вспомнил и сказал управляющий.

— Если только в счёт оплаты тех неудобств от стрельбы, что приключилась у вашего ресторана. Вы же обязаны своим гостям предоставлять полную безопасность? Только так я и соглашусь забрать свои деньги, — сказал я, намекая, что не воспринимаю возврат денег, как взятку.

С другой стороны, я не настолько богат, чтобы оставлять больше чем полсотни рублей в гостинице, тогда как у меня строительство дома под большущим вопросом из-за недостатка финансирования, и живу я в теремке.

Забавляло ещё иное. Неужели я в глазах екатеринославцев стал столь значимой фигурой, что со мной хотят заключать уже какие-то теневые сделки?

Впрочем, у меня ведь полтора десятка вооружённых мужиков, я бросил вызов главному злодею губернии, и этот злодей сейчас готовится к погребальному обряду, вернее, его готовят. Насколько я понял, не были секретом для общественности и некие мои финансовые дела с самой вдовой Кулагиной. Наверняка, стряпчий язык за зубами держать не умеет, и кое о чём разболтался.

Как там поживает моя Елизавета Дмитриевна? Нужно ей обязательно оказать какой-то знак внимания… А пошлю-ка я ей собачонку. Это сейчас модно!

— Очарована, околдована, ветром в поле когда-то повенчана… — пел я песню, и в ресторане, при полной посадке, из всех звуков были только гитара и мой голос.

— Объяснитесь, Яков Андреевич! Что в Екатеринославе происходит? — энергично спрашивал, а вернее, требовал ревизор, статский советник Арсений Никитич Подобаев. — Чтобы вы понимали, ваше превосходительство, я в городе с самого утра. Однако же по случаю своего возвращения из Павлограда не посчитал нужным вас известить. Уж больно необычные события происходили при вас. Объясните мне, как дальше сосуществовать думаете!

Яков Андреевич Фабр горделиво вытянул шею, будто бы хотел достойно выглядеть при восхождении на эшафот. Знал губернатор Екатеринославской губернии, на каких именно условиях он получил эту должность. И теперь определённо было не понять, к чему приведёт гибель вице-губернатора Кулагина.

Понимал Яков Андреевич, что Подобаев имеет право говорить в таком тоне. Не Арсений Никитич сейчас отчитывал губернатора, а те люди, интересы которых ревизор представлял.

Конечно же, никакой ревизии и не было. По крайней мере, в том понимании, когда ревизор печется о благосостоянии Отечества. Нет, тут была ревизия на благо не России, а тех людей, кто стоит сразу же за спиной русского самодержца. Впрочем, все было неоднозначно.

— Если изложить кратко, то подручный некоего помещика Жебокрицкого убил вице-губернатора Андрея Васильевича Кулагина, дабы все подозрения обращены были в сторону иного помещика, господина Шабарина, — ответил Фабр тезисно о главноме событии в Екатеринославе не за неделю и даже не за месяц, а за все последние годы.

— Мне доложили о том, что этот молодой повеса бросил вызов Кулагину, причем прилюдно. Почему вы не отреагировали? Отчего, ответьте мне, этот Шабарин не был арестован тотчас? — с укором говорил ревизор.

Губернатор знал, что ему предстоит такой разговор. Правда, не ожидал, что ревизор придёт к нему с вопросами уже сегодняшним вечером. Однако, относящийся всегда педантично к своим обязанностям и вещам, Фабр заранее подготовился к встрече.

Яков Андреевич встал, бросил взгляд на вид из окна кабинета на грандиозные городские стройки, подошёл к шифоньеру, достал оттуда стопку бумаг.

— Будьте любезны, господин Подобаев, ознакомьтесь! — решительно сказал Фабр.