Барин-Шабарин 3 (СИ) - Старый Денис - Страница 17

И всё же мне было жаль терять Лавра. Отличный же мог получиться специалист. Вон какую операцию провернул! Если бы не отпечатки пальцев, то я бы в жизнь не догадался, что это мог сделать Зарипов.

— Я приглашаю газетчиков, — каким-то уставшим, но вполне довольным голосом произнёс Дмитрий Иванович Климов, помощник губернатора.

— Вы намерены все подробности рассказать? — спросил я.

— Вы намекаете на роль во всём этом деле с убийством Андрея Васильевича госпожи вице-губернаторши Кулагиной? — задумчиво спросил Климов.

— В том числе, — ответил я. — Позвольте все же… Доверьтесь мне, как это уже сделали. Я готов кое-что сделать для города, хорошее. Пока не нужно газетчиков. После господин Хвастовский напишет все правильно. Вы же знаете этого писателя.

— Наслышан… Он вхож в салон госпожи Кулагиной… Как же теперь без салона? Признаться, я в некоторой растерянности. Елизавета Леонтьевна не убивала своего мужа, но ведь она способствовала этому… Климов посмотрел на Молчанова и обратился к нему: — А что вы думаете, господин исправник? Это же ваша работа. Губернский полицмейстер был отправлен в Киев, но вы…

— Я, господа, запутался, — растерянно ответил Молчанов. — Прошу простить, но без меня… Я чувствую себя дурно, и кабы не долг, то уже давно ушел бы домой и послал бы за доктором.

«А ещё тебе осталось недолго быть этим самым исправником», — подумал я.

На самом деле, Кулагина мне была абсолютно не нужна. Ехала бы она с миром. Всё равно, едва все узнают подробности смерти вице-губернатора, ей в Екатеринославе жизни не дадут. Так что пусть бы ехала куда-нибудь, но… поделилась своими средствами. Причем это условие обязательное. И хорошо бы, чтобы никто не лез в это дело, не начинал отыгрывать заступника вдов.

Как бы мне ни хотелось, но брать деньги у вдовы для себя, пусть даже она будет и преступницей, даже тайно, — это слишком неправильно для этого времени и мира. И даже мне самому, хоть я и воспринимаю Елизавету Леонтьевну как преступницу, предательницу мужа, хитрую и расчетливую особу, и то было тут как-то не по себе.

А ведь если лишь немного надавить на Кулагину, то за некоторые снисхождение к её персоне можно получить хороших деньжат. Женщина уже более получаса вела себя кротко и безмолвно, будто смиряясь со своей участью быть опозоренной.

— Елизавета Леонтьевна, могу ли я с вами поговорить? — спросил я.

Вдова Кулагина посмотрела на мужчин, всё ещё сидящих в кабинете вице-губернатора, а потом взглянула на Молчанова, который за последние часы проявил себя не более, чем безмолвная статуя. Такой вот полненький отрок, искренне жалеющий самого себя. И я не оговорился, когда не назвал Молчанова в числе мужчин. Он и ранее вызывал у меня брезгливость, а сейчас… Никто, пустое место.

— Я заверяю вас, что никаких более оскорблений или грубостей вы от меня не услышите. Меня обвинили в убийстве, и я должен был сделать всё, чтобы найти истинного преступника, — сказал я, а Лиза словно нехотя кивнула, вставая с облюбованного ею дивана.

Мы не стали далеко отходить, а лишь зашли в соседнюю комнату.

— Не знала я, господин Шабарин, что вы можете быть таким… — сказала женщина, когда мы остались наедине.

— А я, госпожа Кулагина, прекрасно знал, чего от вас можно ожидать. Вместе с тем, я не расположен сейчас упражняться в красноречии. С вас полмиллиона рублей, — сказал я, изучая реакцию собеседницы.

Елизавета Леонтьевна сначала скривилась, а после рассмеялась, будто я сказал какую-то глупость. Однако лицо моё было предельно серьёзным, а предыдущие действия, события и слова вряд ли можно было расценить, как словоблудие или позёрство.

Я досконально не знал, чем теперь владеет вдова, но даже по предварительным подсчётам, исходя из того, что имел вице-губернатор Андрей Васильевич Кулагин в городе, учитывая ту уже гостиницу, ресторан, две лесопилки… Перечислять, на самом деле, можно долго. Так что на кармане у вдовы должно было быть не менее миллиона рублей. И это по скромным и предположительным подсчётам. Ведь есть еще и огромное количество поместий.

— А вы подлец! — то ли восхитилась мной вдова, то ли оскорбила.

Хотя последующий оценивающий взгляд, который я бы назвал «взор похотливой тигрицы», говорил о том, что она во мне увидела не мальчика, но мужа. Уж не решила ли Кулагина закрутить со мной интрижку? Признаться, для меня, человека того возраста, в котором я погиб в будущем, Кулагина весьма даже ничего, хоть и несколько старше меня того, что остался в горящем доме в будущем. Но женщина действительно, выглядела для своих лет свежо, подтянуто и привлекательно.

Но для меня нынешнего, когда внутри на психику, поведение, даже на нормы морали влияют гормоны, для меня, осознающего себя человеком молодым и весьма привлекательным, Кулагина никоим образом не рассматривалась как объект сексуального влечения. Так что я снисходительно улыбнулся.

— Вы меня неправильно поняли, Елизавета Леонтьевна. Я не для себя прошу. Это было бы действительно подло и низко. Я лишь прошу вас о том, чтобы вы создали фонд, благотворительную организацию, в кою поставили бы меня распорядителем уставного фонда в размере пятисот тысяч рублей. И я даю вам слово, что потрачу эти деньги исключительно на благо нашей губернии и Отечества, — сказал я и нисколько не лукавил.

Хотя нет, немножечко всё-таки лукавства во всём этом было. Идея с благотворительным фондом пришла мне в голову буквально минут сорок назад. Именно тогда, когда стало понятно, что убийца Кулагина — это Зарипов, находящийся сейчас уже в околоточной, где его наверняка пользует местный доктор.

И если станет известен тот факт, а он всё равно станет известным, что Кулагина то ли пыталась отравить своего мужа, то ли усыпила его и ушла, то народная молва разнесёт все, на что будет способна бурная человеческая фантазия, придавая истории как можно больше пикантных подробностей. Ну, а забава всем скопом бить подранка — неискоренима.

— Что ж мне с того будет? — деловито спросила вдова.

— Я рад, что мы можем говорить с вами по-деловому, — улыбнулся я.

— А мы с вами ещё ни о чём не договаривались, — поспешила Кулагина.

— Мне достаточно, Елизавета Леонтьевна, что вы уже признали наличие у вас миллионов. А та информация, которую я мог бы вам предоставить, думаю, стоит не меньше половины состояния, которое вам достаётся от мужа, — я усмехнулся. — А полмиллиона — ведь это даже не половина.

— Что за информация? — сглотнув и поведя плечами, всё же спросила вдова.

— У меня в блокноте имеется много разных записей о делах вашего супруга. Я, как человек честный, обязан добиться их обнародования. Получится ли решить это на губернском уровне или придётся привлекать Третье Отделение Его Императорского величества — это уже другой вопрос, но незаконное приобретение некоторого имущества, как в Екатеринославе, так и в Луганске, и в Ростове — это лишит вас немалой доли состояния. А если история получит огласку в Петербурге, то вам определенно нечего будет делать более в России, — сказал я.

— Вряд ли вы лжете. Ну, а создание благотворительного фонда может существенным образом помочь и моему имени. Может, накинете сюда ещё пятьдесят тысяч и поспособствуете тому, чтобы о моём участии в прискорбном деле убийства мужа никто не узнал? — сказала вдова Кулагина и с надеждой посмотрела на меня.

— Увы, сударыня, — сказал я, разводя руками в разные стороны.

— Правильно ли я вас поняла, господин Шабарин, — задумчиво, прикусив нижнюю губу, проговорила Елизавета Леонтьевна. — Вы предлагаете мне оставить часть своего состояния на вас… Вернее сказать, на некий фонд, который вы хотите создать? Взамен вы обязуетесь не порочить моё имя и не давать ход тем документам, что у вас должны быть?

— Нет, любезная Елизавета Леонтьевна, документы будут всё равно обнародованы и частично показаны ревизору. Но там не будет ничего того, чтобы могло бы оставить тень на вашей репутации, кроме того, что ваш покойный муж — преступник, — я развел руками, мол, «увы». — Только лишь те документы не всплывут, которые лишат вас некоторой части имущества. Но главное, что я не стану говорить ни газетчикам, ни губернатору, что вы, лично вы замешаны.