Незваная (СИ) - Скворцова Ксения - Страница 44

Припасы держали в клети рядом со стряпущей избой на людской половине — в детстве они с Хортом бегали туда таскать яблоки и орехи. Тогда хранившиеся там же бочки с мёдом и брагой их не интересовали. Ратмир мог бы послать за корчагой слуг, но ему не хотелось никого будить. Впрочем, когда он вошёл внутрь, в избе теплился свет. На столе, за которым обычно обедала дворня, стоял горящий жировик, а рядом сидела Незвана.

Ратмир вздрогнул, узнав её. Девушка, задумчиво подпиравшая кулаком щёку, изумлённо подняла голову. Она тоже едва заметно дёрнулась и ухватилась за край стола, словно в поисках опоры. Как загнанный в угол зверёк, Незвана быстро обежала взглядом пространство вокруг себя, кажется, борясь с порывом вскочить и ринуться прочь.

Замерев на пороге, Ратмир зловеще усмехнулся, и тогда Незвана, едва уловимо изменившись в лице, сложила руки перед собой и расправила плечи, всей своей хрупкой статью показывая, что пришла сюда первая и не собирается спасаться бегством.

Против воли восхитившись её упрямством, Ратмир ещё раз усмехнулся и уверенно направился к клети. Когда он проходил мимо Незваны, она не повернула головы, лишь недоверчиво скосила на княжича глаза. Схватив первую попавшуюся корчагу, Ратмир водрузил её на стол. Потянувшись за стоявшей на полке кружкой он задумался, не предложить ли из вежливости вторую Незване, но быстро отбросил эту мысль и, налив себе браги, уселся на противоположном конце стола.

Девушка молча наблюдала за его действиями. Княжич старался не смотреть на неё, но было странно находиться за одним столом с человеком и притворяться, будто его здесь нет. Сделав очередной глоток, Ратмир поднял глаза на Незвану, и дыхание вдруг перехватило. Он рассчитывал увидеть в её взгляде осуждение или презрение, а скорее всего и то, и другое, но она смотрела совсем иначе. Её взор был похож на взор Хорта давеча: обеспокоенный и сочувствующий. В глазах Незваны не было насмешки, наоборот. Она глядела на него так, как мать смотрит на больного ребёнка.

Брага встала поперёк горла, и Ратмир откашлялся и вытер губы рукавом. Княжич хотел сказать что-нибудь злое и колкое, но, бросив взгляд на лицо девушки, не смог. Незвана, опустив ресницы, смотрела на свои худые пальцы. Её неясного цвета волосы были затейливо заплетены и украшены зелёной лентой. Чистая рубаха сидела ладно, и вся девушка выглядела непривычно гладкой и опрятной. Ратмир запомнил Незвану другой, вечно взлохмаченной, суетливой и неряшливой. Возможно, дело было в неверном свете жировка, а, возможно, она просто повзрослела и заневестилась — в его памяти она навсегда запечатлелась нелюдимой подлеткой.

Воспоминания непрошено повалили в голову, точно окрутники в избу в колядную ночь. Ратмир поморщился и поспешно сделал новый глоток. Они с Незваной никогда не любили друг друга, но всю жизнь вспоминать отроческие годы и цепляться за прошлое было глупо. Оба они стали иными. Пора простить её и навсегда закрыть эту дверь.

Он почувствовал на себе взгляд и поднял глаза. Снова захватило дух, а по рукам отчего-то поползли мурашки. Несмотря на все ухищрения, лицо девушки оставалось по-прежнему некрасивым, но искра в её взоре странным образом озаряла тусклые черты.

— Ты захворал? — спросила она, продолжая пытливо вглядываться в него.

— То не твоя забота, — грубее, чем хотел, ответил Ратмир.

Подбородок Незваны еле заметно дрогнул, и она на миг опустила ресницы. Но, сглотнув и, должно быть, переборов поднимающуюся обиду, девушка снова посмотрела на княжича:

— Ты всё ещё ненавидишь меня?

Это уже чересчур. Ратмир подумал, что по-хорошему стоило немедленно подняться и убраться вон, но что-то не давало ему. Какая-то часть его оживилась и с любопытством присматривалась к ведьме.

— Ненависть — слишком сильное слово для того, что я испытываю, — равнодушно пожал плечами княжич.

— В прошлом всякое бывало, — продолжала Незвана, и глаза её разгорались всё ярче, словно это она, а не Ратмир пила брагу. — Но я давно уже не та, что была прежде. Да и ты, — она сглотнула, — изменился.

— Зачем ты мне это говоришь?

Незвана ответила не сразу.

— Не знаю. Наверное, не хочу больше чувствовать себя виноватой.

Ратмир вскинул на неё острый взгляд. Слова Незваны странно откликались в его собственном сердце.

— Я хочу, чтобы ты простил меня за всё дурное, что я когда-то сделала тебе, — закончила девушка.

— Я простил. Давно.

Незвана подняла глаза. Её брови беззащитно взлетели, так непривычно и одновременно так знакомо… Должно быть, она и впрямь поднаторела в колдовстве и нынче напускала на него морок, путая и сбивая с толку.

— Ведь я тоже помогала лечить тебя, помогала поставить тебя на ноги, — пробормотала она.

Ратмир почувствовал, как запрятанная тьма радостно поднимается со дна души.

— Уж не прикажешь ли пасть перед тобой ниц за моё спасение? — с издёвкой усмехнулся он. Брага хорошо ложилась на старые дрожжи.

— Я тоже была там и ночами просиживала над твоей постелью, — упрямо ответила Незвана.

— Меня подняла на ноги жена! — Его резкий, неожиданно громкий голос заставил девушку вздрогнуть. Ратмир сжал кулаки и подался вперёд. — То, что я выжил — лишь её заслуга!

— Если бы не она, ничего бы и не стряслось, — холодно промолвила Незвана, но даже в тусклом свете было заметно, как она побледнела.

— Не смей говорить ничего дурного о Мстише, — с угрозой прошипел княжич.

— Что же дурного в правде? — прошептала девушка.

Оба замолчали. Незвана устало провела ладонями по лицу, убирая выбившиеся пряди. Один рукав сполз, обнажив тонкое запястье, и Ратмир нахмурился, увидев на коже странные следы. Заметив его взгляд, Незвана поспешно одёрнула рубаху и поднялась.

— Берегись чарки, она заполончива, — печально проговорила девушка.

Она вышла вон, тихо притворив за собой дверь, оставив Ратмира с неприятным, царапающим чувством неудовлетворения. Так, словно… Словно он не хотел, чтобы она уходила.

15. Знакомство.

— Ну же, не бойся! — стараясь не рассмеяться, подбадривал Хорт.

Он придерживал под уздцы Петельку, самую смирную кобылу не то, что в конюшне, а во всём Зазимье, но Векша, вцепившись обеими руками в луку, неуверенно ёрзала в седле, глядя на мужа огромными от ужаса глазами, словно котёнок, которого бросили в реку. Мысль о том, чтобы научиться ездить верхом, принадлежала самой Векше, и воевода, исполнявший любое желание жены, даже предложил ей усесться в седле по-мужски, на что, конечно, получил негодующий отказ.

Мстиша стояла чуть поодаль и, как Хорт, с трудом боролась со смехом. Сама она никогда не боялась животных, а после жизни у Шуляка могла управиться с любым из них, и бедная Векша, думавшая так угодить мужу, страстно любящему лошадей, вызывала одновременно умиление и сочувствие. Мстиславе вообще нравилось наблюдать за этими двумя. Хотя молодые супруги и старались на людях не проявлять чувств, у них плохо получалось. Трудно было не заметить того, какие взгляды бросал на жену Хорт и как загорались глаза Векши в ответ. Сквозь искреннюю радость за них Мстиша чувствовала неизбывную тоску по их с Ратмиром счастью, что она так легко и бездумно разрушила.

Послышались весёлые голоса стражников и звук отпираемых ворот. Обернувшись, Мстислава увидела, как в усадьбу — лёгок на помине — въезжает Ратмир.

Сердце затрепыхалось, словно попавший в силки заяц. С той странной ночи, когда княжич неожиданно возник в дворовой трапезной, прошло уже несколько дней, и всё это время он не появлялся у Хорта, что только добавляло к Мстишиной тревоге. Она никогда не видела Ратмира прежде ни хмельным, ни потерянным. Даже во время их путешествия он не позволял себе настолько не заботиться о собственной наружности, всегда оставаясь опрятным и собранным. В ту ночь же трудно было понять, кого она видела перед собой: княжича или бродягу из шайки Желана. С Ратмиром творилось что-то неладное, и Мстиша не сомневалась, что виной всему была Незвана.