Незваная (СИ) - Скворцова Ксения - Страница 3

Девушка робко улыбнулась, а Мстислава откинулась на спинку и закрыла глаза. Первым её порывом было посвятить во всё Векшу и попросить помощи, но поразмыслив как следует, княжна передумала.

Как бы рассудил Ратмир?

Мстиша горько усмехнулась про себя. Прежде всего, он никогда не одобрил бы её замысла. Но он точно ни за что не позволил бы снова впутывать в безумные Мстишины затеи Векшу. И уж тем более не теперь, накануне свадьбы.

Нет, Мстислава не имела права делать из Векши сообщницу. Она должна остаться в неведении.

Княжна вздохнула и открыла веки, глядя на проносившиеся мимо заметённые снегом коньки домов и деревья. Установилась настоящая зима, и воробьи-застрешники сбивались под крышами пушистыми стайками. Мстиша знала, что совершает безрассудство. Что правильнее было бы повиниться во всём князю и княгине и вместе с ними держать совет. Но переступить через собственную гордость и признаться в содеянном оказалось для Мстиславы куда сложнее, чем очертя голову броситься в сомнительное путешествие с бывшим возлюбленным. Мстиша знала Сновида с детства и доверяла ему, а он чувствовал вину и был готов на многое, чтобы её искупить. Лучшего спутника и придумать было нельзя. Что же до свёкров… Они простят Мстиславу, когда она вернётся с Ратмиром.

О том, где искать мужа, Мстиша тоже уже успела подумать, и все мысли так или иначе приводили её к Шуляку. Найти Ратмира было лишь полдела. Нужно как-то исправить всё, что Мстислава натворила, и раз уж Шуляк знал, как превратить человека в волка, то кто, как не он мог вернуть зверю человеческий облик. Поэтому, условившись со Сновидом о побеге, княжна поручила боярину заготовить лошадей и припасы, а главное — выведать дорогу к колдуну.

На сборы отвели три дня. Благо, у Векши хватало забот с предстоящей свадьбой, и за время её отлучек Мстиша успела приготовить вещи — тёплую, но неброскую одежду, калиту серебра, запас рукоделия и даже мешочек со сладкой вяленицей.

Когда увесистая дорожная торба была собрана, Мстислава подошла к сундуку Ратмира, стоявшему у окна. В другое время она бы уже давно заглянула внутрь, без зазрения совести изучив всё содержимое, но нашедшее на княжну безразличие затронуло даже её безмерное любопытство. Теперь же, уходя из терема, Мстиша вновь вступала в неизвестность. Вернётся ли она сюда? Встретится ли с мужем? Ей хотелось обнять его. Хотелось положить голову на колени Ратмира и снова чувствовать, как его пахнущие липовой стружкой и лесом пальцы лениво перебирают её волосы. Мстислава откинула тяжёлую крышку и едва устояла на ногах, когда её резко обдало волной родного запаха. Княжна сгребла ворох одежды, лежавший сверху, и уткнулась в неё лицом.

Великая Пряха, что же она наделала?

Только сейчас Мстиша осознала всю полноту совершённого святотатства. Всю глубину своего предательства. Она вспомнила потемневшее лицо Ратмира, его взгляд, отравленный горечью и разочарованием. Мстислава, точно змея, пригретая на груди, укусила больно и подло. Ратмир открылся Мстише, доверился, дал возможность уйти, и что же она?

Рука нащупала что-то знакомое, и княжна выудила из складок ткани шёлковую ширинку. Она развязала её и увидела свои волосы, схваченные зелёной лентой. Ратмир сохранил их. Сберёг и привёз домой.

Мстислава собрала одежду и осторожно положила обратно в сундук вместе с платком, оставив себе только плащ Ратмира. Он будет её оберегом и напоминанием об объятиях мужа в далёком и — сомнений не было — трудном пути.

Хотя сердце и билось тревожно, Мстиша снова почувствовала вкус жизни. Она была готова на всё, чтобы добраться до Шуляка, а если Всеславна чего-то по-настоящему хотела, то непременно добивалась своего. Теперь, когда Мстислава ясно представляла цель, к ней вернулись рассудительность и привычная уверенность в собственных силах. Она испытывала лёгкое волнение, но не от страха, а от предвкушения. Мстише не терпелось начать действовать, и оставшиеся дни до условленного срока она провела в непоседливом ожидании, без конца обдумывая и повторяя про себя каждый шаг соткавшегося замысла.

В назначенный день Мстислава проснулась с ясной головой и спокойным сердцем. Следуя задуманному, она отослала Векшу из терема с несколькими поручениями, которые должны были развязать Мстише руки на пару часов. Она попрощалась с девушкой как ни в чём не бывало и подивилась собственному хладнокровию. Едва ничего не подозревавшая служанка скрылась за порогом, как княжна достала припасённую сумку и старую Векшину одежду. Приоткрыв дверь, она ласково позвала:

— Даньша!

Мстислава невозмутимо следила за тем, как заливаются краской щёки польщённого её вниманием молодого стражника.

— Я Векшу на торжок отправила, да забыла наказать, чтобы морошки мочёной купила нашей, медынской. — Она беспомощно хлопнула ресницами.

— Морошки, госпожа?

Даньша смущённо почесал шею, раздумывая. Но муки выбора между тем, чтобы угодить красавице-Мстиславе и соблюсти скучный долг оказались непростительно короткими.

— Догоню её да скажу. Я мигом, одна нога здесь, другая там!

Догадливый гридин сверкнул белыми зубами и тут же умчался вслед за Векшей.

Мстиша стёрла невинную улыбку с лица и проводила посерьёзневшим взглядом удаляющуюся тень рынды. Дождавшись, пока шаги Даньши затихнут, она быстро накинула вотолу, натянула платок до самых глаз и, прихватив котомку, выскользнула из горницы.

Княжеский детинец всегда бывал многолюдным, полным просителей, слуг и гостей, поэтому ей не составило больших трудов прошмыгнуть через подворье, не привлекая к себе подозрений. Она проворно семенила к воротам, съёжившись и не поднимая глаз от земли, и лишь сильнее втянула голову в плечи, когда мимо, не обращая внимания на замотанную в обноски простолюдинку, порывисто прошагал возвращавшийся к оставленной службе Даньша.

Мстислава решилась сдвинуть убрус с лица, лишь когда оказалась на улице. Оглядевшись и убедившись, что её побег остался незамеченным, княжна поторопилась в сторону торговой площади. Первым Векшиным заданием была починка нарочно сломанного Мстиславой запястья в златокузне, которая находилась в другом конце города, поэтому их пути не должны были пересечься.

Сновид ждал на окраине, как они и уговорились. Мстиша завидела его издалека. Боярин беспокойно расхаживал по грязному пятачку и то и дело с хмурым нетерпением поглядывал по сторонам. Рядом стояли небольшие сани, в которые была впряжена саврасая кобылка, тут же била копытом землю вторая лошадь, что держал под уздцы молодой челядин. Мстиславе, пробиравшейся через толпу, пришлось подойти почти вплотную, прежде чем Сновид, наконец, узнал её. Окинув княжну изумлённым взором, он дёргано улыбнулся:

— Здравствуй, душа моя.

Сновид застыл в растерянности, совсем не ожидая увидеть возлюбленную в подобном обличие, но на выручку пришёл слуга, который, кажется, оказался сметливее своего господина. Поклонившись, он принял у Мстиславы суму и помог княжне забраться в сани. Опомнившись, Сновид стал суетливо подтыкать вокруг Мстиши приготовленную шубу.

— Будет тебе, — раздражённо отбросила от себя его руки княжна. — Едем, да поскорее. Времени в обрез. Того гляди меня в тереме хватятся.

Раздосадованный её холодностью, Сновид резко вскочил в седло и сердито прикрикнул на попавшего под горячую руку служку:

— А ну, Некрашка, пошевеливайся!

Тот поспешно уселся на козлы и, залихватски присвистнув, стегнул застоявшуюся лошадь. Мстиша недовольно поёжилась и натянула шубу на плечи. Она не могла отделаться от ощущения, что совершала нечто неправильное, поэтому неосознанно стремилась как можно скорее скрыться с людских глаз.

Княжна испытывала двойственные чувства. Понимая, что её поступок был бесстыдным и предосудительным, она ни на миг не раскаивалась в нём. У Мстиши оставалось два выбора, и оба плохие — признаться и попросить помощи, или взять дело в собственные руки. Но Ратмир был её мужем, и только она имела право решать, как поступать.

Пусть её осудят, зато Мстислава останется хозяйкой собственной воле.