Крафтер (СИ) - Сорокин Александр Сергеевич - Страница 17

Я почувствовал, как кто-то засмеялся, но звук быстро растворился в гуле портала. Внутри всё было как в тумане — сизая дымка обволакивала меня, а под ногами земля казалась мягкой, словно я шёл по облаку. Плюм, свернувшийся у меня на плече, весело заверещал, предвкушая очередное приключение.

— Ну что, друг, — прошептал я. — Пойдем прогуляемся.

Плюм мурлыкнул в ответ, а я улыбнулся, чувствуя, как адреналин начинает заполнять мои вены.

Иномирье встретило меня рёвом, который разорвал тишину, как коготь зверя. Воздух был густым, пропитанным запахом паленого разложения, словно кто-то поджёг свалку мёртвых животных. Плюм, сидевший у меня на плече, тут же взъерошился, его шерсть загорелась алым светом, и он превратился в крылатого барса с глазами, полными ярости.

— Три слева, два справа, — прошептал я, ощущая вибрации через подошвы сапог. Земля под ногами дрожала, как будто предупреждая о приближении чего-то большого и неприятного.

Из тени выползли твари — гибриды скорпиона и таракана, словно природа решила пошутить, но шутка вышла мрачной. Их панцири блестели, как масло в луже, а клешни щёлкали, словно ножницы в руках пьяного цирюльника. Первая тварь бросилась на меня, её клешни щёлкнули в сантиметре от моего горла.

— Ну уж нет, — проворчал я, выхватывая из кармана обрывок фаты. Ткань, пропитанная остатками свадебной страсти, мгновенно ожила в моих руках. Я шепнул руну, и фата взметнулась огненным кнутом, разрезая воздух с шипением раскалённой проволоки. Клешни твари отлетели, а её голова покатилась по земле, оставляя за собой след чёрной слизи. Трех других я убил также эффектно. Это было красиво!

Плюм, не теряя времени, прыгнул на спину последней твари. Его когти вонзились в стыки панциря, как ножи в масло. Монстр взвыл, пытаясь сбросить его, но Плюм был неуловим, как тень.

— Держись, дружище! — крикнул я, вытаскивая из кармана артефакт-«сгуститель». Это был маленький клубок магии, который я создал на скорую руку еще в машине. Так… На всякий случай. Я швырнул его в монстра, и клубок развернулся, как сеть, сжимая чудовище до размеров мыши. Хруст костей прозвучал, как раздавленная скорлупа.

— Скучно, — зевнул я, подбирая трофейные жала. — Как на лекциях друидов.

Плюм фыркнул, выпуская дымное кольцо, которое зависло в воздухе, как вопросительный знак.

Я усмехнулся.

— Ну что ж, — сказал я, глядя на питомца. — Орден не пожалеет, что разрешил мне играть в их песочнице. А сейчас нам нужно найти место, где мы сможем немного передохнуть.

После схватки с тварями я выбрал поляну у подножия скалы, где ветер не мог дотянуться до костра. Плюм свернулся в огненного хорька и гонялся за собственным хвостом, выжигая на земле причудливые спирали. Я бросил в костер сухую ветку, и пламя ожило, заплясав в такт потрескивающим углям.

— Перестань жечь траву, — бросил я, доставая из сапога кухонный нож, который я стащил у Настасьи. — Или хочешь, чтобы нас кто-нибудь выследил по пожару?

Плюм фыркнул, выплюнул искру мне под ноги и улёгся на камне, наблюдая, как я обтёсываю обломок корня. Древесина пахла смолой и древностью, словно дерево росло ещё до того, как люди научились бояться темноты. Лезвие скользило по волокнам, будто по коже — плавно, почти нежно. Стружки падали в огонь, вспыхивая синими бликами.

— Ты бы лучше поспал… — проворчал я, но пальцы уже выводили контуры фигуры: изгиб спины, развевающиеся волосы, лицо, которое я когда-то видел во сне. Или наяву? Не помню.

Плюм, позёвывая, подполз ближе. Его лапка потянулась к заготовке, но я прикрыл её рукой:

— Не трогай. Это не для тебя.

Он обиженно свернулся клубком, но через минуту уже воровал стружки и строил из них миниатюрный замок. Я усмехнулся — даже в шалостях он был артефактором.

Время в этом месте текло по-иному. К полуночи фигурка была готова. Девушка из дерева, замершая в танце. Её пальцы тянулись к небу, а складки платья казались живыми, будто ветер играл с ними секунду назад. Я повертел её в руках, и огонь костра заиграл в прожилках древесины, словно по венам побежала кровь.

— Вот ведь… — прошептал я, ощущая лёгкое головокружение. В груди защемило, будто я отдал частицу себя этому куску дерева. И не зря — фигурка пульсировала едва уловимой магией, хотя я не вложил в неё ни капли силы намеренно.

Плюм тыкнул носом в статуэтку, и та вдруг повернула голову, словно взглянула на него. Он отпрыгнул, зашипев, а я рассмеялся:

— Не ожидал? Это не голем. Просто… воплощенная красота.

Многие новички в артефакторике полагали, что сила артефактора заключается в умении выжать из себя энергию, как сок из лимона. Но сейчас, глядя на фигурку, я в очередной раз убедился: настоящая мощь рождается не из жертв, а из изобилия. Пьяные ночи в тавернах, споры с поэтами, даже эта дурацкая свадьба — всё это копилось внутри, как дрожжи в тесте. И когда я творил ради самого творения, не думая о практичности, душа отдавала энергию сама, без принуждения. Чем прекраснее вещь — тем больше сил возвращалось ко мне, умноженных восторгом созидания. Иными словами, формула роста силы артефактора выглядела примерно следующим образом: кутим, общаемся и веселимся; копим энергию; перерабатываем полученную духовную силу во вдохновение; творим шедевры; получаем еще больше сил. Поэтому среди настоящих мастеров моего ремесла никогда не было зануд.

— Значит, так, — я протянул Плюму статуэтку. — Держи. Пусть напоминает, что даже в кромешной тьме всегда можно найти вдохновение.

Плюм осторожно взял её в пасть, и дерево вдруг ожило — девушка махнула рукой, рассыпав в воздухе искры. Мой питомец завизжал от восторга и помчался вокруг костра, показывая игрушке мир.

А я откинулся на спину, глядя на звёзды. В молодости я копил силы, как скряга — монеты, боясь потратить лишнюю каплю. Но, став великим мастером, понял: истинный артефактор должен быть расточителем. Потому что чем больше отдаёшь — тем больше получаешь. И завтра, прежде чем штурмовать новый портал, я зайду в город — послушать музыку, выпить с незнакомцами, украсть поцелуй у первой же красотки.

— Чтобы было что отдавать, — пробормотал я, а Плюм, словно соглашаясь, швырнул в костёр горящую ветку. Пламя взметнулось к небу, и в его танце уже угадывались новые артефакты.

Я поднялся на ноги и решил внимательно оглядеть свои трофеи. Панцири иномирных тварей блестели в свете костра, а клешни и жала лежали, как брошенное оружие после битвы. Плюм, уставший от шалостей, свернулся у моих ног, изредка постукивая хвостом по земле.

— Вот ведь проблема, — пробормотал я, разглядывая груды полезных «материалов». — Как всё это унести?

Плюм фыркнул, выпустив облачко искр, которое тут же погасло в ночном воздухе. Я уже начал прикидывать, как бы соорудить что-то вроде телеги из подручных материалов, как вдруг сверху, с вершины скалы, донёсся голос:

— Эй, ты! Что ты тут делаешь?

Я резко поднял голову. На скале стояли люди — десять фигур, окутанных тенью. Они спускались вниз, и по мере приближения я разглядел их лучше. Это были необычные люди. Они казались выше, массивнее, с широкими плечами и мускулистыми руками. Их кожа белела мрамором. Их глаза светились в темноте, как у хищников, а на шеях болтались медальоны, испещрённые странной резьбой.

— Иномирец, — произнёс один из них, высокий мужчина с седыми волосами и шрамом через глаз. Его голос был низким, как гул подземного грома. — Ты не имеешь права быть здесь. Это наша земля.

— О, простите, — я ухмыльнулся, чувствуя, как магия внутри меня начинает пробуждаться. — Я не знал, что тут нужен пропуск.

— Шутки оставь, — рявкнул другой, помоложе, с лицом, которое явно видело больше драк, чем книг. — Ты наш пленник. Мы тебя продадим в рабство, как и остальных. Сдавайся, если хочешь жить.

Плюм взъерошился, его шерсть загорелась алым светом. Я поднял руку, чтобы успокоить его, но внутри уже кипела ярость.

— Ну что ж, — сказал я, медленно вытаскивая из сапога кухонный нож. — Если вы так настаиваете…