Железный гром 2 (СИ) - Алексей Янов - Страница 1

За время моего отсутствия в Лугово ничего кардинально не изменилось. Из небольших окон и крыш домов клубами валил дым, разнося по «граду» запах дыма с примесью готовящегося на огне варева. Обдуваемые прохладным ветром, на заборах и плетнях колыхались вывешенные на них для просушки одежда и прочий непонятный хлам. Слышались кудахтанья куриц, гоготание чем-то обеспокоенных гусей и похрюкивание бродивших по селению поросят. Начинающие покрываться «позолотой» деревья роняли на землю первые пожухлые листья.

Предсказуемо, что во время нашей выгрузки с лодок самым оживленным и шумным местом в одночасье сделался еще вчера пустынный и тихий речной причал. Здесь слышались и радостный смех давно не видевшихся супругов и горестные стенания жен, девушек и дочерей, потерявших в сражении своих мужей, братьев и отцов.

Ближе к вечеру запылали костры, на которых опаливали освежеванных свиней и прочую домашнюю живность. Сегодня, в кромешной тьме холодной безлунной ночи, состоится пир как по благополучно вернувшимся, так и тризна по безвременно погибшим сородичам.

На утро следующего дня проснулся в полдень, в комнату дружелюбно заглядывали солнечные лучи. На удивление, в доме стояла тишина, все спали после ночных гуляний и даже дети… Кстати, надо сказать и о них.

Кое-какие давно ожидаемые значимые изменения, во время моего отсутствия, произошли на личном фронте. Ружица родила мне сына Лютомира, а двумя днями Зорица родила дочку Видану. Волхв Яролик лично «окрестил» детей. О том, чтобы меня дождаться и спросить мое мнение насчет имен никто и не подумал. Ругаться я не стал, махнув рукой, раз так здесь принято, то и хрен бы с вами!

Роженицы чувствовали себя вполне нормально. Принимавшая роды повитуха была мною перед отъездом проинструктирована по поводу гигиены — это единственное, но немаловажный аспект, который я мог здесь и сейчас попытаться внедрить в медицинскую практику. И даже для мытья рук сварил немного мыла, сильно напоминающее хозяйственное и надеюсь со схожими антибактериальными свойствами.

Приятные размышления прервала заворочавшаяся под боком Зорица, едва проснувшись начавшая нашептывать мне в ухо о том, как она все это время переживала за меня. Не прошло и минуты, как размеренное дыхание Ружицы нарушилось, и первая моя супруга пробудилась. Едва мы все втроем начали переговариваться чуть погромче, как в своих люльках тихо запищали дети.

Желая опередить своих супруг уже «навостривших лыжи» осторожно перемахнул через Зорицу, встал на ноги и пошел проведать детишек. Выглядывающие из пеленок младенцы, колыбели которых были подвешены на веревках к потолку, имели вполне здоровый внешний вид и прилагающийся к нему аппетит, благо молоко у новоиспеченных мамаш наличествовало.

Настроение у жен было преотличное! Нагрянувшую к нам весной тетку Веселину с детьми за время моего отсутствия они спровадили, то есть я хотел сказать, переселили в другой дом, который же сами для нее и приобрели. Ведь все эти два месяца наш семейный бизнес они вели самостоятельно, поэтому средства для устранения потенциальной любовницы мужа у них имелись. О том, как они вели дела коммерческие, вскоре я, возвращаясь из галиндского «хутора», увидел и собственными глазами, но об этом чуть позже.

Остаток дня провел с семьей, рассказывая женам о своих странствиях…

Весь третий день с момента моего возвращения был посвящен визитам вежливости и деловым. Навещал братьев, вождя, старосту, волхва, закончив свои похождения ближе к ночи в гостях у Плещея — нам с купцом всегда было о чем поговорить, тем более в свете наших новых приобретений у готов и сарматов.

Еще через сутки, на лошади запряженной в телегу, отправился к своим галиндским рабам.

Погода все эти дни стояла великолепная, в самом разгаре было «Бабье лето». Свежий, напоенный солнцем воздух придавал заряд бодрости и жизненных сил. И не только мне одному. В Лугово царила деловая такая кутерьма, народ активно готовился к наступлению дождливой и промозглой осени. Женщины с детворой сновали с корзинами в лес за сбором грибов, орехов, трав, ягод. Мужики строили, чинили инструменты, ловили рыбу, охотились. Но у меня, как часто и бывает, были свои особые дела, поэтому, на четыре дня убыл к своим галиндским рабам.

На новом месте балты неплохо обустроились, построив привычные им дома-полуземлянки, урожай тоже собрали. Кстати говоря, заранее проинструктированные жены тоже вполне успешно убрали придомовой огород с новыми культурами, уже успев опробовать «экзотические» плоды, но самое главное, семена на будущую весну сохранили, что не могло не радовать.

Но для порабощённых балтов, в отличие от большинства моих соплеменников, сельскохозяйственный сезон еще не закончился, вскоре им предстояла посадка озимых культур. Правда, Яробуд в окрестностях Лугова тоже выделил небольшой участок под озимые, убедившись прошедшей весной в работоспособности моей идеи, но исходя из размера участка, староста, видать, решил перестраховаться. Ничего страшного, вода камень точит.

Возвращаясь из литовского «хутора» увидел перед домом примечательную картину — у завалинки нашего дома, вокруг жен собралась чуть ли не толпа женщин и девушек, с которыми они и сплетничали, но не только! К моему изумлению, обсуждались женским коллективом дела торговые. Жены про свой самостоятельный двухмесячный быт мне так толком ничего и не рассказали, а я и позабыл, что в мое отсутствие они тут вместо меня торговали, а кроме того, обучали собравшийся женский кружок счету арабскими цифрами!!!

Остановив у дома груженную овсом повозку, поздоровался с женщинами и, прикинувшись ветошью, принялся распрягать лошадь и перегружать овес в сарай, при этом внимательно прислушиваясь к ведущимся женщинами разговорам.

Сначала, как было сказано, женщины повторяли ранее выученные арабские цифры, но не только, а потом и вовсе взялись совершать с ними простейшие математические действия, как то сложение и вычитание. Пока Ружица вместе с Зорицей таким образом тестировала дам, временно оставшиеся не у дел между собой тихо переговаривались кому куда сходить, что надо принести, что продать

— Излишки масла и красок у тебя не осталось? — вопрошала одна подруга другую.

— Осталось еще маленько, не все обменяла. А тебе на что? Всю округу мы и так уже наладили этими товарами.

— Как на что? Муж с Плещеем, слава богам, вернулся жив-здоров, вот и пущай на лодке сплавает с дивиславовым товаром куда подалече, да там сбывает.

Потом, стараясь не отвлекать «экзаменуемых» две женщины начали тихо торговаться о цене. Одна хотела взять подешевле, вторая ей возражала, что задарма, себе в убыток, ей ничего не отдаст. К разговору подключилась третья девушка и по секрету, искоса поглядывая на работающего меня, сообщила спорщицам, что они зря занялись ерундой, ведь лен собран, Дивислав вернулся, а значит скоро будет много и масла, и олифы, и красок, и раскрашенной посуды, надо лишь чутка подождать, покуда он не разберется со всеми своими срочными делами. Несколько женщин, прислушивающихся к спору, согласились с последним прозвучавшим мнением. А потом они и вовсе зашептались, периодически стреляя в меня своими глазами.

«Лихо они тут без меня дела закрутили!», подумал я, из под тишка наблюдая за всей этой «картиной Репина, 'Приплыли».

Когда гостьи разошлись, прихватил под локоток первой попавшуюся мне Ружицу.

— Надо поговорить.

— Со мной? О чем?

Ружица на пару с Зорицей «исповедовались» мне весь вечер напролет, а я старался вникать в выстроенную ими коммерцию. Вся эта конструкция живо напомнила мне так называемую «рассеянную мануфактуру», о которой писали в учебниках истории.

Вовлеченные моими благоверными в дело некоторые из луговских женщин не только раскрашивали посуду, в отдельных случаях ее еще и изготовляли. Кроме того, они находили точки сбыта, словно этакие торговые представители или менеджеры по продажам, или как там такого рода деятельность называлась в будущем? Я, будучи Дмитрием, подобными делами не занимался, а потому и терминологией не владел.