Звездный Июль (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс" - Страница 15

Это был словно ритуальный танец, который будил в душе что-то первобытное.

Я бы так не смогла.

Я бы даже близкое не смогла бы изобразить.

Но испытывала неудержимое желание присоединиться к этому безумию.

Пришлось согласиться с девчонками: не побывав на концерте, я не могла судить о его творчестве. Странном, непривычном, но, безусловно, гениальном.

После песни маэстро откланялся и ушмыгнул за сцену. К зрителям вышел Мэтью Донован, который оказался не только концертным директором, но и ведущим. Косметическая магия, грим и корсет преобразили его. Помолодевший и подтянутый, он был благосклонно принят публикой. Он шутил, рассказывал какие-то байки о случаях из концертной практики, но я особо не слушала.

Подозреваю, не только я.

Зал ждал кумира.

И возликовал, когда тот вернулся.

Потом я узнала, чем закончилась песня о несчастной любви, которую маэстро исполнял на распевке перед концертом.

Ничем хорошим, понятно, не закончилось.

Все страдали.

Всем было плохо.

Потому что не надо было девушке упускать свой шанс.

Что любопытно: мучились оба, но виновата была она. По мне так, герои песни несли ответственность на равных. Если он так её любил, почему же не постарался для обоюдного счастья?

Хотя к концу песни было жалко всех и хотелось плакать.

Потом было ещё много песен, весёлых, грустных, воодушевляющих и расслабляющих. Звёздочки на заднем фоне вели свой неспешный хоровод, создавая контраст для огненного шоу, которое происходило на сцене.

- …Вот, дорогие мои друзья, и подошёл к концу наш концерт! – совершенно неожиданно произнёс маэстро, и я огорчённо замычала вместе с остальным залом. Как?! Неужели полтора часа пролетели?!

Разумом я понимала: да. Песен было немало.

Но верить в это не хотелось.

- На прощание я хочу подарить вам свою самую любимую песню. – Хогер улыбнулся из линзы так, как умел только он. Так, что сердце шептало: он улыбается мне.

Хотя прекрасно понимала, что то же самое видели все.

И чувствовали все.

- Это песня о тебе. И для тебя. Пусть. Мой. Огонь. Горит. В твоём. Сер-дце!

Публика взвыла.

Да, та самая публика в морщинах, сединах и пенсне, встречала песню столь же восторженно, как и юные барышни.

Хогер поднял руки, и на зал опустилась тишина.

Аккорд взорвал её. Тот самый аккорд, который открыл концерт. В руках маэстро появилась флейта, и нежная мелодия полилась, разрывая душу чистейшими переливами. Механический оркестр подхватил её, наполняя многоголосьем инструментов.

-  Я тебя ненавижу! Я тебя не прощу!

Так зачем же в толпе тебя взглядом ищу?

На лице Хогер отражалось недоумение и отчаяние, которое эхом отразилось от темных глубин моей души.

-  Почему же во сне ты приходишь  ко мне?

Почему моё сердце вновь сгорает в огне?

Крис опустил взгляд, и это было жестоко.

Я хотела смотреть в его глаза. Пусть я видела их на линзе, а не вживую, но мне казалось, именно там моё спасение.

-  Я мечтаю забыть о тебе навсегда,

Но зовёшь ты и манишь, точно в небе звезда.

Рука Криса взлетела вверх, и я проследила за нею. За тёмным полотнищем на миг вспыхнула и погасла звезда, вызвав восторженное «Ах!» зрителей.

-  Чем, скажи, заслужил я эту напасть свою?

Жажду и проклинаю. Ненавижу. Люблю.

Наконец он посмотрел на меня. В линзе. На секунду я испытала облегчение. И в тот же момент он вновь отвёл взгляд, опустив его на руки, прижатые к сердцу.

-  Эта жгучая страсть убивает, пьяня,

И моё наважденье вновь сильнее меня.

За грудиной защемило от острой боли.

-  Вырвать б с корнем из сердца и навек отпустить.

Но не жить без тебя. Не дышать. Не любить.

С последним звуком вдруг оборвалась мелодия, и на сцене потух свет, внезапно погрузив зал в темноту.

Моё сердце наполнилось отчаянием, будто из него вырвали кусок.

И тут меня оглушило рёвом восторга и шквалом рукоплесканий.

Грейс

Маэстро несколько раз вызывали на сцену овациями. Его завалили букетами. Обслюнявили поцелуями. Засыпали комплиментами.

Но наконец зрители успокоились, и Хогер скрылся за занавесом. Линза потухла. Люстра, вспыхнувшая в зале, осветила возбуждённых и гомонящих людей. Казалось, у них не было ничего общего с той почтенной и основательной публикой, что сидела здесь до начала концерта. Они что-то обсуждали, размахивая руками, как школьники на перемене. Плечи словно расправились, морщины разгладились и даже седИны немного потемнели. Только пенсне остались неизменными, хоть сидели несколько кривовато.

- Сегодня Крисушка был неотразим!

Я невольно прислушалась к словам соседки в благородных летах, крашеной блондинке в голубом платье, столь фамильярно отзывающейся о маэстро.

- Вы заметили силу и накал эмоций! – продолжала она, обращаясь к своим приятельницам. – Давненько такого не испытывала! Будто вернулась в свои семнадцать лет.

Она трогательно приложила руку груди и демонстративно вздрогнула всем телом.

Никогда не понимала этого преклонения перед юношескими глупостями!

- Ах, Сиси, ты опять о своих теориях, - отмахнулась её соседка в модном брусничном туалете. – «Крис Хогер – ментал!». Не выдумывай!

Ментал?

В каком смысле «ментал»?

Дамы двинулись между креслами к проходу, и я поспешила следом.

- Коко, мне нужно ничего выдумывать. Я просто знаю, - продолжала блондинка. – Как можно упорно не замечать очевидное? Он определённо внушает эмоции. И делает это божественно! Ах, девочки, просто представьте, каково с ним в постели в момент кульминации! ‑ Она захихикала, прикрыв рот сложенным веером.

О Ливва! Вот чего не ожидала от дам золотого возраста, так это разговоров о постели!

- Дорогуша, сначала его нужно до этой кульминации довести, ‑ вступила в разговор третья дама, крашеная брюнетка в тёмно-зелёном. Видимо, эта не была восторженной поклонницей Хогера.

- Тю, да что там доводить?! Раз, два – и они готовы. Завалились на боковую, а ты как-нибудь дальше сама! – поделилась опытом Коко.

Ей спутницы прыснули, будто это была очень смешная шутка.

- Ну не скажи, тут как повезёт! Ходят слухи, что Крис по этому делу маэстро не хуже, чем в музыке, - поделилась осведомлённая Сиси и многозначительно подёргала бровью.

Ряд кресел закончился, и дамы поплыли по проходу на выход. Я старалась не отставать, напрягая слух, чтобы ничего не упустить, хотя теперь, когда сплетницы оказались ко мне спиной, слышно стало хуже.

- Вот видишь, в этом всё дело. А не в каком-то там придуманном внушении эмоций, - недовольно проговорила ещё одна дама. Тоже в образе роковой блондинки, но в платье цвета мякоти авокадо, который мне обещала модистка за деньги Хогера. Определено, такой цвет мне должен пойти! – Все знают, что этот дар встречается только у императорской семьи.

- Ой, подумаешь! – отмахнулась Сиси. – Будто в императорской семье нет мужчин!

- Но его величество…

- И что? Он единственный носитель штанов в роду? – фыркнула моя информированная соседка, и компания выплыла в фойе. – А если в роду носят штаны, их обязательно снимут где-нибудь на стороне!

- Слушай, но если бы всё было так, как ты говоришь, - одёрнула её авокадовая подружка, - он бы не на концертах сейчас выступал, а сидел на приёмах в императорском дворце! Все знают, что его величество не выпускает выгоду из рук.

- Ой, да как раз его величеству Крисик совершенно бесполезен. Дело в том…

- Грейс! – Меня окликнули и схватили за рукав. Я попыталась вырваться и с отчаянием проводила взглядом удаляющихся тётушек-сплетниц.

А потом посмотрела на источник голоса.

Это была Лиззи.

- А ты что тут делаешь?! ‑ Потрясённая Элизабет пыталась найти в своей незамутнённой головке объяснение моему присутствию в этом месте для избранных.