Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса II (СИ) - Мордорский Ваня - Страница 15

А потом он повернулся к детям:

— И тогда он отпустил меня. И лисицы меня не догнали, так я хотел к вам, домой. Так хотел вас увидеть.

Конечно Ян знал, что немножко подвирает, но ведь всякую хорошую историю не грех и приукрасить? Тем более, как не приукрасить историю собственного спасения перед своими детьми?

Вдруг его жена сильно-сильно заревела.

— Эх, Чжунь, Чжунь…

— О дорогая, я тоже скорблю о брате своем, но не стоит так убиваться, ведь главное — я цел. Я твой муж. Да, мы с Чжунем были из одного выводка… Я помню каждый выступ на его чешуйке, каждое пятнышко. Как он помнил мое. Мы — единственные, кто так долго выживал в этих опасных водах… Но всегда кто-то погибает, кто-то выживает — это закон природы, любимая.

— Ах, Чжунь! — дернула клешней Тян. — Ах, дорогой Чжунь….Пропал твой короткий ус!

Тут-то Ян Длинный Ус всё и понял.

И частые захаживания брата сюда, в его теплую норку и…цепкие глаза Яна заметили то, чего не замечали раньше — незаметную крапинку на хвостиках его детей. И на сердце стало так больно. Будто его хвост вырвали и съели на его же глазах.

Ведь такая же крапинка была на хвосте его брата, Короткого Уса. А у него такой крапинки не было.

— Ах, любимая… — сказал он голосом, полным разбитых надежд и рухнувшей судьбы, — Как же ты могла⁈

А рачиха же лишь вскинула свои глаза, в которых была другая боль, и было равнодушие к Яну, ее мужу.

— Папа…папа…что случилось.

— Батя? — взволнованно спросил старший.

— Папка-папка! — закричали самые маленькие, — твой хвост горит.

— Это горит моя любовь…

— Папа…— потянулся клешнями к нему один из любимых сыновей.

Взгляд Яна наткнулся на крапинку на хвосте. Особенно большую. И в глазах закололо.

— Не сын ты мне больше…не сын…чужая кровь…

— Но как же…

Окинув взглядом крапчатых рачков и безутешную жену, Ян покинул свой дом, свою нору. Покинул навсегда.

Оказавшись снаружи он воскликнул:

— Ах, святой человек, зачем же ты спас меня⁈ Зачем не отдал на растерзание своим лисам! Пусть бы рвали меня на части, пусть бы грызли своими зубами, пусть бы валяли в песке. Даже это мне не было бы так больно, как-то что я увидел. Зачем?..Зачем ты это сделал?..Неужели это была твоя изощренная месть? Или…или ты не знал… и хотел лишь добра?..

Рак поплыл дальше. Он плыл не глядя, не обращая внимания на опасности и в эти дни опасности словно обходили его стороной. Смерть не находила его.

Ян пыл очень далеко. Как можно дальше от родных мест.

Он разочаровался в жизни. В своем брате. В своей жене. В детях. Он разочаровался во всем, даже в себе.

Ян забился в глубокую-глубокую пещеру. Он ощущал сильные потоки Стихии Огня и устремился к ним. Он устремился к своей погибели.

Он хотел умереть.

Но случилась странная вещь. Когда он окунулся в жерло Стихии Огня и его телу стало так больно от такого жара, что даже его панцирь начал плавиться, он потерял сознание. Он приветствовал свою смерть.

Вот только она не наступила.

Ян не знал, сколько прошло времени, и сколько он так валялся в средоточии Огненной Стихии, в потоках лавы, но он очнулся живехоньким. Огонь не убил его. Наоборот…его тело впитало огонь. Оно впитывало его весь тот месяц, который он лежал в стихии Огня. Пусть он этого и не знал.

И теперь не только его хвост был красным. Ян весь стал красным. Но было и еще кое-какое изменение. Рак его не сразу осознал, потому что самосознание его стало сложнее, не такое как раньше — оно обрело новые возможности.

Когда Ян сел на камне и структурировал свои мысли, он заговорил. Рак заговорил.

— Я изменился, — вдруг сказал он человеческим голосом.

Он понял, что стал Огненным раком. Духовным существом. Единственным в своем роде.

Семья? — Она была ему больше не нужна. Дети? — Они не его дети, они были чужие. Жена? — Она больше его не достойна. Его больше вообще теперь ни одна рачиха не достойна.

Потому что теперь он был…

— Я — СВЕРХРАК.

Осознание собственной уникальности наполнило его такой абсолютной самодостаточностью, что он твердо решил — теперь он будет раком-отшельником.

Ян еще не знал, что он только в самом начале своего пути к Небу.

— Потоки Ци должны дополировать, идеально выровнять твои меридианы, — назидательно сказал Ли Бо. — Поэтому так важно практиковать постоянное меридиальное дыхание. Это — не моментальный процесс, это — месяцы и месяцы, прежде чем ты доведешь Меридианы до блеска.

Да, это были типичные наставления Бессмертного, которые повторялись едва ли не каждый час. Честно говоря, лучше б он говорил про своих баб, выдуманных или реальных, не знаю.

К меридиальному дыханию я привык, и стал ощущать мир вокруг гораздо острее. Кроме того, улучшился мой контроль Ци, да и в целом ее ощущение.

А в четки я мог теперь запускать больше Ци, чем было изначально, и думаю это усилило их пробивную способность.

Мелочь, а приятно. Кажется, будто я стал сильнее.

Мы медленно двигались вдоль реки. Я снял свою недообувь, которая практически развалилась — слишком много времени прошло с тех пор, как мне ее купил Хань. Так что я шел, взбивая воду босыми ногами и вздымая брызги. Совсем как в детстве, от которого осталось одно-два воспоминания. Честно говоря, некоторые вещи делаются сами собой, независимо от возраста. От моих шагов постоянно шугались стайки мальков. Вода была прозрачной, так что всё дно было видно.

Рядом со мной плавно летел кувшин, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую. Я уже заметил: одну сторону — ту, что с щербинкой, он охотнее подставлял лучам солнца, будто считал ее лицом.

Приятная прохлада воды окутывала ноги, и пусть я шел медленнее, чем мог бы, зато с наслаждением. Кувшин активно летал, и я ощущал струйку Ци, которая нас связывала: она словно поводок то натягивалась, то ослаблялась. До меридиального дыхания я не чувствовал это так тонко.

Иногда я поглядывал на карту, но пока она была бесполезна, так как я должен был идти вдоль реки, а поскольку рукавов в ней пока мне не встречалось, то и путь был понятен. Вперед, вперед и вперед. Но я уже точно был довольно близко. Меньше недели пути — и я доберусь до болот.

Увы, одновременно с этим тренировать контроль четок я не мог. Так что делал и то, и то по очереди. То ли это меридиальное дыхание повлияло, то ли просто запасы Ци стали больше, но теперь я мог «жонглировать» десятью бусинами.

— Ван, помоги нам с помощью твоих четок выяснить, кто из нас быстрее — я или эта малявка Джинг!

— Сама ты «малявка»! То, что у тебя хвост белее не значит, что ты старше. Я крупнее тебя!

— Не крупнее, а жирнее! И вообще — кто быстрее достигнет новой ступени духовного развития, тот и старше!

Джинг замолчала. Спорить с таким аргументом было сложно.

Я прекратил тренировку дыхания и закрутил вокруг себя четки, выделил одну бусину и послал вперед.

Двадцать шагов. На столько максимально я мог посылать ее. Лисам этого хватало. Ведь я мог крутить ее по кругу, пока они не вымотаются.

— Начали! — дал я команду, и они побежали.

«Если бы десятихвостый и небесный лисы увидели, что ты делаешь с их сородичами, тебя бы сожрали на месте».

Но их тут нет, — заметил я.

«Но когда-нибудь ты их встретишь».

К тому времени вряд ли эти две лисички будут гоняться за святыми бусами.

«До взросления этих лис еще порядочно времени, они даже еще не могут принимать человеческое обличье, они пока только духовные звери».

А когда смогут?

«Еще не скоро. Вот как появится пара лишних хвостов, так сразу и начнут».

Моей задачей в этой игре было не дать ни одной из лис коснуться несущейся на огромной скорости бусине. И, конечно же, я не мог дать победить одной из них, иначе бы опять начались унижения проигравшей стороны. Так что я просто изматывал их обеих до предела, пока те не свалились за землю, тяжело дыша.