Дурень. Книга первая. Сашка - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 5

Хотя может это фрак? Кох специалистом в моде середины девятнадцатого века не был, и чем фрак отличается от сюртука представлял слабо. Вроде бы на сюртуке нет выреза глубокого спереди. Нет, в моде точно не специалист. На пуговице у фрака или сюртука была прицеплена золотая цепь, и в кармашке жилетки находились подвешенные на неё золотые часы с крышечкой. Завидный жених. Вот только Виктору Германовичу он сразу не понравился. Князю грузинскому было лет тридцать. А матушке-княгине пятьдесят. Зачем это грузину? Благо бы княгиня Болоховская была мильёнщицей. Так нет, насколько понял Кох из разговоров матушки с немцем управляющим, все было хреново с деньгами у княгини. Даже село и то заложено в Дворянском банке. Не сводили концы с концами князья Болоховские в отсутствии кормильца, а может быть по его вине. Не он ли имение заложил? Что-то такое промелькнуло в разговоре с управляющим, но не точно, типа, карты они до добра не доводят.

Тогда чего нужно высокому князю. Он сам князь. Да и станет ли муж княгини по российским законам князем? Этого Кох тоже не знал. И деньги видимо есть, раз золотые часики носит. И сестра его в шелка и бархат одета, и на ней прилично золота навешано. Ага, а ещё у князя есть серьёзный перстень, и если этот зелёный камень – изумруд, то это целое состояние. Чего хочет получить от княгини их светлость грузинская? Любовь. Ну, матушка у Сашеньки не крокодил, можно и красивой назвать, но двадцать лет разницы. Князь может и шестнадцатилетнюю девственницу найти. А не мать троих детей. Вопросы.

На часть вопросов Виктор Германович получил ответы в эту же ночь. Проснулся от среди ночи от непонятного шума. Что-то трещало и женский голос подвизгивал. Или скулил, как собака, еду выпрашивающая. Кох в два приёма свесил ноги с кровати, задев при этом горшок, тот жалобно звякнул крышкой. Виктор замер, вдруг услышат сейчас и прибегут помогать ему на горшок взгромождаться. Но нет, кроме непонятных звуков других слышно не было, в том числе и шлепков босых ног по лестнице на второй этаж. Лестница – это ого-го.

Снаружи их терем смотрелся высоким и огромным, но на удивление внутри был, если не маленьким, то не огромным точно. Всякие ненужные помещения и излишества архитектурные приличную часть внутреннего пространства съедали. Одна эта лестница на второй этаж чего стоила. Она была шириной метра в четыре, словно архитектор или строители имели задумку по нескольку раз в день рояль спускать и поднимать на второй этаж. Кроме того, он её сделал, ну, архитектор, очень пологой. Получалось, что лестница огромный кусок пространства на первом этаже исключает из оборота, да ещё и на втором этаже метров шестнадцать квадратных выгрызает. Она же делит второй этаж на две половины. С каждой стороны по две комнаты. В одной сейчас живёт маменька. По другую сторону от лестницы, в одной он – Сашенька. Рядом бывшая комната старшей сестры, а за комнатой княгини всегда закрытый кабинет отца – майора артиллерийского. Дальше в углу есть нормальная лестница на третий этаж или вернее – мезонин. Там ещё одна огромная комната – зала, где должно быть устраивали всякие балы. На первом этаже только одна комната хозяевам принадлежит – столовая. В остальных обосновались слуги, кухарка, помощница княгини – Катя, тётка лет тридцати, плотник Трофим, он же садовник, он же дворник.

Придерживаясь сначала за кровать, потом за огромный шкаф, дальше за стенку Сашенька доковылял до двери и приоткрыл её. Не скрипнула. А ведь позавчера ещё скрипела так, словно умышленно это было сделано, чтобы слышно было во всём доме, что Сашенька дверь открыл. Скрип этот чуть не зубную боль у Коха вызывал и через переводчицу он заставил плотника Трофима петли смазать. Да и объяснить, почему они скрипят. Смазать мелкий мужичок с огромной лопатообразной бородой смазал, а вот объяснить не смог. Типа, указания не было-с.

Кох выглянул из двери, попахивающей лампадным маслом, и покрутил головой, определяя откуда странные звуки доносятся. Доносились они со стороны спальни княгини. В принципе, уже стало понятно Виктору Германовичу, что это за звуки, но любопытство потянуло к источнику. Надо сказать, что грузинский князь Сергей Александрович с сестрой остался ночевать у Болоховских. Князю выделили кабинет отца для почивания, а сестрице ейной Тамаре бывшую комнату Сашенькиной сестры, рядом с его покоями. Все грузинки должно быть Тамары?

Виктор Германович вышел в коридор, что вёл к лестнице и огромной лестничной площадке и придерживаясь за стенку покосолапил в сторону комнаты матушки – княгини. Половицы предательски поскрипывали, но звуки из комнаты явно были громче и громкость их только нарастала. Добравшись до двери, Сашенька обнаружил, что она полуоткрыта. Нет ещё в каждой двери на просторах России небольшого замочка с поворачивающей или опускающейся ручкой, который фиксирует дверь и замков-то настоящих с ключом не лишку, в их доме только кабинет погибшего в Париже отца закрывался. Кох уже успел ключ рассмотреть. Простая бородка, можно погнутым гвоздём открыть.

Виктор заглянул в комнату и увидел ожидаемую картину, княгиню-матушку горячий грузинский мачо активно… ну, в общем пытался ей грузинчиков заделать. Скрипела под его весом деревянная кровать и булькала поскуливала княгиня Наталья Андреевна. Не дождалась свадьбы. Ну, её понять можно – пятнадцать с лишним лет вдовствует. Тут скрипы закончились, и князь Сергия попыхтев отвалился от попискивающей женщины. Кох сразу в обратную дорогу засобирался, сейчас как ломанётся грузин к себе в комнату и застукает извращенца имбецила. Позор.

Не случилось застукивания за подсматриванием, успел Сашенька до своей комнаты добраться и даже в постель улечься. Лежал и прислушивался. Не заскрипят ли половицы, но их всё не было. А сон не шёл. Набросились мысли. Как к нему ещё отнесётся новый отчим. На первый взгляд грузин был весёлым человеком, часто ржал как конь над своими же несмешными остротами, но почему-то Кох чувствовал, что человек он плохой и жестокий. Может и закрутить гайки дауну, запереть его в какую больницу для умалишённых, есть же уже, наверное. Не может не быть. Сумасшедшие всегда были. А значит были и места, где их изолировали. В общем, мысли были не радостные и сон не шёл. Потом веки стали всё же сами закрываться, и Сашенька почти уснул, когда в коридоре послышался тот самый скрип половиц, которого он так и не дождался. И скип этот был странный. Он не удалялся, а приближался. Словно грузин решил к нему в комнату наведаться. А чего? зачем всякие сложности с психушкой, сейчас положит ребенку больному подушку на голову и удушит. Поди определи отчего имбецил скончался. Такие вообще долго не живут. Слюной во сне захлебнулся.

Помирать не хотелось. Рывком, ну, уж как получилось, Виктор сбросил обе ноги с кровати, сполз, держась руками за простыню, на пол и закатился под кровать. Блин! Хорошо, что в прошлый раз горшок ночной отодвинул чуть. А то бы сейчас загремел на весь терем. Стоп! А может это и сделать? Если князь грузинский идёт убивать его, то громкий звук, падающей с горшка крышки, его вспугнёт. Кох уже совсем было решил постучать крышкой о горшок, но любопытство победило панику, хотелось посмотреть, что Сергиа собирается делать на самом деле.

Из-под кровати шаги и скрип половиц за дверью были ещё слышнее. Вот грузин остановился у двери в его комнату, и Виктор Германович, вновь запаниковав, решил крышку с горшка ногой уронить, в последний момент, когда нога уже подобралась к животу, и Сашенька примеривался, как поудобнее пнуть горшок, половица снова скрипнула и шаги стали удаляться. Ну, и как бонус за выдержку, удаляться они стали не в сторону кабинета, где постелили князю, а в противоположную, к покоям его сестры. Странное направление. Чего мог забыть их светлость в комнате сестры среди ночи?