Мастер и Жаворонок (ЛП) - Уивер Бринн - Страница 13

Но я вижу. Я наблюдал.

За мои страдания и преданность, Господь вознаградил меня. Однажды вечером он показал мне истинную награду, стоящую прямо тут, где я сейчас. Брат. Убийца. Око за око.

Но он преподнес мне еще более ценный подарок. Он показал мне лучшую подругу. Они с Паучихой близки, как сестры. Певица.

Зуб за зуб.

Я возвращаюсь в квартиру и закрываю за собой дверь. Рука Господа ведет меня. Его голос шепчет, и я следую за ним.

Останавливаюсь в столовой, где висят фотографии в рамках. Бостонский Палач и Ткачиха сфер. Знакомые лица. Незнакомые лица. Среди фотографий есть одна, сделанная в ресторане в кабинке. Роуэн Кейн и Слоан Сазерленд сидят рядом. Ларк Монтегю улыбается в камеру. И Лаклан Кейн, наемный убийца, самый смертоносный змей в гнезде. Его взгляд прикован к мисс Монтегю. Ненависть и желание часто неразличимы для меня. Но я знаю, что видел на балконе в ту ночь, когда открылся ресторан. Я помню, что слышал. Между ними вспыхнул гнев. Но за гневом скрывалась потребность. Это горело в глазах Кейна, как два огня, когда он смотрел, как она уходит.

Мое внимание возвращается к Ларк Монтегю. Любимой дочери двух важных шишек. Любимой подруге Ткачихи Сфер. Объекту вожделения Лаклана Кейна. И меня поражает божественное вдохновение. Новая идея. Задатки великолепного плана. Не только отомстить, но и очистить их гниющие души праведным огнем боли и страдания.

Самое страшное страдание — это не умереть. А жить день за днем, зная, что ты навсегда потерял то, что тебе дороже всего на свете. Самого любимого. Самого желанного. Тебя словно заставляют продолжать существовать в мире, которому плевать на твою боль. И ты осознаешь, насколько бессилен перед Божьим гневов.

Поэтому я причиню им боль. Палачу. Паучихе. Ларк Монтегю. И какая судьба может быть наихудшей для такого человека, как Лаклан Кейн?

Все поверят, что он виноват в гибели Ларк Монтегю.

Рядом с чистыми ты покажешься непорочным. А с коварными — проницательным.

Шаг первый. Дестабилизация.

Я улыбаюсь и поворачиваюсь, чтобы уйти, но кот на ходу кусает меня за ногу.

Но знайте: в последние дни будут страдания.

Ибо тогда Он воздаст каждому.

Око за око.

Зуб за зуб.

ЛАРК

…ГОД СПУСТЯ

Я вхожу в просторный дом своей тети Этель, и знакомый шум волн следует за мной по пятам, отражаясь от близлежащего скалистого берега, пока я не закрываю за собой дверь. В фойе меня встречает аромат лаванды и роз, исходящий от больших букетов, расставленных по обе стороны от входа. Между двумя вазами в рамке стоит фотография Этель и Томаса, которую я сделала на вечеринке по случаю годовщины их свадьбы шесть месяцев назад. Я смотрю на фотографию, когда со стороны кухни появляется моя старшая сестра, Ава, звук ее шагов настолько знаком, что мне не нужно поднимать голову, чтобы удостовериться.

— Отличная была вечеринка, да? — говорю я, когда она останавливается рядом, чтобы полюбоваться теплыми улыбками на морщинистых лицах тети и дяди, которые танцуют на фоне друзей и семьи.

— Да, отличная. Если не считать того морковного салата с заливным. Какого черта?

— Это же Этель. Она любит такое.

— А я думаю, она любит заставлять всех давиться за столом. Никогда не пойму, почему она так хороша в приготовлении кексов и так ужасна во всем остальном, — боковым зрением я вижу, как Ава вздрагивает, потом поворачивается и обнимает меня. — Привет, Жаворонок.

— Я скучала, — отвечаю я, и она сжимает меня крепче. — Ты же согласна отвезти Этель в эти выходные, если все с неожиданной церемонией Слоан пойдет по плану?

Ава вздыхает, обхватывает руками мои бицепсы и оценивающе смотрит на меня. Теперь, когда мы стоим ближе, я вижу напряжение на ее лице. Возможно, это просто стресс от недавней поездки в Калифорнию. Она не умеет расслабляться, и, вероятно, это начинает сказываться на ней вместе со всеми делами по дому. Я одариваю ее лучезарной улыбкой и напеваю несколько тактов «Свадебного марша», но это не разрушает ее стоическую маску.

— Конечно, я могу отвезти, но, к сожалению, не останусь на свадьбу. Передай Слоан мои наилучшие пожелания, — наконец произносит Ава, отпуская мои руки.

— Кстати, где тетя Этель? Она сказала, чтобы я была здесь ровно в одиннадцать, — говорю я, обводя взглядом гостиную. Обычно, когда моя тетя требует определенного времени, она уже стоит у двери, готовая отдать приказ.

— Она наверху. А мама с папой были в гостиной с Трамбле. Я буду в офисе, разбирать восемьдесят миллионов чертовых листов бумаги, которые еще остались. Если ты меня не увидишь, я порезала вены бумагой, вместо того, чтобы считать, сколько денег ушло на муку и сахар.

— Я знаю, что поднимет тебе настроение.

— «Маргарита»?

— Салат с заливным.

— Дорогая и самая любимая сестренка в мире… пошла ты.

Ава одаривает меня ехидной усмешкой, потом целует в щеку и уходит, исчезая в коридоре за коробками с бумагами, которые она расставила в прихожей. Чувство беспокойства оседает у меня в груди, как густой сироп, который прилипает к костям.

Мои часы сигналят о поступившем сообщении от тети.

|Ты же не опаздываешь?

Я закатываю глаза, но улыбаюсь и достаю телефон, чтобы набрать ответ.

|Как раз вовремя, тетя. Только что приехала.

|Хорошо. Поднимайся по лестнице возле задней двери. И принеси мне лосьон для рук из ванной, хорошо? Не торопись.

Мое лицо морщится. Я уже привыкла к странными требованиям моей тети. Сначала торопит. Потом говорит «не торопись». Просит принести что-то наугад. Это немного странно.

Я пожимаю плечами и посылаю ей простое «хорошо», направляясь в ванную рядом с лестницей, ведущей в коридор, где находится спальня моей тети, окна которой выходят на море. Я почти у цели, когда слышу доносящиеся из гостиной напряженные голоса. Это знакомый тон и интонации моего отчима, за которыми следует голос другого мужчины, в котором я узнаю Стэна Трамбле. От его глубокого баритона у меня мурашки бегут по коже.

Обычно я оставляю родителей наедине с их секретами, планами и бесконечными махинациями, благодаря которым их бизнес работает, а семья счастлива. Сколько себя помню, я постоянно слышала о подобных встречах. Они — тень под нетронутой поверхностью, которая создает видимость безупречной жизни.

— …как звали того, кто работал на «Левиафан»?

Мои шаги замедляются. Мамин голос пробуждает воспоминания о той ночи, когда я столкнула машину Меррика в водохранилище. Я собираюсь взять крем и пойти дальше, просто игнорируя эту часть своей жизни. Меня не касаются эти постоянные интриги, бесконечные споры. Но следующие два слова приковывают меня к месту.

— Лаклан Кейн.

Я смотрю в сторону гостиной в конце коридора. Одна из двойных дверей приоткрыта. Секунду поколебавшись, иду на звук голосов и прокрадываюсь в пустой кабинет напротив.

— Сотни разных людей могут желать нам вреда. Мы не можем убивать всех подряд, — мой отчим издает сардонический смешок. — Тогда на Род-Айленде никого не останется.

Из комнаты доносится раздраженный возглас моей матери. Я представляю, что ее серебристо-голубые глаза проницательно, чуть ли не сдирая кожу, смотрят на моего отчима. Она любит его каждым биением своего стального сердца, но когда дело доходит до работы, есть границы, которые они не пересекают, даже если с течением времени их бизнесы все больше и больше переплетаются.

— Дэмиан, мы говорим не просто о том, что кто-то хочет развалить предприятие и сделать твою жизнь невыносимой на несколько месяцев. Нет, кто-то намеренно нацелился на нас обоих. Келли Эллис была из моих людей. Кристиан был твоим гребаным кузеном. Каждый месяц происходит новое убийство. Как по плану. Через сорок дней. Это не совпадение.