Малахитница (сборник) - Корбут Янина - Страница 5

Надежда одна оставалась, тлел огонечек, что Еремей чист.

Кинулась опять к батюшке, только он один мог распознать. Согласился — вина на нем прежняя была. Нашел в деревне косточки ягненка, закопал под церковным порогом, чтобы ведьмак выйти не мог. Да, к счастью батюшки, не пришел в тот день мастер дел каменных в церковь.

Пришлось Ульяне самой за дело браться: бросила в кипящую воду камень и подкову — у кузнеца-вдовца взяла — вечером отнесла отвар к дому Галузиных, вылила под окно.

Утром узнала у баб, где корова болеет, пошла якобы в гости. Тут и Еремей пришел, измученный, с черными кругами под глазами — корчился всю ночь от отвара. Удивился, застав там любимую. Сказал, что пришел испорченную корову лечить.

«Пришел, значит, ведьмак он! Это точно, — загоревала Ульянка. — Не обманула Малахитница». Но Еремею виду не подала, разрешила проводить домой.

Смелой, но простодушной и слишком честной была Ульянка, где ей ведьмака провести.

Почуял он, что отваром медным от нее несет. А прощаться стали, за руки ее подержал, заметил ржавчину на пальцах.

Огорчился Еремей: больно нравилась ему эта голубоглазая высокая девица с широкими бедрами — хорошая мать получилась бы. Но проучить ее надо, чтобы не совала нос в чужие дела, не нарушала установленный им порядок в деревне.

Да и не делал он ничего плохого, просто хотел уважения и власти. Вот вылечил корову — слава пошла о нем: врачевать умеет, а то, что он сам порчу навел, — знать никому не надо.

В Иванову ночь, на 7 июля, ведьмы становятся особливо опасными, но не все об этом ведают. Разве все знать возможно? Вот и Ульянка не знала. Раньше баушка предупреждала, матушку учила, а та болеть головой стала в последнее время, все хозяйство на дочке, куда той за всем уследить. А надо было крапивой-защитницей запастись да уложить ее вместо старой под порог, под окна да развесить по углам и дома, и в сараях для животины.

Услыхала Ульяна возню в скотнике, страшно было, но пошла смотреть и обмерла: ведьмы вымя корове волосом обвязывают. Метнулась назад. Но успели они схватить девку за косу, втянули в сарай, стали скалиться и царапать ее корявыми ногтями, толкать от одной к другой, раскручивая, чтобы умом тронулась. Закружилась голова от знакомого запаха крови, споткнулась Ульянка о тележную ось — вспомнила, что ведьм ею бить нужно, приговаривая: «Раз!» Стала обороняться, ударять их, почти отбилась. Совершила ошибку:

— Раз! — крикнула, задев самую злую и бойкую ведьму по плечу.

— Два! — попала по голове.

А «два», по поверью, говорить нельзя! Начали ведьмы ломать Ульяну, силу почувствовали от ее промаха. Не смогла долго девка сопротивляться, раны болели, платье кровью пропиталось. Боль захолонула — упала, с жизнью прощается. Услышала только, как коровушка горько вздыхает и сеном хрустит.

В это время мимо проходил Еремей, отбил Ульянку, неживая она уже была — вернул ей душу, ухватив за тоненькую ниточку. Всю ночь обтирал отварами пахучими, лечебными, чтобы синяки сошли и раны затянулись.

Не знала она, что не случайно он на помощь пришел, схоронился за сараем, наблюдал за расправой. Не ожидал, что ведьмочки молодые в раж войдут, забивать насмерть будут — просил же попугать только девку.

Пока спала Ульянка от настоя сон-травы, наказал Еремей ведьмочек под утро: вынул глаза им — заставил по полю ходить — потом на место вставил, чтобы знали, кто за них куда смотрит и думает.

Вернулся в избу, достал новый настой, секретный, еще раз протер Улю. От ран оставались царапины. Окончательно и они затянулись, рубцов не осталось.

Ульянка поступок Еремея оценила: спас он ее, изломали бы ведьмы, не собрали бы косточки ей. Любимый сидел возле нее всю ночь. Утром проснулась целехонькая, ни одного синего пятна на теле, ни царапинки. А в душе — трещина.

— Спасибо тебе, Еремеюшка! Матушка бы испугалась, не в себе она после смерти Маланьи. Хочу я тебя отблагодарить… Видела я давеча Полоза, проследила за ним…

Сверкнули глаза у красавца Еремея: путь Полоза вел к золоту, а желтый металл — к власти. Молодец, Ульянка! Хорошая подруга будет, умная и смелая, верная…

— Покажешь дорогу? — ласково и вкрадчиво прошептал Еремей, проведя внешней стороной ладони по контуру лица девушки. Подивился нежной коже, черным шелковым бровям. Затрепетали ресницы, раскрылись губы… Не удержался парень, поцеловал Ульянку.

Вспыхнула девка, отпрянула, а в животе что-то заколотилось, застонало.

— Прости, Ульяна. Люба ты мне. Найдем лежбище Полоза — сватов пришлю…

Тянуть не стали — пошли. Думал Еремей, что Ульянка замуж торопится, да прогадал: повела она его к Азов-горе, не к Полозу. Плакало все внутри у нее, сердце холодным комочком свернулось, в замочек превратилось, а ключик выбросила, чтобы соблазна не было на попятную пойти.

Пришли к роднику, где в прошлый раз она сидела, Хозяйку ожидаючи. Попили воды ключевой, вкусной, через многие камни пробежавшей, на них всю грязь сбросившей. Была она такой холодной, что зубы заломило, закружилась голова, в глазах потемнело.

Очнулись в пещере. Привыкли к темноте — увидали ящерку с глазками изумрудными. Неподвижно сидела она, наблюдая за молодой парой. А те боялись пошевелиться.

— А где Полоз? — прошептал помертвелыми губами Еремей.

Ящерка спрыгнула за камень, обернулась девой красоты неописуемой.

У Еремея дух-то и захватило. А в глазах Ульянки слезинки сверкнули, скатились по румяным щекам, камешками хризолита упали.

— Мастер Галузин, признаешь меня? — Малахитница улыбнулась кончиками губ, острым язычком облизнулась.

— Да, Хозяйка! — подобострастно воскликнул Еремей, подавшись к ней.

— Пойдешь ко мне в услужение? Покажу, где Полоз обитает. Золото обретешь. Но Ульянку потеряешь.

Онемел от такого предложения Галузин, забыл и про ведьм своих, и про Ульянку. Золото давало такую власть, о которой он и мечтать не мог.

Кивнул он и бросился на колени перед Хозяйкой горы, руку ей поцеловал. А та снисходительно погладила его по черным волосам, холодно посмотрела на девку, и было в этом взгляде то ли презрение, то ли превосходство.

Больше Ульянка ничего не помнит. Очнулась возле деревни. У околицы толпились ведьмы, зло крутя черными глазищами, — ждали ее.

Было не страшно, вязкое равнодушие охватило девушку.

Победно прокукарекал первый петух — ведьмы кинулись врассыпную.

Как мертвая шла к дому Ульянка, запоздало думая: «Кто ж теперь держать ведьм будет? Обхитрила меня Малахитница: увидела красавца, про помощь-то и забыла. Судьба, видно, мне самой с нечистой силой бороться».

Приближалось 12 августа, День Силы-святителя. Такая возможность напоить ведьм молоком, чтобы они пообмирали! А если уж оцепенеют они, то их уже ничем не пробудить. Но баушка-покойница предупреждала, что умирать они будут страшнее страшного: и земля будет трястись, и звери выть, и вороны со всей округи слетятся, и в избах все перевернется, а некоторые рухнут.

Надо решать: можно ведьм погубить, а можно просто проучить, прижечь пятки соломой, после этого они на молоко глядеть не будут, а уж коров доить им и не захочется…

Долго думала Ульянка, посоветоваться ей не с кем: отец на рудник уехал, будет не скоро, матушка не в счет. Батюшка пугливый больно. С подругами остерегалась откровенничать: вдруг среди них молодые ведьмочки? Решила только попугать ведьм, потому что на их место другие придут, этих хоть знает уже.

Уложила всех спать Ульянка, разбудила старшего из братьев: