Малахитница (сборник) - Корбут Янина - Страница 31

«Отвезти Хозяйку горы? Что? Как? Каким образом?» — закрутилась в голове дилемма, но Хозяйка уже протянула девушке ладонь, на которой блестела хорошо знакомая малахитовая ящерица. Настя перевела недоуменный взгляд на Хозяйку.

— Ты повезешь меня по всем горам. В этой броши. Но помни, что, если ослушаешься моих приказов, я вмиг смогу изжить тебя, — звенел голос Хозяйки.

Настя верила. После всего увиденного сомнений не оставалось. Взяла в руки брошь отца.

Еще миг, и Хозяйка растворилась прямо перед глазами, прозрачной дымкой влилась в камень, лежащий на руке у девушки, который вдруг ожил. Малахитовая ящерица вильнула хвостиком, потянула лапки и вновь застыла.

Не успела понять, как это произошло. Настю вдруг что-то толкнуло в спину, она потеряла равновесие, а открыв глаза, заметила, что оказалась на той самой тропинке, которая упиралась в каменную стенку.

Солнце светило уже ярко.

Рядом захрустели сухие ветки. Настя оглянулась. Из кустов показался почесывающий голову Егор. За ним — дядя Ваня, оглядываясь по сторонам.

Настя не сдержалась, подбежала к мастеру, обняла.

— Отпустила Хозяйка, выбрались!

— Какая Хозяйка? — недоуменно спросили ее попутчики.

Настя поняла, что успел дух горы стереть память и Егору, и дяде Ване. И сейчас этот могучий дух лежал у нее в кармане.

Вдруг раздался телефонный звон, доносившийся из ее рюкзака. Тот лежал неподалеку от тропинки. Она подошла, вытащила телефон и ответила.

— Добрый день, мы хотели сообщить, что нашли ваш файл и заявка на участие в конкурсе — одобрена! Так что ждем вас…

— Это вы меня извините. К сожалению, я не смогу… Ай! — вскрикнула, ее руку словно обожгло током, телефон выскользнул из рук, из травы донеслось:

— Я вас не слышу, можете повторить?

— Е-зжжжай… — раздалось шипение из кармана, — езж-ж-жай на выс-с-ставку. Хоч-ч-чу пос-с-смотреть. — Хозяйка теперь требовала посетить выставку.

— Простите, — подхватив трубку, выпалила Настя. — Я хотела сказать, что да, очень рада, что вы нашли мой файл. Благодарю!

Глаза Насти заблестели от счастья.

Отца больше не было в живых, но его мечта продолжала жить дальше.

«Следующая остановка — площадь Металлургов», — оповестил пассажиров женский голос.

Современный красный высокогорный трамвайчик № 3, с желтым пегасом на боку, следовал по обычному маршруту, усыпляя пассажиров в поздний будничный вечер монотонно приглушенным дребезжанием колес.

Выйдя на остановке у серого десятиэтажного жилого дома, Николай поправил ремень дорожной сумки, оттягивающий плечо. Трамвай, звякнув, повернул направо, двигаясь обратно в центр. Дальше придется идти пешком.

Двадцатиминутная прогулка к пригородным домам всколыхнула воспоминания о детстве. О редких радостных минутах, когда мама добывала сладости на отложенные деньги; строгих замечаниях отца, когда дурачились с братьями или когда Николай ронял инструменты в мастерской. И особо неприятные дни, когда к ним заваливался обезумевший в пьяном угаре сосед, ища своего сына.

Отец недолюбливал его, но лишь терпел и уговаривал, чтоб тот поменьше пил и сына меньше колотил. Сосед, конечно, не слушал его. В округе считали, что он просто пьянчуга, бредивший жуткой историей, которая якобы случилась с ним когда-то давно.

Однажды спрятавшись с Маратом, подслушали разговор отцов:

— …не лгу я, Паша, — сидя за кухонным столом поздней ночью, при скудном освещении наполовину сгоревшей свечи, мужчины гневно шептались. Отец с отрешенным выражением слушал отчаянный пьяный бред соседа, размахивающего руками. — Огроменный был он, окаянный, красивый такой, сверкал, золотом искрил, ик, но злющий, гад, сожрал, не подавился, з-змеюка ик… треклятый.

— Завязывай, Ильдар, пить, забудь уже о том, что было. Жить нужно каждым днем, а ты все в прошлом, — отец устало лоб потер. — У тебя вон сын один, одет похуже моих трех. Уж лучше б вышел на завод, а то жена везет все на себе, не позорился бы.

— Ты… ты не учи меня-то жить, — вскочил Ильдар. — Тебя там не было! — И стукнув кулаком по столу, шатаясь, к выходу побрел, ругаясь на ходу.

Много раз еще после того дня Марат прятался в их доме. Иногда мальчишки убегали в лес, лазали по горам, делясь своими мечтами и надеждами покинуть город.

Дом встретил теплом и ароматом жареной картошки с грибами. Живот связало узлом от голода, давно он не ел сытно. Идя на запах, огляделся: потертые ковры, потускневшие фото и картины, ветхая мебель, стенка с книгами, печь в углу как монумент — все на своих местах. Кроме детского смеха и топота маленьких ног под грозные окрики отца.

— Мам, я дома, — оповестил о своем присутствии Николай, войдя на кухню.

— Приехал-таки, родной, — с улыбкой встретила мать, крепко обнимая сына. Похудела, осунулась, но все такая же бойкая. — Проходи, устал, наверное, я ужин приготовила. Голоден?

— Очень.

Текла беседа за столом, мать расспрашивала сына. Уставший, сытый Николай был скуп и сдержан на слова, сонно упираясь в руку. А мама продолжала разговор: о братьях, занятых собственными семейными заботами; о домашнем хозяйстве и сокращении на работе; о Марате.

И снова он вспомнил о нем. Судьба развела их, как только Николай покинул отчий дом, он и не знал, что друг заботится о матери. Удрученно переведя взгляд в окно, высмотрел в угаснувшем дне очертания неказистого соседского дома, темного и нежилого.

Марат ведь тоже уехал, а все равно навещает. Сам Николай только деньги присылал матери, как на откуп, лишь бы не назад в этот дом.

Николай потер лицо, сглотнув ком в горле.

— Ничего, все будет хорошо, найду работу, заживем, дом с мастерской подлатаю тоже.

В ту ночь никак не мог уснуть, все думая о прошлом. Уже за полночь раздался телефонный звонок. Марат собирался приехать утром.

Стоя на пороге осиротевшей мастерской, Николай благоговейно отметил организованность отца: каждая вещь на своих местах, гвоздик к гвоздику, отвертки сложены по размеру, все мелкие делали в контейнерах, у каждого инструмента свой отсек. Деревянное строение отсырело, покрылось пылью, паутина свисала по углам, но отцовский порядок потревожен не был.

Раздумывая о постройке собственной мастерской и работе на самого себя, когда накопит денег, Николай услышал звук подъезжающей машины, хлопанье дверей и скрип калитки.

Обернувшись, увидел идущего к нему друга, узнаваемая ухмылка украшала его лицо.

— Здорово, Колян! — крепко обнялись и пожали руки. — Давно не видел тебя.

— Давненько, я даже удивился, когда ты позвонил, — почесал щетину Николай, осматривая друга.

— Так это ты сюда не приезжал, твоя мама номер мне дала, — усмехнулся Марат, потом бросил взгляд на мастерскую. — Ремонт затеял, что ли?

— Нет пока. Денег лишних нет, так, осматриваюсь, что да как. Решил вот маму навестить, раз уж… а ладно, — махнул рукою Николай. — Лучше расскажи, чего сам-то хотел, что аж ночью позвонил.

— Тут такое дело, — замялся Марат, опустив глаза. — Помнишь жуткую историю, что любил рассказывать отец мой?

— Как не помнить, я как-то попытался расспросить своего, а он мне запретил об этом говорить с кем-либо.

— Нашел я дневники отца, похоже, это правда, — измученно наблюдал Марат за другом. Николай хмуро взглянул на бледное лицо, заметил темные круги под глазами, словно тот уже давно не спал нормально. — Будучи подростком, он со своим отцом на золотом прииске работал.

— Да ерунда, Марат. Не сходи и ты с ума, — попытался урезонить друга. — Серьезно, что ль, поверил в огромную змеюку?

— Ты прав, забудь, — Марат продолжил, усмехнувшись. — Мне, кстати, не помешала бы твоя помощь в одном очень деликатном деле.

— В чем именно? — удивился смене разговора Николай.