Потерянный рыбак (ЛП) - Энн Джуэл Э. - Страница 27

Риск.

И я все это делала.

Я делала это не потому, что думала, что это приведет меня обратно к Фишеру; я делала это ради себя. Единственным подарком, который я хотела сделать своему будущему мужу, была самая уверенная в себе версия себя. С полным сердцем и смиренной душой.

Когда я откинулась на спинку кровати, Фишер стянул с меня джинсы.

— Даже смерть не отнимет у меня это воспоминание. — Он усмехнулся.

По мере того, как его рот пробирался вверх по моему телу, он ненадолго останавливался, чтобы подразнить чувствительную плоть между моих ног, одновременно снимая с меня трусики.

— Фишер… — Я опустила тяжелые веки, а мои руки вцепились в постельное белье, приподняв бедра от матраса в поисках абсолютно всего, что он мог бы мне дать. Когда я открыла глаза, он сбрасывал с себя шорты и трусы для бега.

Эта ухмылка… такая сексуальная.

Он медленно пробирался ко мне, приближая каждый дюйм своего тела. Я никогда не чувствовала себя такой живой. Мои ноги раздвинулись шире. Мои пальцы перебирали его грудь, пресс и твердые мышцы на спине.

Устроившись между моих ног и дразня меня, как восемнадцатилетнюю девственницу, он целовал мою грудь, мою шею, мое… все. Фишер всегда был терпелив со мной. И эта ночь не стала исключением. Он положил меня на живот и целовал спину и изгиб попы, как художник, любующийся каждой деталью прекрасного произведения искусства, или… потерянный рыбак, который каждый раз исследует Цель с женщиной, в которую ему суждено влюбиться.

Эта аналогия мне нравилась больше всего.

И эта улыбка… ухмылка, которую я чувствовала время от времени, когда он целовал мое тело.

Фишер был счастлив.

Счастлив со мной.

— Что… у нас тут? — Он направил мой зад к окну и свету, проникающему сквозь него.

О… я забыла об этом.

— Татуировка? У тебя есть татуировка?

Я вывернула шею, чтобы посмотреть через плечо, пока он крепко держал меня на месте, внимательно осматривая мою задницу.

— Каллипиги, — медленно произнес он.

— Я была пьяна, отсюда и скрытая татуировка на моей заднице. Это значит…

— Это значит, что у тебя стройная задница. Алкоголь делает тебя уверенной в себе и немного тщеславной. — Он хихикнул, прежде чем укусить ее.

— Ой! — Я вывернулась из его хватки и перевернулась на спину. — Откуда ты знаешь это слово?

Он развел мои колени в стороны.

— Потому что у меня на заднице вытатуировано то же самое слово.

Я хихикнула.

— А вот и нет.

Он опустил голову между моих ног.

— Хватит меня дразнить, — попросила я, перебирая руками его волосы, пока он пытался разбить лагерь внизу.

— Не торопи меня.

Я улыбнулась, наблюдая, как его рот лениво пробирается к моим губам, делая несколько остановок по пути. Он не понимал моей спешки, потому что, по его мнению, он ждал этого неделями. А я ждала годами.

Он, похоже, был очень горд собой, когда достал презерватив из нераспечатанной коробки.

— Сотри эту ухмылку со своего лица. — Я перекатилась на него и сжала его руки над головой.

Наши зеркальные улыбки померкли, когда я опустила голову и поцеловала его. Он провел моими бедрами по своей эрекции.

Я приподнялась настолько, чтобы он вошел в меня до конца. Опьяненная этими ощущениями, я не могла пошевелиться. Я просто хотела остаться в этой позе навсегда. Я столько раз представляла себе это ощущение, и, несмотря на то что у меня были другие мужчины, я не могла сравнить их или то, что я делала с ними, с тем, что Фишер был внутри меня.

Он сел и поцеловал меня.

Он перекатил нас снова и снова.

Руки и ноги спутались, простыни сплелись воедино.

Взгляд его глаз, когда он двигался во мне, — такой напряженный. Его сильные руки по всему телу, переплетенные с моими пальцами и запутавшиеся в моих волосах, когда он целовал меня.

Прошептанное обещание никогда не забывать этот момент — такое душераздирающее.

Сосредоточенное выражение и напряженные мышцы его челюсти и лица, когда он убедился, что я кончила раньше него, но всего на несколько секунд. В тот момент меня захлестнуло столько эмоций.

Я никогда в жизни не чувствовала себя такой уязвимой, меня пронизывал страх, что я только что подарила ему нечто гораздо большее, чем свою девственность.

После долгих минут неподвижности, когда он рухнул на меня сверху и все еще был внутри меня, он откатился в сторону.

— Мой психотерапевт будет очень зол на меня.

Я придвинулась к нему, найдя свое новое любимое место — мое обнаженное тело, прижатое к его. Мое лицо в ложбинке его шеи, его волосы в моих волосах, а его рука на моей попе.

— Почему? — спросила я.

— Потому что она сказала мне сделать шаг назад, чтобы не отвлекаться на физическую составляющую моих отношений.

— Я бы получила второе мнение. Потому что, по моему скромному мнению, мы должны сделать это снова… может быть, даже много раз.

Фишер усмехнулся.

— Я поддерживаю это мнение. — Поцеловав меня в макушку, он пересел на край кровати. — Я собираюсь принять душ. Тебе стоит присоединиться ко мне.

Я села, обнимая его за спину и дразня зубами мочку уха.

— Я иду домой. Ты отвлек меня сексом, но я еще не закончила рассказывать миру о родах, свидетелем которых я стала.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

— Ты хочешь сказать, что роды были более запоминающимися, чем секс?

Я спрыгнула с кровати и быстро оделась.

— Я говорю, что это мое конституционное право — не отвечать на твой вопрос.

— Ты не можешь заявить о своем праве на пятую поправку. — Он схватил свои шорты и прошмыгнул в ванную.

Я помедлила, застегивая лифчик, и несколько секунд разглядывала его каллипигическую фигуру.

— Ты слышал, как я сказал, что эти роды — это один случай из восьмидесяти тысяч?

Секунды спустя он появился из-за угла в трениках и футболке, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

— Сегодня ночью ты была одной из миллиарда… умноженной на бесконечность. Но если я не оправдал ожиданий одного из восьмидесяти тысяч, то, думаю, мы закончили. — Фишер даже не улыбнулся. Он просто склонил голову.

— Сегодня вечером ты был одним из миллиарда… помноженным на бесконечность.

Если Фишер не выберет меня, не влюбится в меня навеки, если к нему вернется память и он обретет несравненную любовь к Энджи, я знала, что всю оставшуюся жизнь буду лечиться сама.

— Ты прав. — Я протиснулась мимо него, не обращая внимания на его надутое лицо, и схватила с пола в ванной свою футболку. Я стряхнула с нее волосы и натянула на голову. — Энджи дала тебе все. Она хочет, чтобы ты вспомнил, что чувствовал к ней. И если бы на мне было кольцо с бриллиантом, которое ты мне подарил, я бы, наверное, делала то же самое. Пересказывала бы тебе нашу историю тысячу раз и тысячей разных способов. Но для меня неважно, любил ли ты меня тогда, важно лишь то, что ты любишь меня сейчас.

Он повернулся.

— Просто… — прошептала я. — Люби меня сегодня.

Я видела это в его глазах. И я думала, что он скажет это, скажет что-то вроде «Я буду любить тебя каждый день» или «Я буду любить тебя всегда». А какая женщина в здравом уме не хотела бы, чтобы мужчина сказал ей это?

Я.

Значит, либо я была исключением, либо я была не в своем уме.

Фишер потерялся. Я потерялась. И никто не мог помочь мне найти дорогу. Я должна была сделать это сама. Своим собственным способом. В свое время.

Я не могла требовать от Фишера большего, чем готова была дать сама. Если это означало, что ему придется рискнуть потерять меня, чтобы обрести себя, то я соглашусь с этим.

— Я люблю тебя сегодня, — сказал он.

Это был его ответ. Идеальный ответ.

Я кивнула в его сторону.

— Я думала, ты собираешься принять душ.

— После того как отвезу тебя домой.

Я усмехнулась, сделала два шага к нему, затем взяла его за руку и потянула к входной двери.

— Ты один, Фишер.

— Один в чем?